Поиск по этому блогу

четверг, 23 октября 2014 г.

Безошибочность, ультрамонтанство и седевакантизм

Доктор Джозеф Шоу (Shaw) – председатель Latin Mass Society of England and Wales и оксфордский преподаватель философии – пишет в своем блоге о сложностях богословского характера, возникших в связи с недавним Синодом епископов. В своей заметке д-р Шоу отталкивается от цитаты из статьи Джона Цмирака (Zmirak), перепечатанной в блоге «Rorate Caeli». Допустим, пишет Цмирак, Папа провозгласит приемлемость полигамии. Как тогда поступят католики?
«Кое-кто из консерваторов, ставящих власть выше, чем истину, сочтет своим долгом защищать это папское решение, а для начала – сделать вид, будто никогда не выступали против подобного. Кое-кто из традиционалистов уйдет в раскол, заявив, что Папа Франциск сделался еретиком и лишился папских полномочий. Возможно, они даже соберутся вместе и выберут антипапу».
«Здесь мы наблюдаем, – продолжает д-р Шоу, – парное искушение для верных католиков, видящих – или считающих, что видят – расхождение между вечным нравственным или каким-либо еще учением с одной стороны и папским авторитетом – с другой. Либо от того, либо от другого им приходится отказаться.

Я уже говорил об этом, но это стоит повторить. Католик, утверждающий, что всё, что бы ни сказал Папа, является истиной, и католик, утверждающий, что Папа оказался еретиком и в результате перестал быть Папой – не две противоположных крайности, не два конца спектра, между которыми находятся все остальные верующие. На самом деле между этими двумя почти нет никакой разницы. Оба они верят в то, во что не верит никто другой, просто делают из этого разные выводы. Ультрамонтан и седевакантист – близнецы-братья.

Мы же – все остальные – отвергаем, и должны отвергать, мысль о непримиримом противоречии между правильно понятым традиционным учением и правильно понятым папским авторитетом. Нам следует избегать как одной ошибки, так и другой – как гиперболизированного понимания традиционного учения, так и гиперболизированного же представления о власти Папы. Кстати, и эти две ошибки вовсе не противоречат друг другу: наоборот, завышенное представление об учении проистекает из завышенного представления об учительской власти, так что два этих преувеличения идут бок о бок.

Под первым я понимаю, скажем, искушение представить некие нам богословские мысли прошлого или настоящего как Учение Церкви. Лучший пример сему – идея, будто обряд, имеющий решающее значение для таинства священства, его «материя» – это передача рукополагаемому Чаши, а не возложение на него рук епископа. Идея эта проникла даже в декреты одного из Вселенских Соборов – Ферраро-Флорентийского. Однако Собор не учил об этом безошибочным образом, не провозгласил анафемы против тех, кто стал бы это отрицать. Учительство Собора было здесь небезошибочным и оказалось ошибочным. Есть и более свежие примеры – из XIX века и из послесоборной эпохи, хотя и более дискуссионные. Главное тут вот в чём: само по себе существование по некому вопросу богословского консенсуса в определенную эпоху, отраженного в официальных документах и даже в папском учительстве, не делает его Учением Церкви. Богословские моды меняются, одни акценты приходят на смену другим. А вот Учение Церкви всегда остается неизменным.

И это очень важно, потому что когда одна богословская мода сменяет другую, мы не обязательно становимся свидетелями Великого Отступничества, описанного в книге Откровения. Нет – просто одна мода сменяет другую. Заметьте, впрочем, что если мы хотим так оценить многочисленные перемены в теологических мнениях, произошедшие с 1960 года, то же самое мы должны сказать и о нынешнем богословском консенсусе. Если неосхоластика начала XX века не относилась к Залогу Веры, то не вошла в него и та новомодная чепуха, которой ее заменили.

Магистериум – не мастерская по производству вероучения. Ни Папам, ни Соборам не дано менять то, во что должны верить католики. Задача магистериума – беречь Залог Веры. В завершение Синода Папа Франциск предупреждал против
«искушения пренебрегать Залогом Веры, считать себя не хранителями его, а владельцами или хозяевами».
Выполняя эту задачу, магистериум может время от времени определять ту или иную доктрину безошибочным образом. Так появляется конкретная богословская формула, обладающая гарантированной свобода от ошибок и, следовательно, обязательная для согласия католиков. Но она не создает нового учения. Если в соборном декрете или в документе папского учительства есть нечто действительно новое – значит, это не есть учение.

Так что Учение Церкви в собственном смысле этого слова – предмет не столь объемный, как может показаться. Причина тут именно та, что не всякое слово, слетевшее с уст Понтифика, учреждает догмат. Папа не может изменять Учение – он может только подтверждать то, чему учили и прежде. А поскольку то, чему учили прежде, известно нам благодаря Традиции, мы можем сказать, является ли его высказывание Учением Церкви или же чем-то еще: богословским истолкованием, разумным суждением, предположением... Важна здесь разновидность высказывания, поскольку тип документа, в котором оно содержится, сам по себе нам ничего не пояснит.

Искушение ультрамонтанства – гиперболизированной концепции папского авторитета – заключает в себе интеллектуальную лень. Оно означает, что нам незачем тратить силы и изучать Традицию – достаточно послушать последнее импровизированное интервью Римского Папы, и станет ясно, во что мы должны верить. Будет новый понтификат – будем верить по-новому, ведь был же предыдущий, когда мы тоже верили иначе. Какая разница? Ведь вера должна быть динамичной!

Ультрамонтаны-неоконсерваторы типа Джорджа Вейгела (Weigal) предпочитают утверждать, что важность существования Папского государства, о которой раз за разом говорили Римские Папы, к Учительству не принадлежит. Чтобы сохранять некую последовательность, он должен был бы заявить также – но ведь не заявляет! – что и критика смертной казни, звучавшая из уст св. Иоанна Павла II, тем паче не является частью Учительства. На самом деле совмещать одно с другим нельзя.

Джозеф Шоу
Но ровно то же нежелание отличать подлинный акт учительского служения Папы от случайной фразы, сказанной журналистам, лежит в основе седевакантизма. Примените интеллект, друзья мои, дело того стоит!

Я много раз говорил, что Папа Франциск не собирается менять Учительство Церкви. Говорить об этом несложно, поскольку он не может этого сделать и сам об этом знает. Читатель мог бы возразить: «но ведь с практической точки зрения это малоутешительно, поскольку новый “пастырский подход” или, допустим, новая литургия позволяют учить чему-то иному, нежели Учительство». Не стану отрицать, но важно по-прежнему то, что Папа не меняет и не пытается изменить Учительство de jure, а значит – нам не приходится выбирать между ультрамонтанством и седевакантизмом. А исправлять очевидные провалы применения «пастырского подхода» мы можем, в меру своих сил, указывая на авторитетные вероучительные постановления.

Собственно, в ближайшие месяцы нам, вероятно, придется немало этим заниматься».

четверг, 16 октября 2014 г.

Надлежит ли быть разномыслиям?

Отсутствие у чад Единой Церкви единого для всех мнения по тем или иным вопросам – нередко в том числе и весьма важным – оправдывают и даже считают чем-то благотворным, исходя из библейской фразы: «надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1Кор. 11:19). Давайте посмотрим на эту фразу поближе. Словом «разномыслие» создатели Синодального перевода передали греческое αἵρεσις. Звучит знакомо, и недаром: как на латынь, так и на церковнославянский это слово не переведено, а просто заимствовано из греческого: «oportet et haereses esse», «подобает бо и ересем в вас быти». Неужели Апостол относится к ересям как к чему-то полезному для Церкви?



Посмотрим, однако, как тот же автор использует то же слово в других местах. «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют» (Гал. 5:19-21). Здесь «ересь» – то же самое греческое αἵρεσις, а идущее перед ним и, очевидно, синонимичное διχοστασία – «разногласие» – встретится нам также в Рим. 16:17: «Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них».

Да и в целом из контекста 11-й главы Послания к Коринфянам видно, что Апостол отнюдь не хвалит их за «разномыслия». Христиане Коринфа собираются «не на лучшее, а на худшее» (17), «так, что это не значит вкушать вечерю Господню» (20) и, кажется, вообще не очень себе представляют, что такое Евхаристия – Павлу приходится им об этом напомнить (23-27).


В каком же смысле ересям «надлежит быть»? Святой Фома Аквинский в своем библейском комментарии разъясняет нам, что «надлежать быть» можно в двух смыслах. Один проистекает из намерения того, кто нечто совершает – например, «надлежит быть суду», поскольку судьи вершат его с целью установить между людьми справедливость и мир. В другом смысле нечто может быть «надлежащим» ввиду намерения Божия, ибо Бог устраивает так, что злое обращается к добру, например, направляет гонения со стороны тиранов ко славе мучеников. Бог вообще не попускает быть такому злу, которое не мог бы как-то обратить во благо, пишет святой Августин – но это не значит, что зло является благом само по себе. «Горе миру от соблазнов, – говорится в Мф. 18:7, – ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит». Соответственно с этим и Апостол речет, продолжает Аквинат, что ересям надлежит быть, поскольку Бог направил зло еретиков ко благу верных. Во-первых, речет он сие ради более ясного выражения истины: «Ибо многое, относящееся к католической вере, в то самое время, как подвергается она нападениям со стороны беспокойной горячности еретиков, с целью возможной защиты против них и тщательнее исследуется, и яснее понимается, и настойчивее проповедуется» – пишет св. Августин («О граде Божьем», гл. II). Во-вторых, существование ересей позволяет обнаружить слабость – или, наоборот, силу – веры у тех, кто верит правильно. Именно таков смысл заключительной фразы: «дабы открылись между вами искусные» (δόκιμος – «испытанный, проверенный», т. е. «лучший» или просто «подлинный»): «Он испытал их как золото в горниле» (Прем. 3:6).

четверг, 25 сентября 2014 г.

Майкл Дэвис: автор, достойный всяческого внимания. К 10-летию со дня смерти.

