Отче наш возлюбленный, по благости Своей из ничего создавший нас по образу и подобию Своему, и, падших, выкупивший нас за Единородного Своего от вечного проклятия и соблаговоливший сделать нас чадами Своего усыновления, и любовью Своею, превосходящею родительскую нежность, не оставляющий нас и поныне! О, как бы нам так Тебя любить и почитать, Отче, чтобы воистину достойны мы были зваться Твоими детьми!
Сущий на небесах, по славе Своей и величию, там, где тысячи тысяч ангелов Тебе служат, и десять тысяч раз по сотне тысяч их предстоят Тебе! Мы же, изгнанные сыны Твои, в сей долине слез блуждаем, сбившися с пути, и к Тебе вздыхаем, скорбя и плача. Посему, Отче наш, сущий на небесах, внемли же милостиво мольбам и томлениям сынов Своих и привлеки сердца наши ввысь, к Себе, и да пребудем у Тебя на небе.
Да святится — того только желаем — имя Твое у нас, само в себе святое и славное; и даруй милость, чтобы нам везде и всегда помнить, чтить и восхвалять его, ведь от восхода солнца до запада достойно хвалы имя Господне. [Пс. 113:3]
Да придет в сердца и души наши Царствие Твое, прочь изгнав оттуда плотское, мирское и диавольское. А Царствие сие Твое есть благодать, силою которой мы устремляемся со рвением и жаждой перейти во славу Твоего владычества.
Да будет воля Твоя, ибо ничего святее и желаннее ее нельзя помыслить как на небесах, у ангелов и избранных Твоих, с их всё превосходящей радостию и блаженством, так и на земле между людьми, предающимися ей совершенно, равно в невзгодах и в благополучии, в горестях и в утехах. Все же противящиеся воле Твой да рассеются.
Хлеб наш насущный, не только тот, которым кормится тело наше, но и тот, коим питается душа, сиречь — животворящее Слово Твое и Хлеб Ангельский, дай нам на сей день. Отче, воззри на нищету сынов Своих, да ни в один из дней сих не обременяет нас нужда.
И прости нам, Отче щедрый, безмерные долги наши, премногие и тяжкие грехи наши и нерадения скопившиеся, по коим ни нам, ни кому-либо сотворенному не достанет расплатиться. Потому-то и молим бескрайнее Твое милосердие об отпущении их, чтобы Ты нам простил их, как и мы сами, ради любви Твоей, прощаем должникам нашим, тем, кто когда-либо досадил нам. Ты же, Отче кроткий, смягчи неподатливую черствость и горечь сердец наших, да соединимся все мы в святом милосердии Твоего Духа.
И не введи нас, сосуды хрупкие, во искушение, которому мы легко поддаемся. Соблазняет нас плоть, возмущает мир, осаждает диавол — пытаются нас разлучить с Тобою, Отче. Ты же Един — прибежище и сила наша; молю, не попусти нам искушаемыми быть больше, нежели для нас посильно.
Но избавь нас от лукавого и от всякого зла, будь то душевного или телесного, коему нет числа. Прежде всего же избавь нас от зла вины, Тебя, Боже, высшее благо наше, оскорбляющей. Избавь нас также, сколь то будет ко славе Твоей и к нашему спасению, от зла тех наказаний — от скорбей, позора, войны, голода, недугов, нужды и прочего подобного — что заслужили, без сомнения, грехи наши; и причисли нас к сонму вечно наслаждающихся на небесах Тобою, высшим благом. Ибо что есть у меня на небе? И что, кроме Тебя, желать мне на земле, Боже сердца моего и удел мой, Боже, вовек! [Пс. 73:25-26]
Аминь, то есть: да будет, Отче, то, о чём мы просим, по благоутробному милосердию Твоему, по заслугам Сына Твоего, по любви Духа Святого.
Латинский текст: Coeleste Palmetum, editio quinta, Mechliniae, MDCCCLXVI, pp. 374-376. Approbatio: Mechliniae, die 22 Februarii anni 1866. Engelbertus, Card. Arch. Mechl. Перевод: Una Voce Russia.
Поиск по этому блогу
понедельник, 26 марта 2018 г.
воскресенье, 18 марта 2018 г.
Почему в конце Поста мы закрываем распятия?
