Поиск по этому блогу

воскресенье, 28 марта 2021 г.

«Богоносная процессия» Страстной Пятницы в Браге

В кафедральном соборе португальского города Брага, где существует собственный литургический обряд, в ряде деталей отличный как от Римского, так и от Мосарабского, совершается особый, нигде больше не сохранившийся ритуал «богоносной процессии» (Procissão Teofórica), которым оканчивается богослужение Страстной Пятницы. Вот как он описан в Брагском Миссале издания 1924 г.

По завершении литургии Преждеосвященных Даров служащий священник, держа в руках закрытую белым покровом кустодию или чашу, в которой находится освященная Гостия, обращается вместе с прислуживающими к народу и начинает первый антифон вечерни — «Calicem salutaris accipiam» («Чашу спасения приму»). Затем он вновь поворачивается к алтарю, ставит на корпорал чашу с Гостией, и совершается вечерня. Во время нее четыре священника, избранные по достоинству — в наши дни их могут заменять рыцари ордена Гроба Господня — уходят в сакристию, чтобы приготовить катафалк (feretrum), покрытый черной шелковой тканью. Внутри него на четырех свернутых платах покоятся: алтарный камень и расправленный корпорал, книга Ветхого и Нового Завета или же миссал, небольшой крест, колокольчик, пустые кувшины и ключи от церкви. Служащий священник забирает с алтаря чашу и вместе с прислуживающими отходит на сторону Евангелия, а четыре священника или рыцаря ставят на алтарь катафалк. Служащий священник помещает чашу внутрь него, тщательно закрепив; диакон запирает катафалк и ключ от него вешает на шелковом шнуре на шею священнику. Тот помещает ладан в кадило, не благословляя его, и коленопреклоненно окаждает Святые Дары.

По окончании пения псалмов и антифонов два клирика пропевают стих:

Christus factus est pro nobis obediens usque ad mortem.

Христос ради нас соделался послушным даже до смерти.

на что хор отвечает:

Mortem autem crucis.

И смерти крестной

Служащий священник начинает антифон к песни «Magnificat»:

Tanto tempore vobiscum eram…

Столько времени пребываю Я с вами…

Следует песнь «Magnificat», завершающаяся тем же антифоном. После нее читается «Отче наш» (тайно), а затем псалом «Miserere mei, Deus» («Помилуй меня, Боже») и молитва:

Respice, quæsumus, Domine, super hanc familiam tuam, pro qua Dominus noster Jesus Christus non dubitavit manibus tradi nocentium, et crucis subire tormentum.

Молим Тебя, Господи, призри на сию семью Твою, за которую Господь наш Иисус Христос не усомнился предать Себя в руки врагов и претерпеть крестные страдания.

которая тайно завершается обычными словами «Qui tecum…».

Окаждение катафалка

После этого служащий священник помещает ладан в два кадила, не благословляя его, и вновь коленопреклоненно окаждает Тело Христово в катафалке. Затем выстраивается процессия. Впереди следуют два свещеносца с большими свечами; за ними — духовенство в черных облачениях, попарно, со свечами в руках и с натянутыми на голову в знак траура амиктами, причем младшие идут впереди старших; затем четверо вышеупомянутых священников (или рыцарей) несут на плечах катафалк под черным же балдахином, а два кадильщика окаждают находящееся в катафалке Тело Христово. Замыкают процессию субдиакон, диакон и служащий священник. (В наши дни в процессии участвуют также члены различных братств, несущие знамена, древки которых волочатся по каменному полу.) Как только свещеносцы начинают шествовать, два клирика пропевают следующий стих:

Heu, heu, Domine: heu, heu, Salvator noster.

Увы, увы, Господи; увы, увы, Спаситель наш.

Процессия останавливается, и хор отвечает:

Pupilli facti sumus absque Patre: Mater nostra vidua.

Сиротами мы сделались, лишенными Отца; Мать наша — вдова.

Далее процессия двигается под пение «Heu, heu…», а при ответах хора замирает. Ответы эти, отчасти представляющие собой парафразы стихов 5-й главы Плача Иеремии, суть следующие:

Cecidit corona capitis nostri: væ nobis quia peccavimus.

Упал венец головы нашей; горе нам, ибо мы согрешили.

Spiritus cordis nostri, Christus Dominus, morte turpissima condemnatus.

Дыхание сердца нашего, Христос Господь, на смерть позорнейшую осужден.

Defecit gaudium cordis: versa est in luctum cithara nostra.

Оскудела радость сердца; цитра наша сделалась унылою.

Далее процессия движется по нефам собора под поочередное пение «Heu, heu…» двумя канторами и хором, пока не придет к гробнице, в которую надлежит поместить катафалк с Телом Христовым; по обычаю она располагается в боковой часовне, посвященной Богородице Самейру. Здесь служащий священник с прислуживающими и четверо несущих катафалк скрываются за специально растягиваемой завесой. Катафалк ставят на алтарь часовни, и священник, вновь окадив Тело Христово, произносит попеременно с хором:

V. In pace factus est locus ejus.
R. Et habitatio ejus in Sion.
V. Caro mea.
R. Requiescet in spe.
V. In pace in idipsum.
R. Dormiam et requiescam.

В мире было место Его.
И жилище Его в Сионе.
Плоть Моя.
Упокоится в уповании.
В мире во оном.
Буду Я спать и покоиться.

После этих слов завесу убирают, и хор поет респоносрий «Sepulto Domino», в котором говорится о погребении Христа.

Затем, в течение недолгого времени почтив коленопреклоненно Тело Христово, все удаляются в сакристию, по-прежнему с покрытыми головами. Если при этом им случается пройти мимо главного алтаря храма, следует преклонить колено перед распятием.


Источники: блог Alma Bracarense; Missale Bracarense jussu et auctoritate Summi Pontificis Pii XI recognitum et reformatum (Roma, MDCCCCXXIV); Félix de Carvalho, Joaquim. Liturgia da Semana Santa de Braga: textos e ritos. THEOLOGICA, 1.a Série, 53, 1 / 2 (2018).

четверг, 4 марта 2021 г.

Выступление кардинала Рэймонда Лео Бёрка на презентации русского перевода книги «Семья, права человека и жизнь вечная»

Мне очень приятно участвовать в презентации русского перевода важной книги д-ра Грегора Пюппинка «Семья, права человека и жизнь вечная». Весьма сожалею, что не смогу принять более полное участие в сегодняшней презентации, поскольку не понимаю и не говорю по-русски.

Прежде всего, я счастлив иметь возможность публично засвидетельствовать уважение к крайне важным и неустанным трудам д-ра Грегора Пюппинка, преподающего и продвигающего истину об объективных и неизменных основаниях общества и культуры: неприкосновенности невинной человеческой жизни, целостности брака и его несравненного плода — семьи как колыбели человеческой жизни, а также свободы религии, посредством которой человек связан с Богом, Создателем мира и, в частности, самого человека, которого Он сделал хранителем творения. Эти объективные и неизменные основания — Божий закон, записанный в природе и, в особенности, в сердце каждого человека. Выражая мое почтение доктору Пюппинку, я очень хочу также поблагодарить его за работу Европейского центра права и справедливости, директором которого он является. Работа центра по защите прав человека и, следовательно, божественных прав служила и продолжает служить будущему Европы и всех свободных народов. Она заслуживает нашей решительной поддержки. Да благословит Бог д-ра Пюппинка и Европейский центр права и справедливости!