Майкл Трехарн Дэвис родился 13 мая 1936 года. Отец его, валлиец, был баптистом, а мать-англичанка принадлежала к Церкви Англии. В 1954-м, восемнадцати лет от роду, он, окончив школу, поступил на действительную службу в Британскую армию. Служил в Малайе, Египте и на Кипре. Особый интерес вызывает одна запись в его армейском послужном списке. В августе 1957 года его командир утверждал:
«Он человек тихий, добрый, очень христианского мировоззрения. Чрезмерно добросердечен, никогда при мне не отзывался о ком-либо пренебрежительно. По этой причине не обладает дисциплинарными способностями, необходимыми унтер-офицеру. Служение, верность и благополучие других ставит превыше собственных интересов. Безоговорочно рекомендую его на любую должность, требующую доверия и преданности сослуживцам».
Майкл Дэвис в годы
военной службы
Именно во время военной службы он почувствовал тягу к католической вере и 17 апреля 1957 года был принят в Церковь. Уволившись в том же 1957 году, он познакомился во Французской церкви в лондонском Сохо с молодой девушкой-хорваткой Марией Милош; в июле 1961-го они поженились. Майкл окончил в Лондоне Католический педагогический колледж св. Марии и в 1964 г. получил диплом учителя. Во время учебы он написал для издававшегося в колледже журнала несколько рассказов и стихотворений. В рекомендации, которой сопроводил выпускника старший лектор, говорилось:
«Г-н Майкл Дэвис – самый трудолюбивый студент, с каким мне довелось встречаться за семь лет в должности лектора. Он открыт, надежен, отзывчив, тверд в религиозной вере и настойчив в следовании своим идеалам без какого-либо ажиотажа и внешней парадности».
Майкл Дэвис в 1959 году


Таковы были основы формации, ставшие фундаментом для всего его последующего великого труда. Солдат на службе своей страны и наставник юных умов сделался солдатом и учителем на службе своей Церкви.

В печати Майкл впервые выступил в мае 1967 года. В одном журнале напечатали статью некого священника о Вьетнамской войне, в которой говорилось, будто американцы бомбят в Северном Вьетнаме католические храмы и убивают людей, идущих к Мессе. Майкл в эту историю не поверил и стал проверять информацию. Он доказал, что вся статья была сплошной выдумкой, основанной на коммунистической пропаганде. Эта привычка – проверять информацию в поисках истины – стала краеугольным камнем, постоянной чертой всего, что он с тех пор писал. Он помещал фальшивые заявления под микроскоп и находил по большей части совершенно необоснованными. Для «экспертов», силившихся навязать недоверчивым мирянам литургические перемены, это стало источником постоянного раздражения – и не просто раздражения. Школьный учитель и отец своих детей, Майкл знал, как важно вести юные умы по пути истины, особенно – в вопросах веры. Хорошо известно, что поначалу он с известной степенью энтузиазма отнесся ко Второму Ватиканскому Собору, но вскоре понял, что дела идут совсем не так, как ожидал и он сам, и многие другие. В феврале 1967 года он стал членом Общества латинской Мессы Англии и Уэльса и очень быстро стал весьма активно работать в его рядах, выступая на темы «Месса и дети до 11 лет» и «Дети и Месса». Католиком он к тому времени был всего десять лет, учителем – всего четыре года, но зато мог непосредственно наблюдать, насколько пагубно воздействие перемен на веру молодого поколения. Решившись встать на защиту юных, он беззаветно бросился в бой.

Труд его жизни состоял в дотошном исследовании всех этих якобы новых озарений и открытий и выставлении на суд общества поверхностности и разрушительности этого движения. Юношей он открыл для себя, что Истина пребывает в Католической Церкви, и не готов был никому позволить отнять ее ни у него, ни у его детей. Для Майкла истина была всем. Его повергало в ужас то, как модернистские лжеинтеллектуалы и их попутчики просочились в католические СМИ, семинарии и издательства и внедряют в наши церкви и школы новую религию, призванную поколебать веру. Потрясало его и то, как в разных странах иерархия не только ничем не препятствует этим «экспертам» в распространении их разрушительных теорий, но, хуже того – зачастую активно им содействует, а тех католиков, кто не желает отказаться от веры своих отцов и дедов, осуждает как «сеющих разногласия».

Для тех, кто в годы внедрения литургических новшеств тянул – чаще всего одиночку – тяжелый плуг по «традиционалистской» борозде в своих приходах, книги Майкла Дэвиса и ободрение с его стороны были подобны манне небесной. Исследуя и публикуя подлинные факты в областях литургии и архитектуры, он проливал яркий свет на обстоятельства, которые многие литургические «эксперты» предпочли бы сохранить в тайне. Именно эти данные, являющие миру пустоту и историческое невежество «прогрессивных модернистов», позволили столь многим обычным прихожанам представить своим священникам и епископам обоснованные аргументы против непрошеных перемен; тем это приходилось не по вкусу. Если сегодня дело Традиции возвращается на наши алтари – этим мы во многом обязаны Майклу, его учености и его лидерству. Такое наследие он оставил Церкви: книги и статьи, сплачивавшие верных и наставлявшие их в эпоху, которую поистине назовут когда-нибудь одним из темных веков Церкви.

В начале 1970-х Майкл уже имел устойчивую репутацию стойкого борца за веру и налаживал дружеские связи с другими великолепными защитниками католической Традиции в англоязычном мире, такими, как отец Пол Крейн SJ из Лондона (журнал «Christian Order»), Хэмиш Фрейзер из Шотландии («Approaches») и Уолтер Мэтт из США («The Remnant»). Эти три издателя сформировали могучий триумвират, отстаивавший католическое учение и Традицию, а в Майкле немедленно признали автора, достойного всяческого внимания. Почти 35 лет он писал для их журналов, писал неустанно и плодотворно. Его статьи всегда читали первыми. Работы Майкла Дэвиса заключали в себе богословские добродетели веры, надежды и любви. Он был во власти необычайной веры, которая ни разу не поколебалась даже в самые мрачные моменты; никогда не терял надежды на возвращение Традиции на наши алтари; а бесконечная его критика в отношении пагубных реформ, навязанных Церкви, никогда не переходила в личные оскорбления в адрес тех, кто нес ответственность за них.

К середине 1970-х кризис в Церкви стал еще глубже. Исследуя различные нововведения того периода, Майкл собрал громадное множество данных о Соборе и о том, как клике европейских епископов и их советников-литургистов удалось претворить в жизнь свой хорошо продуманный план и обмануть огромное большинство Отцов. Так родилась его великая трилогия «Литургическая революция». В первом томе – «Богослужебный чин Кранмера» («Cranmer’s Godly Order», 1976) он рассматривал события протестантской Реформации и их причины. Вторая работа – «Собор Папы Иоанна» («Pope John’s Council», 1977) – имела своей целью дать объективное и документированное объяснение тому факту, что Церковь на Западе переживает распад, и что ответственность за него необходимо возложить на тех, кто в своих собственных целях манипулировал Вторым Ватиканским Собором. В третьем томе, озаглавленном «Новая Месса Папы Павла» («Pope Paul’s New Mass», 1980), подробно рассматривается развитие Римского обряда, литургическое законодательство, поступавшее из Рима во время и после Собора, молитвы и рубрики новой формы Мессы и тот разрушительный эффект, который перемены имели для Церкви по всему миру. Первую книгу – «Богослужебный чин Кранмера» – Майкл представил цензору своего диоцеза, чтобы получить imprimatur, но в этом ему было отказано, хотя никаких доктринальных недочетов цензор не усмотрел. Апелляция на имя архиепископа оказалась бесплодной. Со стороны властей превалировало враждебное отношение ко всякому, кто бы посмел усомниться во Втором Ватиканском Соборе или его «плодах». После такой несправедливой отповеди Майкл решил, что больше нету смысла подавать на imprimatur, однако всё, что он писал, показывалось богословам для проверки и, при необходимости, исправления. Первоначально книги Майкла печатались в «Augustine Publishing Company», но в 1984 году он сказал мне, что издательство отказалось от всех публикаций «из-за жалоб на экстремизм». Майкл был столь добр, что посылал мне бесплатные экземпляры каждой своей книги, как только она выходила в свет. Что интересно, в 1986-м он говорил, что никогда даже и взгляда не бросает на плоды своих трудов после того, как отправит их в печать, и даже не читал «Новую Мессу Папы Павла». Закончив какую-нибудь книгу, он тут же переходил к следующей. Был момент, когда он одновременно писал три книги.

Трехтомник нового издания «Литургической
революции» (Angelus Press)

В разгар работы над трилогией «Литургическая революция», которая и сама по себе была достаточно трудоемким проектом. Майкл энергично выступил в защиту архиепископа Марселя Лефевра. В 1976 году «Catholic Truth Society» выпустило брошюру, в которой содержалась существенная клевета на архиепископа. Майкл написал автору и предложил либо обосновать свои обвинения, либо взять их обратно, но тот отказался. В результате появилась брошюра под заглавием «Правда об архиепископе Лефевре» («Archbishop Lefebvre – The Truth»), которая оказалась столь удачной, что выдержала несколько переизданий. Однако же Майкл решил, что единственный способ изложить всю правду об архиепископе – это написать о нем целую книгу. Такая книга и была опубликована в июне 1979 года в издательстве «Angelus Press» под названием «Апология в защиту Марселя Лефевра» («Apologia Pro Marcel Lefebvre»). Со временем она стала первым томом, за которым последовал второй (август 1983 г.) и третий (апрель 1988 г.) Другие работы плодовитого автора были посвящены таким замечательным деятелям, как кардинал Джон Ньюмен (1978), св. Пий X (1983) и св. Джон Фишер (1998).

Столь объемный творческий труд был бы немал и для человека, посвящающего писательству всё рабочее время, но Майкл в эти годы был прежде всего школьным учителем и отцом молодого семейства. Днем он преподавал, а писал ночами и по выходным. Нельзя забывать об огромной поддержке, какую оказывала всей деятельности Майкла его жена Мария, что он всегда был рад признать. Дома он настолько погружался в свои писания, что всё остальное оставалось делать Марии. С ужином приходилось обождать, пока он не докончит какой-то важный документ, весь дневной распорядок вращался, кажется, вокруг часов, когда приносят почту. «Я должен поймать почтальона», – с этим криком он каждый день выбегал из дома. Этот дом в районе Бромли на юго-востоке Лондона стал центром традиционного движения мирян, где Майкл и Мария принимали гостей со всего света, в том числе немало священников и семинаристов.

Удивительно, но при тех проблемах, с которыми сталкивались многие педагоги-католики, недовольные навязывавшейся Церкви и нашим школам «новой» верой, у самого Майкла в его школах никаких проблем не возникало. Мария Дэвис говорила, что Майкл был великолепным учителем, обладавшим огромной тягой передавать другим то знание, которое сам приобрел. Поэтому и книги его так легко читать. Он очень гордился своей работой в начальной школе и мог бесконечно рассказывать о своих учениках. Очень жалел только, что учит их католической вере, которую сам изучил перед своим обращением и укрепил в педагогическом колледже – а они потом идут дальше и в старших классах сталкиваются с такой версией католической веры, которую он сам не признаёт: с верой, приспособленной к секулярному духу эпохи, разбавленной так, чтобы быть приемлемой для всех, но на деле отвергаемой большинством. Он любил учить, но когда писательский труд стал главным в его жизни, захотел уволиться. В июле 1994 года он писал мне: «я решил проблему с тем, что повседневная работа мешает тому, что мне действительно интересно» – досрочно вышел на пенсию. Жизнь стала бедней, но счастливей.