Придя сегодня в храм, многие верные могли с удивлением заметить, что распятие на алтаре, а кое-где — и другие священные изображения, укрыты фиолетовой тканью. Это значит, что наступило пятое воскресенье Великого Поста, в традиционном Римском обряде называющееся также Первым воскресеньем о Страстях Господних (Dominica I Passionis). За ним последует Второе воскресенье о Страстях Господних, или Пальмовое (Вербное) – Dominica II Passionis, seu in palmis, а весь этот период литургического года называется Страстны́м временем – Tempus Passionis. Почему же именно в эти дни, ведущие нас к переживанию страданий и крестной смерти Спасителя, мы лишены созерцания образа Его распятия?
О. Эдвард Макнамара, профессор литургики Папского университета «Regina Apostolorum», вспоминает в этой связи существовавший в Германии в IX в. обычай в начале Великого Поста растягивать в храме большое полотнище, называвшееся «Hungertuch» («Голодный плат») и полностью скрывавшее алтарь от прихожан в течение всех дней Поста вплоть до чтения Страстей Господних от Луки в среду Страстной недели и произнесения слов: «завеса в храме раздралась по средине» (Лк. 23:45) – при этих словах ткань убирали.
Эта практика, в свою очередь, может быть связана с еще более древним обрядом изгнания из церкви совершающих публичное покаяние (как и чин их принятия обратно в литургическую общину, этот ритуал по сей день существует в Римском Понтификале так называемой экстраординарной формы). Со временем он вышел из повсеместного употребления, и теперь уже весь приход во главе со священником символически вступал в Пепельную среду в число кающихся; не допускать к публичному богослужению всех его потенциальных участников невозможно, поэтому алтарь – Святая Святых – стали скрывать от взора тех, кто лишь в пасхальные дни должен будет примириться с Богом.
Со временем закрывать стали только распятия, а по аналогии с ними – и все другие священные изображения в храме (хотя витражи и стояния Крестного Пути никогда не закрывают); с XVII в. делать это положено лишь в последние две недели Поста – то самое Страстно́е время, которое сейчас и наступает, а если точнее – вечером в субботу, перед первой вечерней Первого воскресенья о Страстях Господних. Открывают крест теперь в Великую (Страстную) Пятницу в ходе обряда его почитания, а прочие изображения – незадолго до Мессы навечерия Пасхи или уже во время ее, при пении «Gloria in excelsis».
Великий литургист XIX века аббат Проспер Геранже OSB указывает на мистический и духовный смысл укрывания образов. Мистический, по его словам, восходит к заключительным словам читаемого в Первое Страстное воскресенье евангельского отрывка (Ин. 8:46-59): засвидетельствовав о Себе как о Сыне Божием и вызвав тем самым гнев фарисеев, хотевших побить Его камнями, Иисус «скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и пошел далее». Подобным образом теперь Он скрывается от мира, готовясь свершить тайну Своих страданий. «Предчувствие этого страшного часа, – пишет дом Геранже, – побуждает мучимую им Мать (Церковь) скрывать изображение своего Иисуса; крест укрывается от очей верных. Закрываются также и статуи святых, ибо не справедливо ли, чтобы, раз должна быть затмнена слава Учителя, то и ученик не появлялся бы на свет».
Духовное же толкование указывает нам на то, что если в торжества Обретения и Воздвижения Честного Креста Господня мы почитаем его как трофей Христовой победы, то в дни Страстного времени он – лишь символ претерпеваемых Христом страданий и унижения. «Столь велики были муки Спасителя во время Страстей Его, что Его Божественная природа была почти что полностью затмнена. Но и человеческая Его природа подверглась затмению до такой степени, что Он мог сказать через пророка Своего: «Я же червь, а не человек» (Пс. 21:7). Лицо Его и всё тело были настолько обезображены ударами, что нашего Иисуса едва можно было узнать! Раны сокрыли и Божество Его, и человечество. Потому в эти последние дни Поста мы укрываем распятия, скрывая нашего Спасителя под скорбным пурпуром», – пишет дом Геранже.
Во второй половине XX века были попытки отказаться от укрывания распятий и прочих священных образов, однако в отличие от многих других благочестивых обычаев этот обряд пережил рвение реформаторов.