В то же время, я счастлив иметь возможность похвалить издательство «Тропа» за его работу, направленную на то, чтобы сделать доступными в русском переводе важные труды — такие, как книга д-ра Пюппинка. Несколько лет назад я впервые встретился с Евгением Розенблюмом, главным редактором издательства «Тропа», и он рассказал мне, что вдохновило его основать издательство. С тех пор я следил за этим похвальным издательским начинанием, которое делает впервые доступными в русском переводе исторические католические сочинения и другие классические тексты — к примеру, «Каноны и декреты Тридентского Собора», — и основательные современные тексты, такие, как книга д-ра Пюппинка. Я надеюсь, что работа издательства «Тропа» будет успешно продолжаться, поскольку для здоровья и развития любой культуры критически важна доступность хорошей литературы на ее языке. Эта работа заслуживает щедрой поддержки от всех, кто желает способствовать благу общества и христианской культуры. Да благословит Бог Евгения Розенблюма и издательство «Тропа»!

Труд д-ра Пюппинка — это, прежде всего, лаконичное и эффективное средство для углубления понимания того переворота в западной культуре, который оставил индивида рабом релятивистского индивидуализма и нарциссизма и, следовательно, оставил его полностью изолированным. Фундаментально ложное мышление, вызвавшее этот переворот, систематически уничтожило связь человека с объективной реальностью, чтобы сделать его рабом субъективизма, в котором им правят его собственные неупорядоченные страсти, в то время как обществом правит любая группа, способная захватить власть. Чтобы полностью достичь своих злых целей, творцы этого разрушительного переворота уничтожили реальность брака и семьи и религиозную практику — два незаменимых основания жизни любого общества и любой культуры.

Но, как показывает д-р Пюппинк, хотя этот переворот уничтожает индивида и его корни в Боге и в семье, он также, путем отрицания, «раскрывает истину во всем ее сиянии»[1]. Я знаю на опыте, что, хотя архитекторы переворота в западной культуре упорствуют в своей смертельной программе действий, среди многих — и особенно среди молодых людей, получивших в своих домах болезненный опыт банкротства современной культуры — существуют глубокий голод и жажда объективных истины, красоты и блага. А агенты культурного переворота потомства не имеют.

Во второй части своей книги д-р Пюппинк поднимает вопрос о позиции Церкви перед лицом культурного переворота. Он справедливо показывает, что Церковь может дать верный ответ, только оставаясь верной жизни во Христе, как Его живое Мистическое Тело, как Его невеста. Подтверждая подход д-ра Пюппинка, я предлагаю поразмышлять о Царстве Христовом, а особенно — о том, как вечное учение Церкви о Христе-Царе представлено в учении Папы Пия XI.

Сегодня мы часто слышим, что Церковь должна следовать тому, что провозглашает государство или наука, как если бы ей было нечего сказать о ситуации, в которой находится человек. Сегодня некоторые в Церкви создают впечатление, будто вечное учение и дисциплина Церкви не имеют ничего общего с христианским ответом на вызовы нашего времени. В результате политическое и научное мышление не ставятся в контекст божественной истины и любви, который исправляет и возвышает их, чтобы они могли подлинным образом служить благу человека и общества.

В наше время подход Церкви порой состоит в том, чтобы приблизиться к миру, — даже очень сильно приблизиться, — не делая ясной ее собственную спасительную миссию во Христе. В такой ситуации истина как разума, так и веры предается, поскольку участвующие в диалоге стороны лишены очищающей и возвышающей благодати, которую Христос всегда привносит в каждую ситуацию. Всегда следует помнить, что вдохновение и цель диалога — достижение истины, которая одна может служить благу Церкви и мира.

Папа Пий XI в энциклике Quas Primas установил «Торжество Царствия Господа Нашего Иисуса Христа, [которое] должно быть соблюдаемо каждый год по всему миру»[2]. О том, почему этот праздник следует отмечать в одно из воскресений года, он писал:

Мы повелели соблюдать это торжество в воскресенье, дабы не только клир мог отдавать Ему долг служением Мессы и чтением Святой Службы, но и миряне, свободные от ежедневных забот, смогли, в духе святой радости, полностью засвидетельствовать свою покорность и подданство Христу…

Да будет вашим долгом и задачей, Досточтимые Братья, следить за тем, чтобы в каждом приходе проповедовали народу значение и важность этого торжества, да сообразуют жизнь с достоинством верных и покорных поданных Божественного Царя.[3]

Литургическое отмечание Праздника Царства нашего Господа Иисуса Христа дает благодать более совершенного послушания Ему одному, нашему Спасителю, Ему одному, ибо Он «есть путь, истина и жизнь» (Ин. 14:6).

Царство Христа по своей природе универсально, то есть распространяется на всех людей, на весь мир. Это царство не только над верными или только над церковными предметами, но над всеми людьми и всеми их делами. Царство осуществляется из Сердца Христова в людских сердцах. Оно не претендует на то, чтобы управлять миром напрямую, но на то, чтобы управлять им через человека, хранителя мира. Папа Пий XI, цитируя Папу Льва XIII, провозгласил:

С другой стороны было бы серьезным заблуждением утверждать, что Христос не имеет никакой власти над делами гражданскими, ибо в силу абсолютного владычества над всеми творениями, переданного Ему Отцом, все находится в Его власти. Однако в дни земной Своей жизни Он воздерживался от использования этой власти, и хотя Сам пренебрегал обладать земными вещами или заботиться о них, Он ни тогда, ни сейчас не против обладающих ими. Non eripit mortalia qui regna dat caelestia, не отнимает царств земных Тот, Кто дает небесные.

Итак, владычество нашего Искупителя простирается на всех людей. Говоря словами Нашего бессмертного Предшественника Папы Льва XIII: «Его владычество простирается не только на католические народы, не только на крещеных, которые хотя принадлежали Церкви по праву, но были уведены заблуждением или отсечены от нее схизмой, но и на всех пребывающих вне христианской веры; так что весь род людской поистине подчинен власти Иисуса Христа». В этом деле нет различия между личностью, семьей и государством; поскольку все люди как совокупно, так и особо, находятся под господством Христа. В нем спасение личности, в нем спасение общества, «ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись». Он — виновник счастья и истинного процветания каждого человека и народа. «Ибо народ счастлив, когда счастливы отдельные его представители. Что иное народ — как не множество людей, живущих в согласии?»[4]

Христиане, не претендуя на то, чтобы управлять государством посредством Церкви, в то же время призваны, как живые члены Мистического Тела Христова, дать героическое публичное свидетельство об истине морального закона, закона Божьего.