Репутация Майкла росла, а времени становилось всё меньше. Всем кругом нужен был от него комментарий, статья, лекция, заграничный визит или просто ответ на письмо или е-мейл, которых он получал каждый год тысячи. В 1980 году в Америке он выступил в телевизионных дебатах о состоянии Церкви с отцом Джозефом Чемплином из курии Сиракузской епархии (штат Нью-Йорк), сотрудником литургической комиссии при епископе. С тех пор Майкл стал, пожалуй, главным мирянином-оратором США: американцы приняли его с открытым сердцем и раз за разом приглашали снова приезжать в их страну. Ездил он и по многим странам Европы, забирался в Индию, Австралию, Новую Зеландию и даже в Нигерию, где помог основать традиционный приход.


Отрывок телепередачи «Firing Line»  
с участием Майкла Дэвиса,
22 апреля 1980 г.


Святой Матфей передает, что Иисус велел нам не собирать себе сокровищ на земле, но собирать сокровища на небе: «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Совершенно понятно, где было сердце Майкла. В 1998 году один приятель пожаловался Майклу на то, что в каком-то журнале без разрешения использовали его фотографии. В ответ Майкл написал:
«Ты вряд ли удивишься, узнав, что я ничуть не разделяю твоего возмущения. Я считаю, что мы ведем войну за самое важное, что есть в этом мире, что наши враги – такие-то [тут он назвал фамилию одного епископа] мира сего, и что если что-нибудь, написанное или сфотографированное нами, пойдет на пользу нашим союзникам, надо этому радоваться. У меня не только цитировали без разрешения пространные фрагменты из моих книг, но и целые книги и брошюры много раз перепечатывали или переводили на другие языки, не уведомив меня об этом. Как-то я совершенно случайно узнал, что в одной стране опубликовано пять моих полномасштабных книг и с десяток брошюр. И всегда я был очень рад тому, что мои писания сочли полезными в битве за правое дело».
Майкл хорошо знал: сами по себе мы не имеем значения, главное – это восстановление традиционной литургии, и всё, что мы можем сделать, должно быть всецело посвящено этой цели. Думаю, стоит упомянуть, что писательский труд приносил Майклу очень мало денег. К сожалению, он был слишком доверчив, и кое-кто из издателей вообще ничего ему не платил, при этом продавая его книги тысячами. В феврале 1997 года он говорил, что некий издатель объявил о банкротстве, а сам продолжал торговать книгами. «Литургическое кораблекрушение» («Liturgical Shipwreck») разошлось больше чем в 70 тысячах экземпляров, а он не получил за них ни цента. Приятным исключением здесь было издательство «Angelus Press», которое всегда точно и в срок выплачивало оговоренные гонорары.

Английское, испанское и польское издания
«Собора Папы Иоанна»
Книги Майкла Дэвиса читали многие священники и прелаты. Один епископ говорил мне, что нашел в Майкле человека высочайшей целостности, проницательности и преданности делу. Он много лет в одиночку пахал целину, продолжал епископ, и именно благодаря его работам все мы по сей день помним о Папе святом Пии V. Настанет время, когда мы осознаем всё величие его трудов. Другой прелат упомянул, что надеялся встретиться с ним и молился об этом, но, к сожалению, так и не вышло. Именно Майкл, говорил он, научил его по-настоящему ценить священную литургию.

В 1995 г. Майкл Дэвис был избран президентом Международной федерации Una Voce. Возросшая еще больше международная известность и «официальный» статус открыли ему доступ в основные департаменты Ватикана. Немало выросла и его и так уже огромная рабочая нагрузка, поскольку почти весь срок своего пребывания на посту президента он выполнял также обязанности секретаря и казначея. Майкл Дэвис стал уважаемым гостем в Конгрегациях вероучения и богослужения, в Комиссии «Ecclesia Dei». Помимо огромного труда в рамках движения Una Voce он получал – и принимал – множество приглашений на разные мероприятия в небольших приходах, которые всегда считал не менее важными, чем встречи международного уровня. С каждым, кто хотел с ним поговорить, он был воплощением доброты и терпения, но очень неудобно себя чувствовал, когда в его адрес звучали комплименты. Он тут же смущался и переключал беседу на какую-нибудь совершенно другую тему, например – на валлийский регби (а это была его вторая религия). Но все и каждый из этих комплиментов были заслужены: он был великим знатоком, поднявшим голову над водоворотом литургического хаоса и восстановившим ясность католических представлений о богослужении, вероучении и храмовом устройстве. Потому-то его так недолюбливал (или ненавидел?) литургический истеблишмент. Он ставил в тупик их экспертов, он злил тех епископов, что впали в зависимость от диких, удивительных – но не в хорошем смысле – теорий и по рекомендациям «специалистов» принимали оптом все литургические и архитектурные нововведения.

Майкл Дэвис (с бокалом)
и д-р Эрик де Савентхем

Думаю, можно сказать, что Майкл Дэвис – тот, кого почитали и уважали в мире традиционного католичества, кого знали – и боялись? – в римских коридорах власти, – был не слишком-то известен огромному большинству верных католиков, всё еще посещающих воскресные Мессы в своих приходах. Величие этого человека полностью оценят лишь в будущие годы и десятилетия, когда его писания будут признаны основной и плацдармом возрождения, восстановления традиционной литургии и веры Церкви. Лучший способ для нас отблагодарить его за служение нам и Церкви – это сделать его труд как можно более известным. Тем участникам движения, у которых нет его книг, я рекомендовал бы трилогию «Литургическая революция». Те, у кого такие книги есть, могли бы попытаться подсунуть их духовенству у себя на местах – пусть читают.

В конце 2002 года у него нашли рак простаты в терминальной стадии, но самого Майкла диагноз скорее раздражал, нежели пугал. Он бодро говорил мне, что если боль станет слишком сильна, он попросту будет пить больше виски (в чем он и так никогда себе не отказывал). Болезнь подорвала его силы, но не уменьшила его решимость, хотя теперь состояние позволяло ему сосредоточиться на работе разве что на пару часов в день. Он не сдавался; в кабинете у себя он поставил небольшую кровать, чтобы можно было отдыхать. Он отчаянно хотел доработать свою великую литургическую трилогию и вплоть до дня своей смерти трудился над «Собором Папы Иоанна». В итоге умер он внезапно – от сердечного приступа, 25 сентября 2004 года.

Наследие Майкла – а какое огромное наследие он нам оставил: семнадцать полномасштабных книг и несколько десятков буклетов и брошюр! – представляет собою корпус трудов подлинно католического гения, которому предстоит просвещать, наставлять и поддерживать католиков будущих поколений. Сколь своевременное противоядие от эгоцентричных, своекорыстных, мелких заблуждений тех, чьи идейки больше ста лет назад осудил в «Pascendi Dominici gregis» святой Папа Пий X!

Майкл Дэвис и кардинал Ратцингер

Пожалуй, издание в июле 2007 года motu proprio Папы Бенедикта XVI «Summorum Pontificum» стало лучшим оправданием для неустанной поддержки, которую Майкл оказывал кардиналу Йозефу Ратцингеру перед лицом немалой оппозиции. Отношения между ними были основаны на взаимном доверии. В связи со смертью Майкла в сентябре 2004 года Его Высокопреосвященство писал Обществу латинской Мессы:
«Я был глубоко ранен вестью о смерти Майкла Дэвиса. Мне повезло несколько раз встречаться с ним, и я нашел его человеком глубокой веры и готовности принять страдания. Начиная со времен Собора он полагал все свои силы на службу вере и оставил нам очень важные публикации, особенно – на тему священной литургии. Немало пострадав от Церкви в свое время, он всегда оставался воистину человеком Церкви. Он знал, что Господь поставил Свою Церковь на камне св. Петра, и что вера может обрести полноту и зрелость лишь в единстве с Петровым Преемником. Потому мы можем быть уверены, что Господь распахнул перед ним врата небес. Вверяем его душу милости Господней».

Лео Дэррох

пятница, 5 сентября 2014 г.

Litaniæ de S. Georgio Megalomartyre


Текст, который мы предлагаем сегодня вашему вниманию, имеет особый характер: это перевод не с латыни, как бывает обычно, а на латынь. Несколько лет назад мы опубликовали русский перевод литании к св. Георгию, сделанный с английского языка; существовал ли когда-либо латинский «прото-оригинал» этой литании – нам неизвестно. Теперь же член Una Voce Russia из Ростова-на-Дону Александр Латеранский перевел эту литанию на вечный язык Римской Церкви.



Kýrie, eléison. Christe, eléison. Kýrie, eléison.
Christe, áudi nos. Christe, exáudi nos.
Páter de cælis, Deus, miserére nóbis.
Fíli, Redémptor múndi, Deus, miserére nóbis.
Spíritus Sáncte, Deus, miserére nóbis.
Sancta Trínitas, únus Deus, miserére nóbis.
Sancta María, ora pro nóbis.
Sancte Jóseph, ora pro nóbis.
Sancte Míchaël, ora pro nóbis.
Sancte Benedícte, ora pro nóbis.

Sancte Geórgi, qui serpéntem dracónem vicísti, ora pro nóbis.
Sancte Geórgi patientíssime, ora pro nóbis.
Sancte Geórgi justíssime, ora pro nóbis.
Sancte Geórgi intellegentíssime, ora pro nóbis.
Sancte Geórgi audacíssime, ora pro nóbis.
Defénsio a serpénte, ora pro nóbis.
Protéctor mi, ora pro nóbis.
Cústos úrbium, ora pro nóbis.
Cústos vírginum, ora pro nóbis.
Patróne ægrotórum et a diábolo vexatórum, ora pro nóbis.
Métus dæmoniórum, ora pro nóbis.
Propugnáculum sánctæ Ecclésiæ, ora pro nóbis.
Patróne úrbis Moscóviae, ora pro nóbis.
Désuper illuminátus, ora pro nóbis.
Silentióse et éloquens, ora pro nóbis.
Sídus per sæcula irrádians, ora pro nóbis.
Dóctus interpetátor mysteriórum Dei, ora pro nóbis.
Flos ólens horti cæléstis, ora pro nóbis.
Válide in verbo et labóre,ora pro nóbis.
Evérsor errórum, ora pro nóbis.
Exémplar pii óbitus, ora pro nóbis.
Saxum spéi et auxílii durum, ora pro nóbis.
Defénsor fidéi præpotens, ora pro nóbis.
Spéculum sobrietátis perlúcidum, ora pro nóbis.
Suscéptor persecutiónem patiéntium, ora pro nóbis.
Colúmna inconcússa perseverántiæ, ora pro nóbis.
Propugnátor justítiæ, ora pro nóbis.
Búcina salútis ætérnæ, ora pro nóbis.
Triumphátor dæmoniórum, ora pro nóbis.
Cómes Angelórum, ora pro nóbis.
Intercéssor sub protectiónem tuum confugiéntium, ora pro nóbis.
Ab Jesu edóctus, ora pro nóbis.