О. Эдвард Макнамара, профессор литургики Папского университета «Regina Apostolorum», вспоминает в этой связи существовавший в Германии в IX в. обычай в начале Великого Поста растягивать в храме большое полотнище, называвшееся «Hungertuch» («Голодный плат») и полностью скрывавшее алтарь от прихожан в течение всех дней Поста вплоть до чтения Страстей Господних от Луки в среду Страстной недели и произнесения слов: «завеса в храме раздралась по средине» (Лк. 23:45) – при этих словах ткань убирали.
Алтарь в часовне крипты кафедрального собора Непорочного Зачатия (Москва) с закрытым распятием. Великий Пост 2011 г. |
Со временем закрывать стали только распятия, а по аналогии с ними – и все другие священные изображения в храме (хотя витражи и стояния Крестного Пути никогда не закрывают); с XVII в. делать это положено лишь в последние две недели Поста – то самое Страстно́е время, которое сейчас и наступает, а если точнее – вечером в субботу, перед первой вечерней Первого воскресенья о Страстях Господних. Открывают крест теперь в Великую (Страстную) Пятницу в ходе обряда его почитания, а прочие изображения – незадолго до Мессы навечерия Пасхи или уже во время ее, при пении «Gloria in excelsis».
Великий литургист XIX века аббат Проспер Геранже OSB указывает на мистический и духовный смысл укрывания образов. Мистический, по его словам, восходит к заключительным словам читаемого в Первое Страстное воскресенье евангельского отрывка (Ин. 8:46-59): засвидетельствовав о Себе как о Сыне Божием и вызвав тем самым гнев фарисеев, хотевших побить Его камнями, Иисус «скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и пошел далее». Подобным образом теперь Он скрывается от мира, готовясь свершить тайну Своих страданий. «Предчувствие этого страшного часа, – пишет дом Геранже, – побуждает мучимую им Мать (Церковь) скрывать изображение своего Иисуса; крест укрывается от очей верных. Закрываются также и статуи святых, ибо не справедливо ли, чтобы, раз должна быть затмнена слава Учителя, то и ученик не появлялся бы на свет».
Духовное же толкование указывает нам на то, что если в торжества Обретения и Воздвижения Честного Креста Господня мы почитаем его как трофей Христовой победы, то в дни Страстного времени он – лишь символ претерпеваемых Христом страданий и унижения. «Столь велики были муки Спасителя во время Страстей Его, что Его Божественная природа была почти что полностью затмнена. Но и человеческая Его природа подверглась затмению до такой степени, что Он мог сказать через пророка Своего: «Я же червь, а не человек» (Пс. 21:7). Лицо Его и всё тело были настолько обезображены ударами, что нашего Иисуса едва можно было узнать! Раны сокрыли и Божество Его, и человечество. Потому в эти последние дни Поста мы укрываем распятия, скрывая нашего Спасителя под скорбным пурпуром», – пишет дом Геранже.
Во второй половине XX века были попытки отказаться от укрывания распятий и прочих священных образов, однако в отличие от многих других благочестивых обычаев этот обряд пережил рвение реформаторов.
воскресенье, 4 марта 2018 г.
Духовные стихи диакона Петра Артемьева (+1700)
Петр сын Артемьев — уроженец Суздаля, сын священника по имени Артемий, юношей отправленный учиться в московскую Славяно-греко-латинскую академию (1687-1688), а затем в качестве «ученика и послушника» сопровождавший русского посла Иоанникия Лихуда в Венецию. Предположительно там молодой попович принял католическую веру, после чего, побывав также в Риме, в конце 1688 г. вернулся в Москву, где был рукоположен последним досинодальным Патриархом Адрианом в сан диакона и служил в Петропавловской церкви в Новомещанской слободе. Прожив здесь десять лет, в 1697-1698 гг. начал уже открыто исповедовать и проповедовать католичество; за это в мае 1698 г. был заточен в Новоспасский монастырь, а в июле — осужден, расстрижен и сослан в архиерейский монастырь в Холмогорах. О его пребывании там упоминает цитируемая ниже «Летопись Двинская». [Прим. публ.: Текст с сохранением орфографии цитируется по изданию: Титовъ А. А. Лѣтопись Двинская. Изданіе П. А. Фокина. М., 1889. С. 108-110. Роздьяконъ или раздьяконъ — в книге встречается и то, и другое написание, в современной орфографии правильно скорее второе (ср. распоп) — диакон, лишенный сана. Фразы, набранные латинскими буквами, встречаются в книге эпизодически.]