В конце второй части книги д-р Пюппинк справедливо призывает христиан не поддаваться отчаянию из-за неизбежной неудачи вовлечения Церкви в политику, что приводит к секуляризации Церкви и делает ее неэффективной. Он пишет:

Но эта неудача не должна привести христиан к тому, чтобы оставить участие в политике в пользу действий, которые будут задуманы как чисто духовные; вместо этого она должна направить их к такому участию в политике, которое не предает веру, которое будет руководствоваться убежденностью в истинности учения Христа, получившего «всякую власть на небе и на земле» (Мф. 28:18)[5].

Царство Христово осуществляют сердца, единые с Его Царственным Сердцем. Христос осуществляет Свое Царство через благодать Святого Духа, которую Он неуклонно и неизменно изливает в сердца Своих верных, являющихся Его соработниками в деле спасения мира. Они — хранители Его божественных прав силой Его благодати, обитающей в их сердцах.

Здесь важно отметить, что Владычество Христово над сердцами людей первичнее в порядке бытия, чем любое государство или правительство. Фактически, государство или правительство должно, прежде всего, уважать свободу религии, свободу человека в его связи с Богом, находящей самое фундаментальное свое выражение в свободе совести. Здоровое государство или нация будет ценить особенным образом христианскую религиозную практику, поскольку она сущностно значима для правильного порядка в домашней и — шире — в общественной жизни.

Подобным образом, фундаментальные права человека в обществе — и я говорю не о вечно растущем списке так называемых прав, изобретенных, чтобы продвигать переворот в западной культуре, секуляризацию всей жизни — первичны по отношению к государству, укоренены в порядке бытия, в участии человека в бытии Божьем, в Его истине, красоте и благе. Папа Лев XIII ясно высказался, что семья — это «истинное общество, предшествующее всем государствам и народам, со своими правами и обязанностями, совершенно не зависимыми от государства»[6]. Эти права и обязанности присущи природе человека, мужчины и женщины, и они ведут конкретного мужчину и конкретную женщину к браку и его плоду — семье. Царство Христово в домах освобождает членов семьи и семью как общество, чтобы они пользовались этими правами и исполняли эти обязанности в соответствии с волей Божьей.

Сущностно социальная природа Царства Христова очевидна. Индивидуальная душа всегда существует в связи с Богом и с другими, начиная с семьи и вплоть до государства или нации и даже всего мира. Послушание человеческого сердца Сердцу Христову помещает личность не только в правильные отношения с Богом, но также со всеми людьми, кого Христос, Воплощенный Бог Сын, желает спасти, ради кого Сердце Христово никогда не перестает биться неизмеримой и вечной любовью.

Когда мы размышляем о бунте против благого порядка и мира, которым Бог наделяет всякое человеческое сердце, в особенности — посредством совести, о бунте, который ведет мир и даже Церковь ко все большему смятению, разделению и разрушению других и себя, мы понимаем, как понимал Пий XI, важность нашего поклонения Христу под Его титулом Царя Неба и Земли. Такое поклонение — это не форма идеологии. Это не поклонение идее или идеалу. Это общение со Христом-Царем, в особенности посредством Пресвятой Евхаристии, благодаря которому мы понимаем, принимаем и проживаем в Нем нашу собственную царственную миссию. Это реальность, в которой мы призваны жить, реальность послушания Закону Божьему, записанному в наших сердцах и в самой природе вещей. Это реальность, к которой наша совесть беспрерывно призывает нас приспособить свою жизнь и в соответствии с которой она судит наши мысли, слова и поступки. Это реальность нашего достоинства во Христе и присущей этому достоинству высокой миссии.

Это реальность всех вещей, нашего мира, любого политического строя. Нам заповедано и нам даны силы уважать и соблюдать ее. Воистину, нам дарована благодать, чтобы преобразить не только наши собственные жизни и наши семьи, но подлинно все общество. Катехизис Католической Церкви, рассматривая вопрос «религиозной социальной обязанности и права религиозной свободы», учит нас:

«Долг оказывать Богу настоящее поклонение касается человека и в плане индивидуальном, и в плане социальном. Это «традиционное католическое учение о моральном долге человека и общества по отношению к истинной религии и единой Христовой Церкви». Беспрерывно проповедуя людям Евангелие, Церковь трудится для того, чтобы они могли «образовывать в христианском духе мышление и нравы, законы и структуры общества, в котором они живут». Социальный долг христиан состоит в том, чтобы уважать и пробуждать в каждом человеке любовь к истине и добру. Он требует знакомить других людей с исповеданием единственной истинной религии, которая существует в Католической Апостольской Церкви. Христиане призваны стать светом мира. Так Церковь делает явной царственную власть Христа над всем творением, и в частности — над человеческим обществом. [7]

Единственный способ, которым мы можем приблизиться к миру в истине и любви, — это служить ему через послушное служение Христу Царю в Царстве над всеми человеческими сердцами Его славного пронзенного Святейшего Сердца.

Еще раз я хочу выразить, сколь большая радость для меня — принимать участие в презентации русского перевода великолепной работы д-ра Пюппинка. Я надеюсь, что сказанное мною подчеркивает важность изучения его текста. В то же время я надеюсь, что это, как и представленная сегодня книга, даст нам всем мужество встретить великие заботы о будущем нашего общества и западной культуры с христианским упованием и энергией.

Спасибо за ваше внимание. Да благословит Бог вас всех! Да благословит Бог Россию!

Кардинал РЭЙМОНД ЛЕО БЁРК


[1] Грегор Пюппинк. Семья, права человека и жизнь вечная. М.: Тропа, 2020. С. 54.

[2] “…festum D. N. Iesu Christi Regis …, quotannis, ubique terrarum agendum”. Pius PP. XI, Litterae Encyclicae Quas primas, “De Festo Domini Nostri Iesu Christi Regis constituendo”, 11 Decembris 1925, Acta Apostolicae Sedis, 17 (1925) 607. [QP]. Русский перевод: http://unavoce.ru/library/quas_primas.html, no. 28. [QPRus].

[3] “In diem vero dominicum idcirco indiximus, ut divino Regi non modo clerus litando ac psallendo officia praestaret sua, sed etiam populus, ab usitatis occupationibus vacuus, in spiritu sanctae laetitiae, obedientiae servitutisque suae praaeclarum Christo testimonium daret…. Itaque hoc vestrum, Venerabiles Fratres, esto munus, vestrae hae partes sunto, ut annuae celebritati praemittendas curetis, statis diebus, ad populum e singulis paroeciis contiones, quibus is de rei natura, significatione et momento accurate monitus atque eruditus, sic vitam instituat ac componat, ut iis digna sit, qui divini Regis imperio fideliter studioseque obsequuntur”. QP, 608. Русский перевод: QPRus, no. 29.