Agnus Dei, qui tóllis peccáta múndi, párce nóbis, Dómine.
Agnus Dei, qui tóllis peccáta múndi, exáudi nos, Dómine.
Agnus Dei, qui tóllis peccáta múndi, miserére nóbis, Dómine.

V. Ora pro nóbis, sancte Geórgi.
R. Ut digni efficiámur promissiónibus Christi.

Orémus:
Deus, qui sanctum Geórgium misísti, ut dracónem diábolum in óppido hálitu suo aërem venenántem expélleret; mítte eum, quaesumus, íterum in térram, ut Luciférum, sicut diébus illis, a civitátibus nóstris ábigat. Atténde deprecatiónibus nóstris, quas tibi offérimus per eúndem Geórgium, intercessórem nóstrum. Amen.

среда, 27 августа 2014 г.

Пять мифов о богослужении в ранней Церкви

Новый английский перевод Римского Миссала ниспровергает миф, будто литургический язык должен быть столь банальным, чтобы его понимали даже телепузики. Так что сейчас удачный момент, чтобы рассмотреть ещё пять ложных утверждений, сеявших в Церкви такой разор в течение последних десятилетий.

1. Служение Мессы лицом к народу. Изучив свободно стоящие алтари древних церквей, литургисты 1930-х пришли к выводу, что когда-то священники совершали Мессу «лицом к народу», и лишь под влиянием средневекового упадочного клерикализма «повернулись спиной к людям». Во времена Второго Ватиканского Собора (1962-1965) этот миф был очень широко распространен. Позднее ряд ученых стал переосмысливать имеющиеся свидетельства и обнаружил, что факты никоим образом не подтверждают этот тезис. На самом деле они показывают существование – как на Востоке, так и на Западе – непрерывной традиции, согласно которой и священник, и народ обращались при совершении Евхаристии в одну и ту же сторону: на восток.

Папа Бенедикт XVI, поддержавший своей рекомендацией недавно вышедшую книгу, в которой опровергается заблуждение касательно служения «versus populum» (т. е. «лицом к народу»), старался, чтобы эти факты стали лучше известны. Но на глазах предшествующего нам поколения миллионы долларов были потрачены на то, чтобы разрушить великолепные высокие алтари и заменить их алтарями-столиками «в соответствии с практикой ранней Церкви». Жаль, что этот миф не был опровергнут раньше.

2. Раздача Причастия в руки и под обоими видами. По той же схеме строятся и мифы о Святом Причастии. Лет пятьдесят назад все – даже те, кто не желал возрождения подобного – верили, будто в ранней Церкви общей практикой была «причащение в руку». Теперь же мы вовсе не так в этом уверены. Мы можем сказать, что в некоторых раннехристианских общинах раздача Причастия в руки практиковалась, но и причащение «в уста» вполне может быть столь же древним обычаем. Когда же практиковалось причащение «в руку», причастник получал Св. Дары от священника (и только от священника) и, скорее всего, тут же клал Их в рот, не прикасаясь к Ним другой рукой. А кое-где от женщин требовалось при этом покрывать ладонь белым платком!

С большей уверенностью можно говорить о том, что в Римской Церкви причащение когда-то осуществлялось под двумя видами, как это было и остается в Восточных Церквах, но как именно это делалось – мы не знаем. Интересен обычай, известный к VII веку, когда диакон причащал верных Драгоценнейшей Кровью с помощью золотой трубочки. Некоторые считают, что он опускал один конец трубочки в Чашу (прикасаться к которой мог только он сам, священник или епископ), после чего закрывал другой конец пальцем, подносил трубочку ко рту причастника и убирал палец, чтобы высвободить содержимое.

Иными словами, вряд ли Святое Причастие уделялось в манере фаст-фуда, как это происходит у нас сейчас, по принципу «взял и пошел», когда люди стоят в очереди к раздаче, а потом своими руками берут Гостию или Чашу Крови Господней. Нынешняя практика имеет больше общего с протестантизмом, чем с патристикой. Примечательно, что Бенедикт XVI, старательный ученик Отцов Церкви, перестал раздавать Причастие в руки.

3. Народный язык. Еще один распространенный миф: будто бы в ранней Церкви Мессу служили «на народном языке». Однако же когда Иисус молился в синагоге, Он использовал древнееврейский язык, к тому времени уже 300 лет как мертвый. В первые три столетия в Риме Мессу служили в основном не на латыни, а на греческом, понятном лишь для меньшинства участников богослужения.

Когда же в конце концов ее перевели на латынь, она сохранила такие иноязычные элементы, как древнееврейские слова «amen» и «alleluja», и даже приобрела некоторые новые, скажем, греческое «Kyrie eleison». Больше того: латынь, употреблявшаяся для этого перевода, существенно отличалась от той, на которой тогда говорили. В ней были необычные грамматические ходы, и вся она была усеяна архаизмами. Иными словами, даже тогда, когда Мессу служили на понятном народу языке, это никоим образом не был «народный язык» – если под «народным языком» понимать обычный уличный язык того времени.

Причина проста: у каждой апостольской Церкви – как, впрочем, и у каждой мировой религии – всегда был какой-либо священный или сакральный язык, лингвистический инструмент, отличающийся от повседневной речи и специально сформированный с целью передачи трансцендентности и самобытности Благой Вести.

4. Служение мирян. Следующий устойчивый миф – представление, будто миряне были «более вовлечены» в совершение Мессы, нежели в последующие века. В наши дни эта идея привела к размножению литургических служений для мирян – чтецов и т. п. В реальности же в древней Церкви все эти роли исполняло духовенство. В ранней Церкви было куда больше служений, для которых поставляли клириков (бывшие малые чины священства), чем существует сегодня. Никейский Собор 325 года, например, говорит об упорядочении служения иподиакона (субдиакона). О чем это говорит? О том, что ко времени созыва этого Собора субдиаконы уже были постоянным элементом церковного ландшафта. А вот мирян, которые бы раздавали Причастие, не было.

5. До- и послеконстантиновская Церковь. За всеми этими мифами маячит могучий «мета-миф»: утверждение, будто в IV веке, когда император Константин легализовал христианство, в жизни Церкви произошел разрыв. До Константина, гласит мета-миф, Церковь была проста и чиста, то была «Церковь народа». А после Константина она стала клерикальной, иерархичной, развращенной тягой к огромным постройкам и напыщенным церемониям.

Истина же состоит в том, что хотя Церковь и вправду менялась – в чем-то к лучшему, в чем-то худшему – преемственности в ней было куда больше, чем разрывов. Еще до Константина в Церкви существовало четкое различие между духовенством и мирянами, а также признавалась важность изящных искусств, архитектуры, символизма и торжественности. Ведь, в конце концов, сама Тайная Вечеря совершилась в ходе иудейской Пасхи – глубоко ритуализированного торжества, а каждая Месса представляет собою окончательное исполнение богатых литургий, совершавшихся в синагогах и Храме. На самом деле евхаристическая литургия II или III века была более длинной, более иерархичной и более нагруженной символически, чем сегодняшняя воскресная Месса. А учитывая, что скамьи в церквях придумали протестанты, чтобы легче было слушать долгие проповеди, всё это время люди проводили либо стоя, либо на коленях.

Подобно некому злокозненному вирусу, миф об утопической доконстантиновой Церкви, поющей «Kumbaya» под гитару, продолжает отравлять сознание людей. Типичный пример – видеофильм 2001 года «История Мессы» («A History of the Mass»), выпущенный Liturgy Training Publications – одним из самых влиятельных в США издателей материалов по католическому богослужению. Описав идиллическую эгалитарную общину, где епископы уступали свое место за евхаристическим столом бедным вдовам, рассказчик резко меняет тон, чтобы произнести зловещие слова: «Но вот... император Константин стал христианином». Можете себе представить, что происходит дальше (см. здесь и здесь).

Скажу больше: окажись все эти мифы истиной, даже это не оправдало бы возврата к патристической эпохе. В 1947 году Папа Пий XII пророчески предостерегал против археологизма – «непомерного, бездумного увлечения древностью», предполагающего, что старое всегда лучше того, что органически развилось со временем и с одобрения Церкви («Mediator Dei», 64). Папу беспокоили литургические новаторы, желавшие перепрыгнуть 1900 лет священной Традиции и божественного вдохновения. В своем беспокойстве он был прав, но даже ему не дано было предвидеть то, до какой степени их желанный «золотой век» окажется реконструкцией сомнительной достоверности.

Майкл Фоли

Майкл П. Фоли (Foley) – доктор католического систематического богословия, адъюнкт-профессор патристики Бэйлорского университета. Статья М. Фоли «Пять мифов о богослужении в ранней Церкви» впервые опубликована (на английском языке) в журнале «Crisis» 13 июня 2011 г.

среда, 20 августа 2014 г.

Св. Бернар Клервоский – средневековый психолог

Для современной поп-культуры важна роль психотерапевта: мы не сомневаемся, что его услуги помогут наладить пошатнувшиеся отношения между супругами, избавиться от зависимости, исправить поведение непослушного ребенка (обычно – мальчика). Святой, чей праздник приходится на 20 августа, был величайшим христианским психологом Средневековья. В лице св. Бернара Клервоского соединение психологической проницательности, рвения и красноречия породили самого важного из церковных деятелей XII столетия.


Бернар появился на свет в 1090 году в благородном бургундском семействе. С детства предназначавшийся для монашеской жизни, он достиг совершеннолетия в пору, когда и Церковь, и общество сотрясала могучие буря. Церковные реформаторы – в большинстве своем монахи – бросали вызов той власти, которой с IV века, со времен императора Константина, обладали над священниками, монахами и церковной собственностью миряне. Впервые за сотни лет появлялись альтернативные формы бенедиктинского монашества. Самую влиятельную из них представляли цистерцианцы. Эти реформированные бенедиктинцы считали, что за прошедшие века многие монахи слишком далеко отошли от следования Уставу св. Бенедикта. Они выступали за более простую литургию и настаивали, как настаивал когда-то сам Бенедикт, на том, что монахи должны заниматься ручным трудом и жить его плодами. Поскольку на издавна заселенных землях обычно жили обрабатывавшие их крестьяне, цистерцианцы основывали свои монастыри посреди лесной чащобы, в самой глуши. Они лично сводили лес и распахивали на его месте поля. Именно к цистерцианцам присоединился Бернар. В возрасте двадцати пяти лет он стал аббатом монастыря Клерво.