1699. Сентября въ 5 день, велено изъ дому архіерейскаго суднаго приказу съ дьякомъ Карпомъ Андреевымъ къ Архангельскому городу ссыльнаго роздьякона латинина, которой присланъ съ Москвы сея весны къ преосвященному архіепископу, послать въ Соловецкій монастырь и затворить вовсе въ темную тюрьму на смерть за его споръ и неправое въ церкви ученіе и за укорительныя слова предбудущаго состоянія: a govoril, cto rossiiska cerkov soedinitca s rimskoi (а говорилъ, что россійская церковь соединится съ римской).
Въ домѣ архіерейскомъ на Холмогорахъ оной раздьяконъ все жилъ безвыходно въ тюрьмѣ и писалъ преосвященному архіепископу своей руки книги, которыя не произошли. А въ тюрьмѣ у него во окнахъ по обоконьямъ, по дереву, писано было и послѣ его усмотрѣно, яко же ниже сего прописано:
СПАСИТЕЛЮ.
Христе истинный, очесъ моих свѣте,
Просвещай кажда суща въ мирне лѣте.
Да взнаменится на насъ свѣтъ лица Ти,
Да въ немъ ходяще будемъ въ благодати.
Исправльше наши к заповѣдямъ стопы,
Ввяжемся Твоихъ класъ избранныхъ въ снопы;
Молитвъ Матери Ти и святыхъ ради
Всели нас горнихъ обителищъ въ грады.
БОГОМАТЕРИ.
Радуйся, Маріе богоблагодатная!
Господь съ Тобою, весь о обрадованная!
Благословенна Ты въ женах человѣкъ земныхъ
И коль несравненна въ родѣ силъ всѣх небесныхъ,
Яко благословенъ Іисусъ плоти чрева,
Возвеселибося въ немъ праматерь всѣх Ева.
Дѣво Богомати, о Маріе святая,
Въ часъ смерти нашея моли о насъ благая!
ПРЕДТЕЧИ.
Крестителю Спасовъ Предтече Іоанне,
Иродомъ царемъ во главу мечоссѣченне.
Міра побѣдителю діавола и плоти
Явившемуся, азъ воздамъ убогій что ти?
Наземный Ангеле, тріумфуй въ небѣ свѣтло!
Молю же, да даждь и мнѣ сердце духом огнетепло
Сатану попрати, міръ же и плоть всестрасну,
Да побѣдную пѣснь воспою въ небѣ красну.
ІОСИФУ.
Отче Іосифе дѣтовождрево дѣля
Устроивша си крестъ человѣка мя дѣля,
Его же въ пеленахъ тщательно питалъ еси,
Той нынѣ во славѣ Бога Отца на небеси.
Съ дѣвой, врученною ти, Матерію Его,
Упроси убо благости намъ здѣ сего,
Да по прежитіи подола сего земна
Избудемъ онаго врага адска темна.
ІОАКИМУ И АННѢ.
Богоотцы вѣрніи, Іоакимъ и Анно,
Сѣмя дщерь зачасте богоданно,
Юже превознесе Богъ надъ всякъ родъ и племя:
Свободибося тли все въ ней Адамле сѣмя,
Бого-человѣка Іисуса воплощенна
Имуще одесныхъ славы Отца всажденна,
Его же, да и азъ спасенъ буду, молите,
Во дворы небесны внити ми вспомозите.
ГОСУДАРЮ.
Токаменименску Петросодержецъ
Сице бо почте и Вседародовецъ Міродержецъ.
ПЕЩИ.
Егда мя зриши воспалену,
Имѣй память муку въ себѣ обновленну:
Огнемъ убо азъ себя воспаляю,
Будуща огня образъ представляю.
Не толико азъ палима есмь огнемъ,
Елико ты рабощенъ плотскимъ страстемъ,
Ихъ же, аще желаеши избыти,
Помни смерть, судъ и какъ геены минути.