[4] “Turpiter, ceteroquin, erret, qui a Christo homine rerum civilium quarumlibet imperium abiudicet, cum is a Patre ius in res creatas absolutissimum sic obtineat, ut omnia in suo arbitrio sint posita. At tamen, quoad in terris vitam traduxit, ab eiusmodi dominatu exercendo se prorsus abstinuit, atque, ut humanarum rerum possessionem procurationemque olim contempsit, ita eas possessoribus et tum permisit et hodie permittit. In quo perbelle illud: Non eripit mortalia, qui regna dat caelestia. Itaque principatus Redemptoris nostri universos complectitur homines; quam ad rem verba immortalis memoriae decessoris Nostri Leonis XIII Nostra libenter facimus: «Videlicet imperium eius non est tantummodo in gentes catholici nominis, aut in eos solum, qui, sacro baptismate abluti, utique ad Ecclesiam, si spectetur ius, pertinent, quamvis vel error opinionum devios agat, vel dissensio a caritate seiungat; sed complectitur etiam quotquot numerantur christianae fidei expertes, ita ut verissime in potestate Iesu Christi sit universitas generis humani». Nec quicquam inter singulos hac in re et convictiones domesticas civilesque interest, quia homines societate coniuncti nihilo sunt minus in potestate Christi quam singuli. Idem profecto fons privatae ac communis salutis: Et non est in alio aliquo salus, nec aliud nomen est sub caelo datum hominibus, in quo oporteat nos salvos fieri; idem et singulis civilibus et rei publicae prosperitatis auctor germanaeque beatitatis: Non enim aliunde beata civitas, aliunde homo; cum aliud civitas non sit, quam concors hominum multitudo”. QP, 600-601. Русский перевод: QPRus, nos. 17-18.

[5] “Mas cet échec ne doit pas conduire les chrétiens à l’abandon de l’engagement politique au profit d’une action qui se voudrait seulement spirituelle, mais doit mener à un engagement politique qui ne trahisse pas la foi, qui soit convaincu de la vérité de l’enseignement du Christ qui « a reçu tout pouvoir au ciel et sur la terre » (Mt 28, 18)”. Puppinck, p. 88.

[6] “…vera societas, eademque omni civitate antiquior; cui propterea quaedam iura officiaque esse necesse est, quae minime pendeant a republica”. Leo PP. XIII, Litterae Encyclicae Rerum Novarum, “De condicione opificum”, 15 Maii 1891, Acta Sanctae Sedis, XXIII, 645. Русский перевод: http://unavoce.ru/library/rerum_novarum.html, no. 12.

[7] “Officium Deo cultum authenticum tribuendi hominem individualiter et socialiter respicit. Hoc constituit «traditionalem doctrinam catholicam de morali hominum ac societatum officio erga veram religionem et unicam Christi Ecclesiam». Ecclesia, homines incessanter evangelizans, laborat ut ipsi possint informare «mentem et mores, leges et structuras communitatis», in qua vivunt. Christianorum sociale officium est in unoquoque homine observare et suscitare amorem veri et boni. Ab illis petit ut cognoscendum praebeant cultum unicae verae religionis quae in catholica et apostolica Ecclesia subsistit. Christiani vocantur ut lux mundi efficiantur. Sic Ecclesia regalitatem manifestat Christi super totam creationem et speciatim super humanas societates”. Catechismus Catholicae Ecclesiae (Città del Vaticano: Libreria Editrice Vaticana, 1997), pp. 545-546, n. 2105. Русский перевод: Катехизис Католической Церкви. 4-е изд. М.: Духовная библиотека, 2001. С. 493, no. 2105.

вторник, 2 марта 2021 г.

Византийская Литургия, традиционная латинская Месса и Novus Ordo — две сестры и одна чужачка

Для меня и, думаю, для большинства традиционалистов очевидна как близкая духовная общность между византийской Божественной Литургией и традиционной Римской Мессой, так и то, что Novus Ordo отступает от их общего наследия.

Порой, однако, можно встретить греко-католиков, которые, обманываясь поверхностным сходством между византийской Литургией и Novus Ordo (например тем, что они обычно служатся на народном языке, а молитвы произносятся громким голосом) и очевидными различиями между византийской Литургией и традиционным римским обрядом (например тем, что в последнем гораздо больше происходит в тишине, а народ исполняет менее «активную» роль), полагают, будто византийская Литургия ближе к службам Novus Ordo и, соответственно, сталкиваясь с таким выбором, предпочитают новую форму Римского обряда (usus recentior) древней (usus antiquior). В свою очередь, Действительно, сторонники и апологеты западной литургической реформы принимают на себя вид любителей восточной традиции и указывают на многие якобы «восточные» черты новой римской литургии.

Итак, если византийская и традиционная латинская литургия действительно имеют между собой больше общего, чем каждая из них имеет с Novus Ordo, нам следует ясно показать, в чем заключается это сходство. Я предлагаю сосредоточиться на следующих принципах, которые сначала приведу в виде списка, а потом рассмотрю подробно:

1. Принцип традиции.
2. Принцип тайны.
3. Принцип возвышенного стиля.
4. Принцип целостности или стабильности ритуала.
5. Принцип концентрации.
6. Принцип серьезной и постоянной подготовки.
7. Принцип правдивости.
8. Принцип иерархии.
9. Принцип параллельности.
10. Принцип раздельности.

1. Принцип традиции. Как традиционная римская Месса, так и византийская Литургия суть результат органического развития древней апостольской основы, передававшимся веками живой веры. Хотя то или иное литургическое последование может приписываться какому-нибудь известному святому, например св. Иоанну Златоусту или св. Василию, фактически обряд — это плод труда множества людей, чьи имена нам неизвестны. Ни византийская литургия, ни классическая римская литургия не являются продуктом работы комиссии, состоящей из экспертов-авангардистов, которые не общаются с простыми людьми и увлекаются модными — а теперь давно уже вышедшими из употребления — теориями. Это можно назвать принципом традиции — принятия того, что передано. Говоря простыми словами, литургия хороша не потому, что церковная власть считает ее хорошей; скорее наоборот — Церковь знает, что она хороша, потому что получила ее [из хорошего источника. — прим. пер.]. Здесь нам необходимо искоренить противоестественное западное ультрамонтанство, сторонники которого считают, будто литургия определяется единственно распоряжениями папской власти, как если бы она представляла собой бесконечно мягкий пластилин, форма которого зависит только от желаний скульптора. До Павла VI папская власть провозглашала то, что уже знали и любили в Латинской Церкви как принадлежащее к Традиции [1].

2. Принцип тайны. Каждой из этих литургий свойственен принцип тайны: литургическое действие осязаемо сакрально, оно есть дело и чудо, которое Бог совершает среди нас и к которому человеку позволено присоединяться в страхе и трепете. Традиционная литургия — словно облако, в котором обитает Бог и к которому осмеливается приблизиться Моисей. В ней нет такого чувства, будто мы присутствуем на планерке с определенной повесткой дня, проводимой под руководством менеджеров компании,  где зачитывается множество различных текстов и распределяются задачи. Мы лежим ничком на святой земле перед пылающей купиной Божия откровения.