Бернар был заметной фигурой почти в любой сфере, которая была важна для христианского мира XII века. В 1099 году Первый крестовый поход вернул Иерусалим под руку христиан. В 1140-х гг. мусульманские армии начали отвоевывать у них восточное побережье Средиземноморья. В частности, в 1144 году пал великий город Эдесса. Папа Евгений III, раньше бывший одним из монахов Бернара в Клерво, просил аббата проповедовать военную кампанию с целью облегчить положение Святой Земли. Бернар действительно сподвиг многих – не в последнюю очередь среди них можно назвать французского короля Людовика VII и германского императора Конрада III – принять участие во Втором крестовом походе 1146 г. Однако поход закончился полным разгромом. Бернар считал, что поражение крестоносцев стало Божьим наказанием за грехи христианского народа.

Кроме того, жизнь Бернара пришлась на эпоху огромных социальных перемен. Население Европы росло; расцвела в том числе и городская жизнь. Старые города росли, появлялось много новых. Урбанизация стала вызовом для традиционных церковных институтов, развившихся в условиях обслуживания в основном деревенского населения. Недостаток пастырского окормления привел к росту еретических учений, особенно на юге Франции. И вновь церковные власти обратились к проповедническому искусству Бернара, на этот раз – для борьбы против ереси. Бернар считал, что вернуть еретиков в лоно Церкви можно лишь убеждением, а не насилием. Но несмотря на все свои усилия, он добился лишь ограниченных успехов и не сумел остановить распространение ереси на французском юге.

Свою роль сыграл Бернар и в жизни знаменитого учителя и ученого Петра Абеляра, чье учение о Троице счел подозрительным. Он полагал, что Абеляр пытается одним лишь разумом доказать доктрины, которые следут принимать на веру. По его настоянию в 1140 году Санский Собор осудил ряд тезисов Абеляра как еретические. Абеляр принял осуждение и оставшиеся два года прожил в великом аббатстве Клюни.

Одаренный писатель (он писал на латинском языке) и тонкий знаток человеческой души, Бернар стал самым творческим из всего сонма цистерцианских духовных писателей. Своему протеже Папе Евгению III он адресовал книгу «О размышлении», где предупреждал своего бывшего монаха об опасности оказаться полностью поглощенным папскими делами. Хотя Евгений и Папа, писал Бернар, он всё же человек, и ему необходимо иметь время для молчаливого созерцания. Он всегда сможет вернуться к соответствующей его посту «деловитости», но для результативности его служения в качестве Вселенского Понтифика требуется, чтобы он прежде всего заботился о своих духовных нуждах. Написал Бернар и комментарий к Уставу св. Бенедикта, озаглавленный «Трактат о ступенях смирения и гордости», и 88 проповедей на Песнь Песней, остающихся в числе величайшей духовной классики Средних веков.«О любви к Богу» – пожалуй, самая психологически проницательная работа Бернара, служащая руководством по мистическому богословию. Чтобы любить Бога, утверждает Бернар, необходим процесс самопознания. Соединение с Богом требует сначала достичь личного здоровья и целостности. Все человеческие существа эгоцентричны, учит Бернар, но эта эгоцентричность не обязана быть источником греха. В каждом человеке живет также образ Божий; раскрытие этого образа Божия есть первый шаг к тому, чтобы полюбить Бога. Этот самый образ Божий и есть то, что побуждает ум и душу искать его источник, то есть Бога. Путь к тому, чтобы полюбить Бога, начинается в нас, но выходит за наши пределы.

Бернар Клервоский умер в 1153 году, истощенный аскетическими упражнениями, какие редко позволял своим монахам. Он очень мало ел, сну предпочитал долгие ночные бдения. Подвергая свое собственное тело суровой дисциплине, он не разрешал своим монахам ничего, что бы могло существенно или надолго повредить их здоровью. А те любили его и знали, что у Бернара одна забота – спасение их душ. Один из лучших толкователей бенедиктинского Устава в долгой истории Католической Церкви, Бернар никогда не забывал требование Бенедикта: аббат должен быть готов всем пожертвовать ради своих монахов. И сам Бенедикт тоже не видел смысла в том, чтобы разрушать тело монаха.

Роберт У. Шафферн

Роберт У. Шафферн (Shaffern) – профессор средневековой истории в Скрентонском университете, автор книги «Сокровище кающихся. Индульгенции в латинском христианстве. 1175-1375». Статья Р. Шафферна «Св. Бернар Клервоский – средневековый психолог» впервые опубликована (на английском языке) в журнале «Crisis» 18 августа 2014 г.



Тексты св. Бернара Клервоского и материалы о нем в библиотеке «Una fides»:


вторник, 5 августа 2014 г.

Путешествие в Хольмгард

Одно дело – выбираться в паломничество самостоятельно, все зависит только от тебя. Совсем другое – быть организатором. Звать людей в дорогу, знать, что только от тебя зависит, будет вообще паломничество или нет.

Безумное, невозможное дело мы затеяли. Во-первых, паломничество в полном смысле слова, то есть пешее. Это в Европах и Америках (в обеих, Северной и Южной), в Украине и Беларуси люди привыкли ходить пешком, до наших пенатов такая мода с трудом добирается. Во-вторых, паломничество католическое. В-третьих – с традиционной (старой) Мессой напополам с греко-католической службой. Все вместе дает сочетание странное, непривычное, а значит, и результат сомнительный.

И всё-таки мы существуем! Не иначе, как по милосердию Божьему, подвигающему людей отправляться в странствие. В самом деле, нигде так отчетливо не видна Божья помощь, как в делах, с рациональной точки зрения безнадежных.

В прошлом году у меня было ощущение корабля, на котором мы плыли, едва касаясь окружающей действительности. В этом году стало ощущаться, что мы врастаем в эту землю. Это изменение чувствуется в реакциях людей: они стали больше задавать вопросов, кто мы такие и что делаем. Несколько прекрасных эпизодов, показывающих, что что-то начало меняться. Женщина, приехавшая в жаркий день на карьерное озеро, попросила помолиться за нее. Другая женщина вышла на дорогу и молилась Богу.

Замечательная встреча: у обочины притормаживают две черные, большие машины, в которых любят разъезжать бандиты и чиновники. Из одной из машин выходит женщина, подходит к паломникам, кланяется и говорит, что мы освящаем эту землю и благодарит. Большие мужчины стоят у машин. Женщина с охраной уехала, а мы остались в некотором недоумении – кто это был?

Самый примечательный эпизод – зоопарк. В буквальном смысле слова. Мы искали другое место для третьей стоянки – прошлогоднее место находилось в высохшем болоте, это и в прошлом году было неудобно, а в этом там развелись полчища слепней. Неподалеку мы высмотрели какие-то домики с большим зеленым двором со стриженой травой. Это оказался частный зоопарк. Хозяин зоопарка, к нашему немалому изумлению, не только разрешил поставить палатки на его земле, но и предложил переночевать в недостроенных комнатах, что мы и сделали. И не взял никаких денег. Пригласил даже зайти и в следующем году. Его не смутило даже, что мы католики. Будем молиться за его здоровье и процветание его цементного бизнеса, зоопарк пока ему большого дохода не приносит.

Думаю, один из самых главных результатов нашего паломничества – то, что окружающие люди вспоминают о Христе. Крестятся, видя распятие и хоругви. Хотя бы задают вопросы, кто мы и что делаем. В одной из администраций, где мы по необходимости согласовываем наше паломничество (более одного человека с религиозной символикой по закону о митингах и шествиях должны свои действия согласовывать с местными властями), был задан вопрос: какова цель нашего мероприятия? Ответить внятно не так-то просто.

В древности люди пускались в путь, чтобы достигнуть святых мест. Заодно они разнообразили свою жизнь, довольно бедную информацией, и совершали покаяние. Пути в те времена были куда более сложными и опасными, чем сейчас. То, что называется инфраструктурой – гостиницы, паломнические церкви, рыцарские ордена, охраняющие паломников – возникло позже, чем сами паломнические маршруты. Сейчас до любой точки мира можно добраться без особых проблем, и не нужно всю жизнь копить, чтобы посетить Святую Землю или Рим. Так в чем смысл?

В самом пути. В тех усилиях, которые предпринимает человек, чтобы преодолеть трудности. Предпринимает не ради собственной гордости – для этого есть спорт. А ради Господа и спасения души. Так уж устроен человек, что мало ценит легко доступное и привычное, а больше – то, что достается с трудом. Цель паломничество – обретение Бога, ни больше, ни меньше. Того Самого Бога, Который с нами в каждое мгновение, Чью Кровь и Плоть мы вкушаем на каждой мессе. Это парадокс – но и правда, мы идем на поиски Того, Кто с нами всегда.

Я не очень люблю модные нынче «поиски себя». Вернее, не очень разделяю направленность вовнутрь. По моему глубокому убеждению, сознание человека существует на границе внешнего и внутреннего, и без обращенности вовне теряет ориентиры, уходя в бесчисленные лабиринты психических причин и следствий. Потому не формулирую цель паломничества как «поиски себя» - мы ищем Бога, а все остальное приложиться, как сказано в Писании. Есть чудный мультфильм еще советского периода как раз на этот счет. Называется «Одуванчик», про мальчика, который отправился в путь в поисках смысла жизни. Но при этом он проходил мимо вещей, на которые, как он считал, нужно тратить себя: мимо просящих помощи людей, мимо любви… И в конце концов он состарился, оставшись ни с чем. Не потратив себя ради других, себя не обретешь.

Я согласна с тем, что нужно говорить с людьми в деревнях, проситься на постой. Это увеличит привлекательность маршрута для паломников. Но мне кажется, что нельзя забывать о том, что мы идем не ради красот природы (за этим можно поехать в соседнюю Карелию), не ради комфортного отдыха, даже не ради великих мировых святынь – а ради Христа и святых Его. Это подвиг и покаяние. Подвиг – потому, что сложно, потому, что приходиться терпеть и преодолевать. И в то же время это подвиг, доступный многим, в отличие, скажем, от экспедиции на Эверест. 25 км в день – средняя скорость движения по пути Сантьяго-де-Компостела, например, по которому идут ежегодно тысячи людей.