* * *
Приговор «затворить в темную тюрьму на смерть» был исполнен — уже в начале следующего, 1700 года (по разным данным, 21 января или 30 марта) он умер в соловецком заточении.
1699. Сентября въ 5 день, велено изъ дому архіерейскаго суднаго приказу съ дьякомъ Карпомъ Андреевымъ къ Архангельскому городу ссыльнаго роздьякона латинина, которой присланъ съ Москвы сея весны къ преосвященному архіепископу, послать въ Соловецкій монастырь и затворить вовсе въ темную тюрьму на смерть за его споръ и неправое въ церкви ученіе и за укорительныя слова предбудущаго состоянія: a govoril, cto rossiiska cerkov soedinitca s rimskoi (а говорилъ, что россійская церковь соединится съ римской).
Въ домѣ архіерейскомъ на Холмогорахъ оной раздьяконъ все жилъ безвыходно въ тюрьмѣ и писалъ преосвященному архіепископу своей руки книги, которыя не произошли. А въ тюрьмѣ у него во окнахъ по обоконьямъ, по дереву, писано было и послѣ его усмотрѣно, яко же ниже сего прописано:
СПАСИТЕЛЮ.
Христе истинный, очесъ моих свѣте,
Просвещай кажда суща въ мирне лѣте.
Да взнаменится на насъ свѣтъ лица Ти,
Да въ немъ ходяще будемъ въ благодати.
Исправльше наши к заповѣдямъ стопы,
Ввяжемся Твоихъ класъ избранныхъ въ снопы;
Молитвъ Матери Ти и святыхъ ради
Всели нас горнихъ обителищъ въ грады.
БОГОМАТЕРИ.
Радуйся, Маріе богоблагодатная!
Господь съ Тобою, весь о обрадованная!
Благословенна Ты въ женах человѣкъ земныхъ
И коль несравненна въ родѣ силъ всѣх небесныхъ,
Яко благословенъ Іисусъ плоти чрева,
Возвеселибося въ немъ праматерь всѣх Ева.
Дѣво Богомати, о Маріе святая,
Въ часъ смерти нашея моли о насъ благая!
ПРЕДТЕЧИ.
Крестителю Спасовъ Предтече Іоанне,
Иродомъ царемъ во главу мечоссѣченне.
Міра побѣдителю діавола и плоти
Явившемуся, азъ воздамъ убогій что ти?
Наземный Ангеле, тріумфуй въ небѣ свѣтло!
Молю же, да даждь и мнѣ сердце духом огнетепло
Сатану попрати, міръ же и плоть всестрасну,
Да побѣдную пѣснь воспою въ небѣ красну.
ІОСИФУ.
Отче Іосифе дѣтовождрево дѣля
Устроивша си крестъ человѣка мя дѣля,
Его же въ пеленахъ тщательно питалъ еси,
Той нынѣ во славѣ Бога Отца на небеси.
Съ дѣвой, врученною ти, Матерію Его,
Упроси убо благости намъ здѣ сего,
Да по прежитіи подола сего земна
Избудемъ онаго врага адска темна.
ІОАКИМУ И АННѢ.
Богоотцы вѣрніи, Іоакимъ и Анно,
Сѣмя дщерь зачасте богоданно,
Юже превознесе Богъ надъ всякъ родъ и племя:
Свободибося тли все въ ней Адамле сѣмя,
Бого-человѣка Іисуса воплощенна
Имуще одесныхъ славы Отца всажденна,
Его же, да и азъ спасенъ буду, молите,
Во дворы небесны внити ми вспомозите.
ГОСУДАРЮ.
Токаменименску Петросодержецъ
Сице бо почте и Вседародовецъ Міродержецъ.
ПЕЩИ.
Егда мя зриши воспалену,
Имѣй память муку въ себѣ обновленну:
Огнемъ убо азъ себя воспаляю,
Будуща огня образъ представляю.
Не толико азъ палима есмь огнемъ,
Елико ты рабощенъ плотскимъ страстемъ,
Ихъ же, аще желаеши избыти,
Помни смерть, судъ и какъ геены минути.
* * *
Приговор «затворить в темную тюрьму на смерть» был исполнен — уже в начале следующего, 1700 года (по разным данным, 21 января или 30 марта) он умер в соловецком заточении.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)