3. Принцип возвышенного стиля. Молитвы и чтения в традиционных литургиях Запада и Востока либо поют певчие, диаконы, субдиаконы и хоры, либо шепчет в пресвитерии священник, однако нигде их не читают, как ежедневные новости или школьный урок. К этой возвышенности относится и то, что мы называем «высоким языком». На Востоке он приобретает форму утонченных поэтических композиций, на Западе — благородных латинских речений. Латынь есть столь же подлинный, присущий и определяющий язык Римской Католической Церкви, сколь народные языки являются языками восточных обрядов. [Примечание: Читатели опровергли мое заявление о том, что языки восточных обрядов можно называть народными без дополнительных объяснений. См. мой комментарий под статьей. — П. К.] То, что существовало на Западе на протяжении 1600 лет — не случайность, а основополагающий принцип, как провозгласил не кто иной, как св. Иоанн XXIII в своей апостольской конституции «Veterum sapientia», подписанной на алтаре собора св. Петра в 1962 году. Тем, кто участвует в богослужениях согласно usus antiquior, хорошо известно, насколько мощное влияние оказывает на верных церемониальное использование древнего языка, с течением времен приобретшего непостижимую силу. Сам тот факт, что этот язык специально выделен, так сказать, посвящен для употребления в публичном богопочитании, объективно представляет и субъективно стимулирует то отделение сакрального от профанного, которое находится в сердце жертвенной религии.

4. Принцип целостности ритуала. Как Божественная Литургия, так и традиционная латинская Месса в своем существовании предшествуют любому конкретному, совершаемому в данный момент богослужению, будучи определенными, всецело описанными обрядами, которым духовенство и светские верующие следуют со смиренным послушанием. Молитвы, антифоны, чтения, жесты и пение закреплены и предписаны; а в наивысшей степени это касается анафоры — самой священной из молитв, которая или никогда не меняется (на Западе), либо определяется литургическом календарем (на Востоке). Соответственно, частные предпочтения или пожелания служителя никогда не имеют руководящей роли. Этот принцип можно назвать также принципом стабильности, потому что целостность ритуала гарантирует духовенству и верующим незыблемый фундамент, на котором они могут строить свою духовную жизнь.

5. Принцип концентрации. Древняя римская литургия, так же как и византийская, проникнута догматическим, нравственным, аскетически-мистическим содержанием. Молитвы в ней плотны, богаты и полны благочестия. Это поэтический гобелен, сотканный из Священного Писания и других набожных речений. По сравнению с этими литургиями Novus Ordo выглядит очень скудным. Вспомните разнообразные тропари византийской традиции или богатство антифонов проприя в Римском обряде, а также его коллекты, секреты и молитвы после причащения, из которых почти ничто не пережило в своем в первоначальном виде встречу с острыми ножницами Комиссии [2]. [В оригинале: bowdlerizing scalpel of the Consilium — английское выражение «to bowdlerize» означает «цензурировать, выхолащивать» и происходит от имени проф. Т. Боудлера, который выпустил в 1818 г. особое издание пьес Шекспира, в котором были опущены «слова и выражения, которые нельзя произносить вслух при детях». — прим. пер.] Consilium — Совет или Комиссия по осуществлению литургической Конституции «Sacrosanctum Concilium» (лат. Consilium ad exsequendam Constitutionem liturgicam Sacrosanctum Concilium) — сформированный в 1964 г. орган, составивший основные чинопоследования реформированной литургии. — прим. пер.]

6. Принцип приготовления. С предыдущим принципом тесно связан принцип серьезной и постоянной подготовки. И на Востоке, и на Западе духовенство и прислуживающие перед самой литургией тщательно готовятся к предстоящему им делу, будь то у жертвенника, где со многими молитвами совершается проскомидия — подготовка хлеба и вина для Евхаристии, или у ступеней алтаря, где читаются 42-й псалом, «Confiteor» и молитвы восхождения. Как можно было представить себе выход прогулочным шагом из ризницы прямо к алтарю, как будто это не такое уж и большое дело? Будто кто-то идет на благотворительный ужин со сбором пожертвований?

Кэтрин Пиксток очень хорошо заметила, что повторение молитв во всех аутентичных литургиях неслучайно и имеет огромное духовное значение. В византийской литургии от начала до конца священник часто молится тихим голосом, снова и снова готовясь к следующему чудесного шага, который ведет его в тайне Христа. Аналогично и в подлинной римской литургии мы видим богатый офферторий, три молитвы подготовки к причащению, молитвы при омовении сосудов, «Placeat» и Заключительное Евангелие. Как в византийской Божественной Литургии, так и в римском usus antiquior нам встречается многократное повторение определенных молитв: в первой это ектении с их «Господи, помилуй» или «подай, Господи», в последнем — девятикратный «Kyrie eleison — Christe eleison», тройное «Confiteor», троекратное «Domine, non sum dignus» (причем последнее произносится дважды, чтобы показать разницу между причащением священника и верующих)[3].

7. Принцип правдивости. В традиционных лекционариях евангельское послание представлено ​​во всей полноте — в них включены как более простые его части, так и «трудные». Хорошо известно, что в Novus Ordo Священное Писание сильно отредактировано в угоду современным тенденциям[4]. Говоря более широко, традиционный lex orandi содержит и передает с апостольским рвением всю полноту lex credendi Католической Церкви, не «редактируя» его под нужды современной чувствительности или обидчивости. Так, если взять один пример из тысячи, в старом обряде без каких-либо обиняков излагаются осуждение Иуды и реальная возможность ада для каждого из нас, а также обильно используются проклинающие псалмы, направленные против наших духовных врагов. В Novus Ordo такие вещи вырезаются или сильно сокращаются[5]. В этом смысле новая Месса не передает полноту веры, которую мы находим в Священном Писании, у Отцов, в документах Соборов и у Учителей Церкви. В этом смысле она не выполняет своей роли lex orandi правоверной Церкви.

Факт в том, что многие артикулы веры, которые можно видеть и слышать в старых литургиях, в контексте новой римской литургии нужно изучать и слепо принимать, поскольку из самого обряда они не очевидны. Для примера рассмотрите почитание, причитающееся святым, или поклонение (latreia), которое нужно оказывать Святым Дарам. Тот, кто участвует в византийской или в традиционной римской литургии, имеет интуитивный опыт почитания святых и поклонения Евхаристии. В Novus Ordo же систематически урезается степень внимания, уделяемого святым[6], а также ликвидируются знаки благоговения перед страшными тайнами Христовыми.

8. Принцип иерархии проявляется в четком разделении ролей священника, диакона, субдиакона, алтарника, певчего и т. д. В Мессе Novus Ordo, с ее расплывчатыми нормами касательно действий светских лиц в пресвитерии, это разнообразие невзаимозаменяемых ролей теряется и размывается. Ни византийская, ни аутентичная римская литургия не позволяют не одетому соответствующим образом светскому человеку свободно входить в пресвитерий и выполнять функции, которые принадлежат духовенству, а тем более — брать руками Святые Дары. Идентичность священника как посредника между Богом и человеком в этих литургиях тщательно уважается и проявляется на практике, равно как проявляется и уважается и идентичность мирянина как активного свидетеля жертвы.