Открытие этого года – не только чудесные местные люди, но и священники. Отец Паоло уехал в Рим на орденские реколлекции, потому служить Мессу мы позвали двух священников из Беларуси, двух отцов Виталиев – Сапегу и Мышону. Отец Сапега, между прочим, из рода тех самых Сапегов, которые участвовали в смуте XVI века. Помните знаменитого полководца и авантюриста Яна Сапегу? Отец Сапега был с нами в пятницу, а отец Мышона служил на окончание паломничества.

Еще с нами был греко-католический священник с Украины, отец Василь, и питерский греко-католический священник отец Кирилл, который неизменно сопровождает наше паломничество и является по сути его соорагнизатором. Все священники разные, и каждый по-своему замечательный. Отец Василь – мягкий, уютный, домашний. Даже животные проникались к нему симпатией – в зоопарке то верблюдица подходила, то внезапно окружали овцы и козы, так что отец Василь не знал, куда деваться от всей этой живности. Отец Сапега – бритый, в камуфляжных штанах под белой доминиканской рясой, полностью соответствовал образу походного священника, каких много в том же Шартре. Очень надеемся, но в следующем году он тоже сможет приехать, больше, чем на один день. Отец Мышона ехал из Беларуси на машине, с водителем, племянником и органистом, которого по этому случаю занял в соседнем приходе. Они были в России вообще в первый раз. Служба отца Виталия Мышоны производит впечатление очень торжественное, его манера служить вызывает какие-то военные ассоциации – настолько четко и быстро он все делает.

Особенно заставила лично меня задуматься проповедь отца Мышоны. Там было две главные идеи. Первая – не нужно катятся в чужих грехах, когда достаточно своих. Почему-то сейчас принято самоообвиняться в насильственном крещении язычников, крестовых походах, инквизиции и притеснении Галилея. При этом как-то умалчивать о том, что христиан убивают в странах Ближнего Востока и Африки, а в цивилизованных странах разрушают храмы и запрещают религиозную символику в школах.

Вторая мысль – что язычники не агнцы, и для самого существования веры приходилось браться за оружие. Думаю, что и древних, и современных примеров не счесть, достаточно заглянуть в исторические или современные хроники.

Все вместе, все эпизоды и то, что не опишешь, но то, что происходит – этот путь шаг за шагом, изменили нас. Надеюсь, к лучшему. И надеемся на продолжение пути – на следующий год. Приходите – вас ждут, вам рады, и поверьте, что затраченные усилия того стоят!

Ольга Белоконь

понедельник, 14 июля 2014 г.

Фотографии с Мессы на главном алтаре московского собора

27 июня, в день Святейшего Сердца Иисуса на главном алтаре московского кафедрального собора Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии была совершена Св. Месса согласно экстраординарной форме Римского обряда, за которой последовала адорация. Богослужение возглавил диоцезальный священник из Германии отец Томас Хубер; оно было организовано при поддержке Общества Святейшего Сердца Иисуса.


Впервые в новейшей истории собора на его главном алтаре Месса по традиционному обряду была совершена публично. Раньше здесь служил согласно экстраординарной форме епископ Атаназий Шнайдер, но это было приватное богослужение ранним утром. Также в основном помещении собора несколько раз совершалась публичная вечерня по «старому» чину.

Фотографии Сергея Будаева (Una Voce):
https://www.flickr.com/photos/sealizard/sets/72157645404965032/

Фотографии Натальи Гилевой:
http://vk.com/album63277070_197856292

среда, 4 июня 2014 г.

«Теология освобождения»? Вчерашний день!

Выступая в конце мая в Риме, председатель Совета епископов Латинской Америки арх. Карлос Агиар Ретес заметил, что регион, к счастью, преодолел так называемую «теологию освобождения». «Все существенные персонажи «теологии освобождения» – очень пожилые люди, – сказал он, – и сама она как таковая – явление если еще не отмершее, то весьма архаическое».

«Некоторые представители «теологии освобождения» предпринимали попытки прояснить свое богословие, – добавил глава мексиканской архиепархии Тлальнепантла, – но это было в 1970-х и 80-х годах, а сегодня, благодарение Богу, нам доступна гораздо более разумная богословская рефлексия, не пренебрегающая необходимостью всестороннего освобождения человека». «Речь идет теперь не о классовой борьбе, не о конфронтации между богатыми и бедными, поскольку, как мы знаем, Церковь не считает ее путем к социальному освобождению». Революционное богословие, приверженцев которого много раз уличали в тесных связях с коммунистическими движениями и режимами в Латинской Америке, породило, по словам архиепископа, «социологический базис, не совпадающий с богословскими основаниями», вследствие чего и пришло в упадок.
Не пугайтесь роста сил, которые уже распадаются. Вы ошиблись часом – уже утро.
– Х. Бэллок. Цит. по: Г. К. Честертон. Ортодоксия.
Карлос Агиар Ретес родился в Мексике в 1950 году. Рукоположен в священный сан в 1973 г., в 1997 г. назначен епископом диоцеза Тескоко. С 2009 г. возглавляет архиепархию Тлальнепантлы. В 2011 г. был избран председателем CELAM – совета, объединяющего католических епископов из 21 страны Латинской Америки. В 1950-60-х годах эта организация считалась «прогрессивной» и выступала в защиту «теологии освобождения». Однако начиная с 1970-х к руководству в совете пришли сторонники более консервативных взглядов, следовавших линии Ватикана, который дважды, в 1984 и 1986 гг., осудил определенные положения «теологии освобождения», в особенности сходные с марксистскими идеями.

вторник, 3 июня 2014 г.

Чьи Соборы – Вселенские?

Отец Джон Ханвик, бывший англиканский клирик, принявший католичество и рукоположенный в священный сан в 2012 году, критикует богословскую позицию, которую занял архимандрит Роберт Тафт SJ. В своем блоге «Mutual Enrichment» о. Ханвик пишет, что в прошлом году архимандрит Тафт задавался вопросом: «Должны ли чисто римо-католические послесхизменные Соборы считаться Вселенскими Соборами неразделенной Церкви? И если да – то кто это сказал?»

«Тафт – византинист, – продолжает о. Ханвик, – и, разумеется, его внимание прежде всего уделено византийским православным. Но и другие вправе воспользоваться плодами его новой герменевтики. Уверен, что копты очень хотели бы получить ответ на вопрос: «Должны ли Соборы, проходившие без участия наших Отцов, считаться Вселенскими Соборами Неразделенной Церкви? И если да – то кто это сказал?» Но что там Халкидон. Ариане, дай им Бог здоровья, хотели бы знать: «Должны ли Соборы, проходившие без учета позиции Ария, считаться Вселенскими Соборами Неразделенной Церкви? И если да – то кто это сказал?» Так что понятно, куда следует засунуть Никейский Собор. Православным, разумеется, придется убрать из своих календарей неделю о Торжестве Православия и прочие литургические поминовения чисто халкидонитских послесхизменных Соборов.

Тафт, судя по всему, предполагает по умолчанию, что понятие «Церковь» включает в себя только «халкидонитов», то есть латинский Запад плюс византийский Восток. То есть в первом тысячелетии для него существовала «неразделенная Церковь», нравится то коптам с ассирийцами или нет, а потом наступила схизма, и «Церковь» разделилась. Все семь первых Вселенских Соборов, общих для халкидонитов-латинян и халкидонитов-византийцев, но неприемлемых для «древневосточных» общин, были подлинными Вселенскими Соборами неразделенной Церкви... так ли это, д-р Тафт? И если да – то кто это сказал? Говорит ли так Папа и Патриарх Александрийский? То, что обладатель столь выдающейся научной репутации пал жертвой настолько нелепого замкнутого круга аргументов, должно всем нам послужить грозным предупреждением».

«Кстати говоря, – продолжает о. Джон Ханвик, – известен ли кому-нибудь конкретный текст документа о II Ватиканском Соборе, подписать который требуют от францисканцев Непорочной? (И заодно – был ли этот текст одобрен Конгрегацией вероучения?)

Справедливо ли требовать от них подписания такого документа в то время, как профессор Тафт волен ставить под вопрос статус огромного большинства Соборов Церкви? Да, в общем-то, справедливо ли было лишать Кюнга преподавательской лицензии католического богослова из-за отсутствия у него энтузиазма по поводу I Ватиканского Собора, если Тафт может говорить всё, что ему угодно? Не надо ли теперь с глубочайшими извинениями отменить отлучение Дёллингера?

И если у римских властей, которые не трогают Тафта, есть проблемы с Братством св. Пия X, то в чем эти проблемы состоят?»

четверг, 3 апреля 2014 г.

Марио Пальмаро: «Истина, которую провозглашают без любви, – это преданная истина».

Марио Пальмаро – итальянский юрист, профессор биоэтики, католический апологет. Один и в соавторстве с журналистом Алессандро Ноччи написал более двух десятков книг, посвященных проблемам биоэтики, культуры, литературы. Активно полемизировал с идеями лаицизма, протестовал против навязывания в системе образования и в юриспруденции ЛГБТ-идеологии. Сотрудничал с газетами «Иль Фолио» и «Иль Джорнале», журналом «Студи католичи», вел на итальянском «Радио Мария» ежемесячную передачу «Встречи с биоэтикой».

В 2013 году Марио Пальмаро стал лауреатом премии «Вера и культура». В октябре того же года Пальмаро и Ноччи опубликовали статью «Нам не нравится этот Папа», в которой подвергли критике некоторые высказывания Папы Франциска, сочтя их опасно двусмысленными. После этого Пальмаро и Ноччи были уволены с «Радио Мария», прекратилось их сотрудничество с другими католическими СМИ и институтами. К тому времени Пальмаро был уже тяжело болен. Узнав об этом, 1 ноября Папа Франциск позвонил ему по телефону, заверил в своих молитвах и сказал: для него важно видеть критику в свой адрес, он понимает, что Пальмаро и Ноччи руководствуются любовью к Церкви. В ответ Пальмаро заверил Святого Отца в том, что всегда был сыном Церкви и сохранял полную преданность Папе; именно эта любовь и преданность и заставляют его высказывать свое суждение.

9 марта 2014 года Марио Пальмаро скончался после длительной болезни. Ему было 45 лет, у него остались жена и четверо детей.

Мы публикуем последнее интервью Марио Пальмаро: о критике Папы, о маргинализации традиционалистов, о том, почему Церковь не должна идти «вслед за духом этого мира» и о принятии собственной смерти.




Обращение к традиционалистам: распространяйте веру по миру

Упущенная возможность «лефевристов»

– Профессор Пальмаро, Вы (и те церковные круги, которые Вы в некотором смысле представляете) справедливо поддерживали усилия Папы Бенедикта привести в полное общение «раскольническое» движение лефевристов. В июле 2012 года, когда их генеральный капитул отверг предложения Святого Престола, каким был Ваш взгляд на происходящее? Что Вы думаете теперь о таком отношении?