Литургия является воплощением истинной экклесиологии, а не ее вымышленной альтернативы. Из Мессы Novus Ordo невозможно вынести связное и полное понимание иерархической природы мистического Тела, тогда как это можно легко сделать как из Божественной Литургии, так и из традиционной римской Мессы. Соответственно, и участие в традиционных литургиях и в ново-Римском обряде понимается фундаментально различным образом. Правильный взгляд заключается в том, что участие должно соответствовать различным ролям тех или иных частей церковного организма, которые должны быть очевидны по одежде, позам, месту нахождения того или иного участника богослужения и вверенным — и не вверенным — ему функциям[7].

9. Принцип параллельности связан с принципом иерархии. В любой аутентичной восточной или западной литургии мы увидим, что несколько вещей происходят одновременно (пользуясь техническим термином, можно сказать, что это «параллельные» литургии). Диакон читает ектению, пока священник произносит свои собственные молитвы; народ поет «Sanctus», а священник начинает Канон. Те, кто посещает или византийскую, или традиционную латинскую литургию, начинают воспринимать литургию как многослойное действие, составленное из многих индивидуальных действий, сходящихся к общей цели. Это никоим образом не логическая последовательность обособленных друг от друга актов, при которой в одно и то же время может происходить только одно действие (как в «последовательной», или «модульной», литургии, примером которой является Novus Ordo)[8].

10. Принцип раздельности. Все аутентичные христианские литургии сохраняют и применяют в своих ритуалах богословский принцип, воплощенный в архитектуре Храма Ветхого Завета, который, как учит Послание к Евреям, нашел свое осуществление во Христе и поэтому навечно остается на символическом уровне частью нашего Евхаристического Жертвоприношения. На Востоке отделение алтаря или святого святых от нефа более очевидное благодаря наличию иконостаса, входить за который могут только определенные священно- и церковнослужители. На Западе завеса уступила место заграждению [rood screen], который в большинстве мест уменьшился в размерах, превратившись в алтарную балюстраду, однако пресвитерий всегда оставался выделенным, приподнятым и недоступным для мирян. Кроме того, в западной литургии зримый иконостас уступил место «звуковому иконостасу» латыни, перемежающейся с тишиной. Сакральный язык и молчание становятся завесой, укрывающей святое святых и защищающей святые тайны от осквернения обыденностью. Таким образом, как восточная, так и западная литургия «скрывают лицо наше в Присутствии Божием», делая это по-разному, но в обоих случаях весьма действенно, обращая внимание верующего на скрытую славу Божию.

Помимо этих принципов, которые, как видим, непосредственно относятся к самой природе богослужения, есть еще множество обстоятельств, не являющихся обязательной характеристикой Мессы Novus Ordo, однако сопровождающих ее в 99% случаев, например, положение священника versus populum. После того, как духовенство стояло «лицом к народу» почти всегда и везде на протяжении пятидесяти лет, и после папских репримандов в адрес осмелившихся думать иначе, даже тот, кто с самым большим оптимизмом относится к реформе реформы, не может утверждать, что положение versus populum не характеризует Мессу Novus Ordo в умах ее архитекторов, создателей и конечных пользователей.

Приведенная ниже таблица суммирует наши выводы.

Византийская литургия

Традиционная римская литургия 

Современная римская литургия

Происхождение затеряно во времени; передавалась и получалась на протяжении веков

Происхождение затеряно во времени; передавалась и получалась на протяжении веков

Искусственно составлена назначенной комиссией в 1960-х гг. из разрозненных фрагментов западной и восточной традиции

Приписывается великим святым; авторство преимущественно анонимное

Приписывается великим святым, авторство преимущественно анонимное

Авторы (компиляторы) известны по имени и в основном не имеют репутации святости (напр., манипулятор с манией величия Буньини) 

Авторитет определяется традицией

Авторитет определяется традицией и регулирующими папскими постановлениями

Авторитет определяется только папскими постановлениями

Исполнена благоухания тайны, что подчеркивается наличием иконостаса

Исполнена благоухания тайны, что подчеркивается латинским языком и тишиной

Избегает многословной горизонтальности и фамильярности лишь изредка и с большим трудом

Совершается ad orientem (согласно апостольской традиции и неизменно)

Совершается ad orientem (согласно апостольской традиции и неизменно)

Практически повсеместно совершается versus populum

Литургические тексты поются или произносятся шепотом и отличаются поэтическим строем

Литургические тексты поются или произносятся шепотом на иератической латыни

Литургические тексты в основном проговариваются на современном бытовом языке и будничным голосом

Богатое переплетение древних молитв, богословская насыщенность

Богатое переплетение древних молитв, богословская насыщенность

Существенно урезанное текстовое и церемониальное содержание со включением современных придумок

Параллельная литургия — иерархическая и многоголосая

Параллельная литургия — иерархическая и многоголосая

Последовательная литургия (в один момент происходит лишь что-то одно), сведенная к горизонтальному и рациональному распределению

Повторы — характерная черта, что порождает молитвенный настрой

Повторы — характерная черта, что порождает молитвенный настрой

Повторы в основном ликвидированы как нечто «бесполезное» для нашего времени

Целостность и фиксированность ритуала, например — предопределенные анафоры

Целостность и фиксированность ритуала, например — Римский Канон

Допускаются многочисленные варианты на выбор и импровизированные вставки

Провозглашается полнота христианского послания в Писании и Предании

Провозглашается полнота христианского послания в Писании и Предании

Опускаются некоторые аспекты Откровения и нравственности, которые принято считать «трудными» для современного человека

Церковная архитектура подчеркивает символическое значение пространств, разделяя их четкими границами

Церковная архитектура подчеркивает символическое значение пространств, разделяя их четкими границами

Церковная архитектура лишена традиционного символизма и/или сама литургия на практике игнорирует его

В алтарное пространство могут входить только священно- и церковнослужители в соответствующем облачении

В алтарное пространство могут входить только священно- и церковнослужители в соответствующем облачении

В алтарное пространство могут входить миряне в будничной одежде

Четко разграниченные роли духовенства и мирян, а среди духовенства —  разных его уровней

Четко разграниченные роли духовенства и мирян, а среди духовенства —  разных его уровней

Обедненная иерархическая модель; уравнивание и смешение роли духовенства и мирян (даже при соблюдении официальных предписаний)

Святых Даров касаются только рукоположенные клирики

Святых Даров касаются только рукоположенные клирики

Святых Даров касаются как клирики, так и миряне

Причастие получают стоя, но в уста и только от священника

Причастие получают на коленях, в уста и только от священника

Причастие обычно получают стоя и в руку, от любого, кто его раздает

По сравнению с Novus Ordo византийская литургия выглядит как король рядом с нищим, как Рембрандт рядом с карикатурой, как пир после голода. Однако по сравнению с традиционным римским обрядом во всем его сложном великолепии и организованной торжественности она — равная среди равных за трапезой Традиции. Мы обесцениваем действие Святого Духа в Западной Церкви, если называем византийскую литургию неким «золотым стандартом», ведь римский обряд в своей полноте — который, к сожалению, римо-католики так редко видят! — ей совершенно равен. А вот Мессе Novus Ordo придется указать на дверь, потому что она не может претендовать на место за царским столом аутентичных литургических обрядов.

Здесь кто-то может возразить, сказав, что Novus Ordo можно служить таким образом, чтобы сохранять «преемственность» с предшествующей римской традицией (а значит — способом, очень похожим на Божественную Литургию). Мой ответ прост. Некоторые из перечисленных десяти принципов вообще не представлены в Novus Ordo, причем уже в самой его задумке (сюда я отношу, по меньшей мере, принципы 1, 4, 5, 6, 7 и 9), тогда как остальные принципы (2, 3, 8 и 10) могут проявляться, а могут и не проявляться в зависимости от того, кто «возглавляет» литургию. То есть они возможны, но не обязательны. Этот факт сам по себе демонстрирует анти-традиционный характер Мессы Novus Ordo, в которой связь с традицией зависит от свободных решений служителя, а не от следования установленным правилам [9] . Таким образом, Novus Ordo можно служить квази-традиционным способом, тогда как византийская и тридентская литургии должны служится традиционным способом — выбирать здесь не приходится[10] .

Уже в одном этом различии мы можем видеть ту почти что бескрайнюю пропасть, которая отделяет современный римский обряд от любого исторического обряда в христианстве, западного или восточного. Его бедность в доктринальном, нравственном, рубрикальным и церемониальным плане, его модульная, линейная, рационалистическая структура и его «опционит» [в оригинале: optionitis — от options, то есть многочисленные варианты, предоставляемые священнику на выбор, и окончания -itis, характерного для слов, обозначающих болезни. — прим. пер.] отделяют его по существу от сферы сакральной культуры, в которой равно пребывают римский usus antiquior и византийская Божественная Литургия. К этой ситуации можно применить слова Авраама из притчи о богаче и Лазаре: «между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лк 16:26).

Но вот что удивительно, учитывая всё вышесказанное, это то, как многие греко-католики и и «эксперты» по восточной литургии — их самым видным представителем является здесь Роберт Тафт SJ — отдают предпочтение «реформированной» римской литургии, не замечая огромных расхождений и противоречий между ее принципами композиции и исполнения и принципами, общими, как только что было показано, для византийской и традиционной латинской литургии. Не будет преувеличением сказать, что литургия Павла VI как в целом, так и в деталях является деформацией латинской литургии и не может рассматриваться как аутентичный исторический католический обряд. Поэтому если какие-то византийские католики предпочитают Novus Ordo, то только из-за глубокой непоследовательности, заставляющей их придавать большое значение второ- и третьестепенным характеристикам и в то же время игнорировать, прощать и даже, кажется, поощрять его отклонения от фундаментальных принципов классической литургии.

Проблема здесь не просто гипотетическая. Как мы знаем, литургисты десятилетиями рассуждают о том, как бы «реформировать» восточные католические обряды, чтобы привести их в соответствие с конституцией «Sacrosanctum Concilium» и чертежами Буньини. Сочетание привязанности к мультикультурному плюрализму, свойственного Востоку консерватизма и отсутствия централизованной власти, способной навязать колоссальные литургические изменения, пока что избавляет восточные обряды от наихудших эксцессов литургической реформы. Но этот хрупкий мир может когда-то рухнуть, особенно если церковное руководство будет и дальше проявлять те идущие рука об руку качества — тщеславие и близорукость, которые были характерны для многих его представителей в течение последних пятидесяти лет. Поэтому каждому восточному христианину и каждому, кто симпатизирует Риму, надлежит понять те ошибки, которые породили обряды Павла VI и прочно укоренились в них — и оказывать сопротивление любому урезанию, компромиссу и «новизнам» в своей литургической жизни.

Возвращаясь к началу: греко-католикам, любящим свою литургическую традицию, стоит познакомиться с литургической традицией Запада, сохраненной и переданной в usus antiquior, и — именно из любви к тому, что есть общего между Востоком и Западом — избегать новой римской литургии, в которой смешаны непоследовательный антикварианизм и модернистские новшества, когнитивный диссонанс и разрыв с христианской традицией. Она — не что иное, как отрицание и греческой, и латинской традиций, противоречащее вековым догматическим и нравственным истинам, которые литургия всегда являла верным и воспитывала в них. Римские и византийские католики находятся в безопасности, в хороших руках, если участвуют в аутентичных обрядах друг друга; однако никто из них не может чувствовать себя в безопасности, участвуя в Novus Ordo.

Я закончу словами Мартина Мозебаха: «Всякое стремление к экуменизму, сколь необходимым оно ни было бы, должно начинаться не с рекламных встреч с восточными иерархами, а с восстановления латинской литургии, которая представляет собой подлинное связующее звено между Латинской и Греческой Церквами»[11].

Примечания

[1] Джеффри Халл в книге «The Banished Heart» показывает, что проблема вмешательства Пап в литургию существует уже много веков. Тем не менее он признаёт ту пропасть, которая разделяет всё, что делали Папы до Павла VI, и огромный разрыв, осуществленный Папой Монтини. Разница здесь не только количественная, но и качественная. Я знаю одного католического философа, который всерьез утверждает, будто единственное, что делает обряд Мессы действительным — это распоряжение Папы, и что если бы Папа пожелал выдрать из обряда всё его содержимое и заменить чем-то совершенно иным, результат был бы настоящим католическим обрядом, коль скоро содержал бы слова освящения.

[2] Карл Ольсон замечает следующее: «Я посещаю византийский приход вот уже 20 лет, и интересно, что хотя в восточных литургиях гораздо меньше тишины, чем в латинской Мессе — собственно говоря, в византийской Литургии тишины вообще очень мало — глубокое сходство между ними состоит в почтительности, трансцендентности и богословском богатстве. Честно говоря, слыша многие из молитв, употребляемых в Мессе Novus Ordo, я чуть не схожу с ума. Иными словами, Божественная Литургия и латинская Месса обращаются к разуму, сердцу и чувствам таинственными и глубокими способами, которые, хотя и могут в определенной степени восприниматься субъективно, служат объективной истине и божественной реальности».

[3] Мне хорошо известно, что эти молитвы надстраивались постепенно, и что, например, Заключительное Евангелие является довольно поздним дополнением. Но у всех этих добавок были достойные причины; они возникали под благим вдохновением Святого Духа. Удалять их после того, как они адекватным и гармоничным образом были добавлены в обряд и оставались его постоянной частью на протяжении веков — не что иное, как отрицание их богословского содержания и литургической функции, а значит и грех против Святого Духа. Поэтому конституция «Sacrosanctum Concilium» ошибается, заявляя, что литургия содержит «бесполезные повторы», от которых ее нужно очистить. На самом деле каждый, кто молитвенно входит в повторы древней литургии, понимает их предназначение. Это не представляло трудностей для христиан никогда до тех пор, пока не появились узко рационалистические и утилитаристские предрассудки современности.