– Хотя я никогда не принадлежал к Священническому Братству св. Пия X (FSSPX), основанному монсеньором Марселем Лефевром, несколько лет назад я имел счастье познакомиться с ним непосредственно. Вместе с журналистом Алессандро Ноччи мы решили пойти и увидеть этот мир своими глазами, а затем описать его в двух книгах и нескольких статьях. Я должен сказать, что у меня были разные предубеждения, которые оказались несправедливыми; я встретил очень хороших священников, монахинь и братьев, серьезно относящихся к католическому образу жизни, отличающихся открытостью и сердечностью. На меня произвела очень сильное и положительное впечатление фигура епископа Бернара Фелле, возглавляющего FSSPX – замечательного человека великой веры. Мы встретили мирян и священников, каждый день молящихся за Папу, даже если они его решительно критикуют, особенно в том, что касается литургии, религиозной свободы и экуменизма. Мы увидели множество молодых людей, множество монашеских призваний, много «нормальных» католических семей, посещающих приходы Братства. Священников в сутанах, идущих по улицам Парижа или Рима, останавливают люди, ищущие утешения и надежды.

Нам хорошо известно многообразие современной Церкви в мире. Можно сказать, что сегодня называть себя католиком – это не значит придерживаться католического учения. Широко распространена гетеродоксия, множество монахинь, священников и богословов открыто отрицают те или иные составные части католического вероучения. По этой причине мы спросили себя: как это возможно, что в Церкви находится место всем, но только не этим братьям и сестрам, ведущим католический образ жизни и полностью принимающим двадцать из двадцати одного Собора, имевшего место в истории Католической Церкви?

Когда мы работали над первой книгой, стало известно об историческом решении Папы Бенедикта XVI снять отлучение с епископов Братства. На тот момент оставался вопрос канонического урегулирования его положения. Папа Бенедикт решительно добивался этого примирения, и казалось, что осталось только определить детали. Я считаю, что понтификат Бенедикта был исторической возможностью для полного примирения, и просто стыдно, что этому поезду дали уйти. Я всегда утверждал, что FSSPX должно сделать все возможное для своей канонической регуляризации, но я бы также добавил, что Риму следует предложить монсеньору Фелле и его верным гарантии уважения и свободы, прежде всего – в том, что касается служения по старому обряду и сохранения вероучения, преподающегося в семинариях Братства – вечного вероучения.

Защитная агрессивность

– Нельзя сказать, чтобы теперь, при Папе Франциске, Бенедикт XVI пользовался его полной поддержкой. Пап следует принимать или «выбирать»? Что сегодня представляет собой папство?

– Тот факт, что Папа «нравится» людям, не имеет совершенно никакого значения с точки зрения двухтысячелетней логики Церкви: Папа – это викарий Христа на земле, он должен угождать Господу. Это означает, что осуществление им власти не абсолютно, оно подчинено учению Христа, хранимому Католической Церковью, ее Преданием, и питаемому благодатью при помощи таинств.

Это означает, что обычный католик может оценивать и критиковать даже самого Папу – при условии, что это происходит из любви к истине и что критерием оценки являются Предание и Магистериум. Когда тот или иной Папа противоречит своему предшественнику в вопросах веры и морали, он должен, вне всяких сомнений, быть объектом критики.

Мы должны отвергнуть как мирскую логику, при которой Папу оценивают по демократическим критериям одобрения со стороны большинства, так и искушение «папопоклонства», согласно которому «Папа всегда прав». Более того, за последние десятилетия мы привыкли критиковать многих Пап прошлого самым деструктивным образом, демонстрируя при этом недостаточно серьезные исторические познания. Хорошо, но тогда я не вижу, почему ныне правящий Папа, или Папы, правившие недавно, должны быть защищены от критики любого рода. Если можно оценивать Бонифация VII или Пия V, почему тогда нельзя Павла VI или Франциска?

Против модернизма

– В последнее время некоторые отмечали на интернет-сайтах и в журналах традиционалистов частые и сильные проявления агрессивности. Это правда? В чем причины этого? Что Вы об этом думаете?

– Проблемы с поведением у некоторых отдельных традиционалистов или в среде некоторых традиционалистских общин серьезны, это невозможно отрицать. Истина, которую провозглашают или защищают без любви, – это преданная истина. Христос для нас – «Путь, Истина и Жизнь», поэтому мы должны всегда брать пример с Него, а Он всегда был тверд в истине и непобедим в любви. Я думаю, что традиционалисты зачастую резки и полемичны по трем причинам: во-первых, это некий синдром изоляции, делающий их подозрительными и мстительными и проявляющийся в других личных проблемах. Во-вторых, это настоящий соблазн, в который определенные направления современного католичества вводят тех, кто знает вероучение Пап и Церкви до Второго Ватиканского Собора. И третье – это недостаток любви к этим братьям со стороны официального католичества. К ним относятся с пренебрежением, называя «традиционалистами» или «лефевристами» и забывая, что они всяко ближе к Церкви, чем могли бы быть представители других христианских конфессий и тем более – других религий. Официальная католическая пресса не уделяет ни строчки этой реальности – а она состоит из сотен священников и семинаристов – и при этом может предлагать целые страницы мыслителям, чьи взгляды даже отдаленно не похожи на католические.

– Комментируя инструкцию Ватикана по вопросу францисканцев Непорочной, Вы призвали монахов по совести отказаться от исполнения той ее части, которая касается литургии. В чем же тогда должно состоять послушание монахов своей духовной семье? Как Вы совмещаете отказ по требованию совести с традицией «Силлабуса»?

– Ситуация с францисканцами Непорочной представляется мне крайне прискорбной. Речь идет о распоряжениях, сделанных внешним управляющим и подтвержденных Римом в необычной спешке и с необъяснимой суровостью. Поскольку я хорошо знаю эту монашескую общину, я считаю данное решение совершенно неоправданным. Поэтому вместе с тремя другими учеными мы представили обращение к Ватикану.

Я напомню вкратце, что распоряжения «убирают» отца-основателя, запрещают всем священникам конгрегации служение по старому обряду, что находится в явном противоречии с установлениями, сделанными Бенедиктом XVI в его motu proprio «Summorum Pontificum». Вы правы: сопротивление приказу законных властей всегда является проблемой для христианина, особенно если речь идет о члене монашеской общины. Тем не менее, в данном случае есть несколько явно неприемлемых аспектов, и я считаю, что священникам из общины францисканцев Непорочной следует продолжать служить Мессу в экстраординарной форме (иными словами – по старому обряду), сохраняя тот биритуализм, который, как я знаю, был обычной практикой для братьев. Я бы еще добавил, что в Церкви, сотрясаемой тысячами проблем и восстаний, когда славные конгрегации вымирают из-за недостатка призваний, неприятно видеть, как францисканцев Непорочной преследуют подобным образом, поскольку у них, наоборот, множество призваний со всего мира.

– Каковы, на ваш взгляд, самые очевидные ограничения «соборного» (или, если угодно, «либерального») католичества? В чем его самые очевидные слабости?

– На мой взгляд, фундаментальной проблемой является его отношение к миру, отмеченное подчинением и зависимостью, как если бы Церковь должна была приспосабливать Себя к капризам людей, когда на самом деле мы знаем, что это человеку нужно измениться в соответствии с волей Христа, Царя истории и вселенной. Когда Пий X резко осудил модернизм, он хотел избавиться от этого смертельного для католичества искушения: менять доктрину, идя вслед за духом этого мира. Учитывая, что человечество стало жертвой процессов распада, начавшихся с Французской революцией (за которой последовали модерн и пост-модерн), Церковь даже больше, чем обычно, призвана противостоять духу этого мира. Но вместо этого многие решения, принятые Церковью в последние 50 лет, представляют из себя симптомы капитуляции перед ним: литургическая реформа, создавшая новую Мессу в расчете на современные представления за счет уничтожения обряда, сохранявшегося веками, привлекающая внимание к слову, собранию, участию и отказывающаяся от центрального места Жертвоприношения; подчеркивание всеобщего священства и снижение значимости священства служебного, дезориентировавшее целые поколения священников и приведшее к беспрецедентному кризису призваний; «священная» архитектура, создающая антилитургических чудищ; фактический отказ от Четырех Последних Вещей, в то время как вопрос спасения душ (и риск вечного осуждения) – это единственное, что имеет сверхъестественное значение и отличает Церковь от благотворительной организации, и так далее.

Стать святыми

– Верующие объединены в существенном и разделены по спорным вопросам. Каждый, тем не менее, призван оказывать уважение и помощь тем, кого одолевают страдания и тяготы жизни. Как меняются духовные переживания, когда жестокие страдания тянутся день за днем, как это случилось с Вами?

– Первое, чем потрясает болезнь, – это тем, что она приходит без всякого предупреждения и в то время, когда мы ее не ждали. Мы отданы на милость происходящего и ничего не можем с этим сделать. Тяжелая болезнь заставляет человека признать, что мы в самом деле смертны. Хотя смерть – это единственная вещь в мире, в которой можно быть уверенным, современный человек склонен жить так, как будто он никогда не умрет.

Заболев, ты впервые понимаешь, что жизнь на земле – лишь дуновение, ты с горечью признаешь, что не сделал из нее того шедевра святости, какого хотел Бог. Ты испытываешь глубокую тоску из-за того добра, которое мог бы сделать, и того зла, которого мог бы избежать. Ты смотришь на Распятие и понимаешь, что это – сердце веры; католичества не было бы без жертвы. Затем ты благодаришь Бога, что Он сделал тебя католиком, «так себе» католиком, грешником, но имеющим в лице Церкви заботливую Мать. Поэтому болезнь – это время благодати, но часто пороки и недостатки, сопровождавшие нас в жизни, остаются или даже усугубляются во время болезни. Как будто бы агония уже началась, и за судьбу моей души идет битва, ведь никто не может быть уверен в своем спасении.

С другой стороны, эта болезнь позволила мне узнать, что многие люди любят меня и молятся за меня; семьи вместе с детьми читают по вечерам Розарий за мое исцеление. У меня нет слов, чтобы описать, как прекрасно это осознание – это предвкушение любви Божьей и самой вечности. Самое тяжкое страдание, какое я испытываю, мне причиняет мысль о том, что мне придется покинуть этот мир, столь любимый мною и столь прекрасный, хотя и столь трагический; придется оставить многих друзей и родственников, но более всего – что мне придется оставить мою жену и детей, которые еще в нежном возрасте.