[4] Подробнее об этой проблемную черте пересмотренного Лекционария см. в моей статье «A Tale of Two Lectionaries: Qualitative versus Quantitative Measures».

[5] Об Иуде см. мою статью «Damned Lies: On the Destiny of Judas Iscariot»; о пропуске псалмов см. «The Omission of ‘Difficult’ Psalms and the Spreading-thin of the Psalter».

[6] Римский Канон, как и анафоры Божественной Литургии св. Иоанна Златоуста, упоминает множество святых. Новые евхаристическое молитвы сильно урезают почитание святых и обращение к ним.

[7] В «Sacrosanctum Concilium» участие приобретает идеологизированный характер, поскольку превозносится над всеми прочими принципами, что неизбежно порождает искажения и раздоры: «Этому полному и деятельному участию всего народа следует уделить первостепенное внимание в устроении и развитии литургии» (п. 14) ; сравните это с фрагментом инструкции «Tra le sollecitudini» Пия Х : «Мы считаем необходимым обеспечить, прежде всего, святость и достоинство храма». Возможно, лучше здесь было бы говорить не об участии [participation], а о соучастии [assistance, слово, которое на русский в этом контексте обычно переводят как «присутствие», но в данном случае оно скорее означает «помощь, сотрудничество» — прим. пер.]: каждый из членов тела имеет свою часть в литургии, и притом каждый — в соответствии со своим местом. Принадлежность — более базовая категория, нежели выполнение какого-то действия, как и наше включение во Христа при крещении является более базовым для нашей идентичности, чем любое действие, которое мы выполняем.

[8] В Novus Ordo есть несколько моментов, когда священник делает одно, а народ или хор — что-то другое: молитва перед Евангелием, во время пения «Аллилуйя»; молитвы оффертория, если параллельно происходит пение; преломление Гостии в то время, как поется «Agnus Dei». Но количество таких моментов было сильно уменьшено, а их молитвенная наполненность — выхолощена.

[9] Как цепочка рвется в своем самом слабом месте, так и качество литургии, в которой имеется множество вариантов, определяется наихудшими из них. Ее нужно оценивать не по тому, какой она могла бы быть, если бы священник сделал много маловероятных наилучших выборов, а по тому, чем она является, если он выбирает то, что выбирают обычно..

[10] Конечно, это не означает, что традиционный римский обряд всегда служится привлекательным или эстетически адекватным образом. Но этого не может гарантировать ни один обряд, так как мы всё же имеем дело с людьми в их разнообразии и слабости. Здесь я имею в виду правила и обычаи, которые управляют обрядами как таковыми.

[11] Цит. по будущему пересмотренному и расширенному изданию книги «The Heresy of Formlessness» (Angelico Press, 2018), 187. В другом месте той же книги Мозебах говорит: «Характерной чертой этого столетия является не только то, что к зеленому дереву литургии применили топор, но и то, что были сформулированы самые глубокие прозрения в литургической сфере, правда, не в Римской  Церкви, а в Византийской. С одной стороны, Папа посмел вмешаться в литургию. С другой — православие, отделенное от Папы схизмой, в жестоких испытаниях этого века сохранило литургию и литургическую теологию . Для католика, который отказывается принять простые выводы циника, эти факты создают непростую загадку. Здесь можно говорить о трагической тайне, хотя слово «трагический» и выпадает из христианского контекста. Месса св. Григория Великого, древняя латинская литургия, сегодня обретается лишь у «сумасшедших», живущих на задворках Римской Церкви, тогда как Божественная литургия св. Иоанна Златоуста цветет во всём своем великолепии в самом сердце Православной Церкви. Мысль о том, что нам есть чему поучиться у православия, не слишком популярна. Однако нам нужно привыкать учиться — и учиться тщательно — тому, что Византийская Церковь может сказать нам о святых иконах и о литургии. Они так же важны и для латинского обряда; похоже, что мы сможем познать латинский обряд во всей его наполненности Духом только в том случае, если посмотрим на него с восточной точки

Примечание о народных языках на Востоке

Комментарии читателей к этой статье заставили меня усомниться в достоверности моего утверждения, что восточные обряды можно охарактеризовать использованием народных языков подобно тому, как это касается Мессы Novus Ordo, переведенной на множество современных языков. Да, во многих языковых группах используются народные языки (например, повсюду в США Божественная Литургия служится на английском), однако есть очень много исключений.

  • Грекоязычные Церкви или Патриархаты пользуются литургическим греческим языком, а не народным. Некоторые Патриархаты наряду с греческим используют также арабский и др.
  • Славянские Православные Церкви всегда пользовались исключительно литургической церковнославянским языком. В последнее время восточные модернисты сумели ввести народные языки, но не везде. Русские до сих пор пользуются только церковнославянским языком. Хотя сербы, болгары, македонцы, белорусы, украинцы много пользуются народным языком, церковнославянский язык не вышел из употребления и у них.
  • Румынская Православная Церковь пользовалась церковнославянском и литургическим греческим языком с Х до XVII в., после чего перешла на румынский (впрочем, последний подвергся влиянию церковнославянского, что отдалило его от разговорной речи).
  • Грузинская Православная Церковь в качестве литургического пользуется древним литературным грузинским языком. [А также другой формой письма, хуцури, в отличие от употребляемого в светских сферах мхедрули. — прим. пер.]
  • Православные копты в качестве литургического используют литературный коптский язык. Хотя ее употребление сократилось за время долгого господства мусульман (ему на смену пришел арабский), он уцелел и ныне возрождается.
  • Православные эфиопы в качестве литургического используют язык геэз, а не какой-либо из множества народных.
  • Православные сирийцы пользуются классическим сирийским и арабским языками. Употребление арабского языка связано с веками мусульманского господства.
  • Армяне пользуются классическим литературным армянским языком.

Кроме того — что мы понимаем под народным языком? Церковнославянский язык, например, был создан для того, чтобы славяне могли понимать литургию, но в то же время и для передачи крайне причудливого литургического греческого языка. Исторически в большинстве культур по определению существовал большой разрыв между литературной и разговорной речью, больший, чем обычно существует сегодня, потому что теперь больше грамотных людей, а высокий литературный язык практически исчез.

Еще один комментарий

Один читатель прислал мне эту ссылку, которая подтверждает многие сделанные мною в этой статье замечания чередованием хорошо подобранных видеофрагментов традиционной римской и православной литургий.

Да, дышать надо обоими легкими — но здоровыми, а не больными.

Питер Квасьневский

Первая публикация (на англ. яз.): «New Liturgical Movement», 4 июня 2018 г. Использован перевод на белорусский язык: «Te Igitur», 22 июня 2018 г.