Иногда я представляю себе мой дом, мой пустой кабинет и жизнь, которая будет продолжаться там, хотя меня там больше не будет. Эта сцена причиняет боль, но она в высшей степени реалистична: она заставляет меня понять, насколько бесполезным служителем я был и что все книги, которые я написал, все конференции и статьи – не более, чем солома. Но я надеюсь на милосердие Господне и на то, что другие разделят часть моих надежд и битв и продолжат «древний поединок».

Первая публикация по-русски: К-портал

понедельник, 17 марта 2014 г.

Щит святого Патрика – лат. и рус.

Апостолу Ирландии приписывается красивая молитва, часто называемая «Плач оленя» или «Щит святого Патрика» (точнее – «Lorica», что означает не щит, а доспех вроде кирасы). У нас она известна в основном в переводах с древнеирландского языка на английский и с английского – на русский. Мы же сегодня отметим день св. Патрика, предложив вам латинский перевод, опубликованный в дублинской газете «The Catholic Layman» в феврале 1852 года, и соответствующую русскую версию.




Ad Temoriam hodie potentiam præpollentem invoco Trinitatis.

В Тару[*] ныне призываю я могущественную силу Троицы.

Credo in Trinitatem sub Unitate numinis elementorum.

Верую в Троицу в Единстве Бога стихий.

Apud Temoriam hodie virtutem nativitatis Christi cum ea ejus baptismi, virtutem crucifixionis cum ea ejus sepulturæ, virtutem resurrectionis cum ea ascensionis, virtutem adventus ad judicium æternum.

В Таре ныне [полагаю я] силу рождества Христова и Его крещения, силу распятия и погребения Его, силу воскресения и вознесения Его, силу пришествия на суд вечный.

Apud Temoriam hodie virtutem amoris Seraphin in obsequio angelorum, in spe resurrectionis ad adipiscendum prœmium. In orationibus nobilium patrum, in prædictionibus prophetarum, in prædicationibus apostolorum, in fide confessorum, in castitate sanctarum virginum, in actis virorum justorum.

В Таре ныне [полагаю я] силу любви серафимов, [пребывающую] в послушании ангелов, в надежде воскресения к обретению награды, в молитвах благородных отцов, в предречениях пророков, в проповедях апостолов, в вере исповедников, в чистоте святых дев, в деяниях мужей праведных.

Apud Temoriam hodie potentiam cœli, lucem solis, candorem nivis, vim ignis, rapiditatem fulguris, velocitatem venti, profunditatem maris, stabilitatem terræ, duritiam petrarum.

В Таре ныне [полагаю я] могущество небес, свет  солнца, белизну снега, мощь огня, быстроту молнии, стремительность ветра, глубину моря, незыблемость земли, твердость камней.

Ad Temoriam hodie potentia Dei me dirigat, potestas Dei me conservet, sapientia Dei me edoceat, oculus Dei mihi prævideat, auris Dei me exaudiat, verbum Dei me disertum faciat, manus Dei me protegat, via Dei mihi patefiat, scutum Dei me protegat, exercitus Dei me defendat, contra insidias dæmonum, contra illecebras vitiorum, contra inclinationes animi, contra omnem hominem qui meditetur injuriam mihi procul et prope cum paucis et cum multis.

В Таре ныне могущество Божие да ведет меня, сила Божия да сохранит меня, премудрость Божия да наставит меня, око Божие меня да видит, ухо Божие меня да слышит, слово Божие меня да сделает красноречивым, десница Божия меня да защитит, путь Божий мне да откроется, щит Божий да укроет меня, воинство Божие да защитит меня от козней демонов, от соблазна пороков, от [дурных] склонностей  души, от всякого человека ближнего ли, дальнего, с немногими ли, со многими умышляющего мне зло.

Posui circa me sane omnes potentias has contra omnem potentiam hostilem sævam excogitatam meo corpori et meæ animæ, contra incantamenta pseudo-vatum, contra nigras leges gentilitatis, contra pseudo-leges hæreseos, contra dolum idolatriæ, contra incantamenta mulierum et fabrorum ferrariorum et druidum, contra omnem scientiam quæ occœcat animum hominis.

Истинно, положил я близ себя все эти силы против всякой силы вражьей лютой, умышляющей злое телу моему и душе моей, против заклинаний лжепророков, против черных законов язычников, против ложных правил еретиков, против обмана идолослужения, против заклятий женщин и коварства кузнецов и друидов, против всякого знания, ослепляющего душу человека.

Christus me protegat hodie contra venenum, contra combustionem, contra demersionem, contra vulnera, donec meritus essem multum prœmii.

Христос да оборонят меня от яда, от огня, от утопления, от раны, доколе удостоюсь я награды изобильной.

Christus [sit] mecum, Christus ante me, Christus me pone, Christus in me, Christus infra me, Christus supra me, Christus ad dexteram meam, Christus ad lævam meam, Christus hinc, Christus illinc, Christus a tergo.

Христос [да будет] со мною, Христос предо мною, Христос позади меня, Христос во мне, Христос подо мною, Христос надо мною, Христос по правую руку мою, Христос по левую, Христос с одной стороны моей, Христос с другой, Христос за спиною моею.

Christus [sit] in corde omnis hominis quem alloquar, Christus in ore cujusvis qui me alloquatur, Christus in omni oculo qui me videat, Christus in omni aure quæ me audiat.

Христос [да будет] в сердце каждого, с кем говорю, Христов в устах каждого, кто говорит со мною, Христос в каждом оке, что меня видит, Христос в каждом ухе, что слышит меня.

Ad Temoriam hodie potentiam præpollentem invoco Trinitatis.

В Тару ныне призываю я могущественную силу Троицы.

Credo in Trinitatem sub Unitate numinis elementorum.

Верую в Троицу в Единстве Бога стихий.

Domini est salus, Domini est salus, Christi est salus, salus tua, Domine, sit semper nobiscum.

У Господа спасение, у Господа спасение, у Христа спасение; спасение Твое, Господи, да пребудет всегда с нами.

[*] Тара (ирл. Teamhair na Rí – «Холм королей», лат. Temoria) – древняя столица Ирландии, резиденция и место коронации ее верховных королей. Согласно легенде, святой Патрик проповедовал здесь в в 432 году. При этом в известном нам древнеирландском тексте молитвы Тара не упоминается; вместо этого в нем рефреном повторяются слова «Atomriug indiu» – «Восстаю ныне».

четверг, 13 марта 2014 г.

Кто православный?

Интересный материал предложил своим читателям Андрий Косар, опубликовавший его на христианском портале КІРІОС. Статья основана на материалах Дрогобицкой духовной семинарии УГКЦ. Речь пойдёт об употреблении выражения «православных христиан» на Великом Входе в Литургии св. Иоанна Златоуста.

Поясняя значение слова «православный», о. Роберт Тафт пишет: «Слово „православие”, как известно каждому слависту, является калькой, то есть переводом с помощью подлинных или условных этимологических корней слова, значение которого переводчики не поняли. Славяне, думая, что греческое „orthodoxia” произошло от корней „orthos” и „doxa”, или „слава”, трансформировали его в „православие”, „правильное прославление”, между тем на самом деле „orthodoxia” происходит от „orthodokeo” и означает „правильное учение...» [1]

Митр. Андрей Шептицкий отмечал, что этот богослужебный термин используется для обозначения верных [2], которые правильно верят, молятся и учат.

Если сравнить слова возгласа на Великом Входе во всех рукописных и печатных текстах литургии Киевской Митрополии, которые изданных до Служебника Мамонича 1617 г., примечательно, что ни в одном из них мы не найдем слов «православных христиан». К.Королевский пишет в своем исследовании, посвященном употреблению этих слов в поминовении на Великом Входе, что мы не найдем их и в греческих изданиях [3]. Подытоживая сказанное, он делает вывод: «Данное выражение имеет славянские корни, а точнее, как я полагаю, – украинские» [4].

Итак, впервые слова «православных христиан» появляются в возгласе Великого Входа в служебнике Мамонича (1617 г.) [5]. Это было первое печатное издание Служебника унийной Киевской Митрополии. Этот Служебник, как пишет М.Ваврик, был «отредактирован с участием св.Иосафата и других Святотроицких василиан и напечатан на средства литовского канцлера кн. Л.Сапеги» [6]. П.Галадза прямо называет этот служебник «Литургиконом св.Иосафата», а самым сенсационным в нем считает появление фразы «и всех вас православных христиан» [7]. Он выдвигает гипотезу, что, скорее всего, эти слова были введены в Литургию св.Иосафатом Кунцевичем и Львом Кревзой, «вероятно, вслед за рукописным образцом» [8].

Одной из причин такого нововведения, считает П.Галадза, мог быть союз православных с протестантами для борьбы против унии. Такое сотрудничество противников унии, которых возглавлял князь Константин Острожский, с протестантами началась уже в 1595 г. и было закреплено на параллельном антиунийном соборе в Бресте. Об этом свидетельствует и тот факт, что заседание на третий день параллельного собора его делегаты перенесли в протестантский молитвенный дом. После подтверждения иерархией унии с Римом такой союз еще более укрепился и нашел выражение в борьбе против унии в Сейме Польской Короны. В 1599 г. в Вильне состоялся съезд дезунитов и протестантов, на котором князь Острожский выразил свое желание к объединению этих двух конфессий [9]. Отсюда приходим к мысли, что именно этими словами авторы служебника хотели подчеркнуть „настоящую православность” униатского положения» [10].

Мы точно знаем, что из Служебника Мамонича 1617 г. формула поминовения на Великом Входе «всех вас православных христиан...» перешла в последующие богослужебные книги унийной Киевской Митрополии, а также была принята в православных богослужебных книгах: примем во внимания хотя бы издание митр. П.Могилы[11]. Отсюда его заимствовали в свои книги и соседние народы: русские [12], румыны, венгры и болгары [13].

Примечания:

[1] Р.Ф. Тафт. Внесок східного богослужіння в розуміння християнського богопочитання // Сопричастя (4) 1998. ст. 77.

[2] см.: Митрополит Андрей Шептицький. Церква і церковна єдність. Том 1, Львів 1995. ст. 60.

[3] см.: К. Королевський. Рим і обрядово-літургічні дискусії у Патріаршій Київській Вселенській Церкві між двома світовими війнами. Львів, 2002. ст. 210-211: «Слова „православных христиан” отсутствуют во всех без исключения греческих манускриптах, не найти их и в старых славянских рукописях, их нет ни в одном из греческих изданий, даже в Константинопольском 1895 года».

[4] К. Королевський. Рим і обрядово-літургічні дискусії у Патріаршій Київській Вселенській Церкві між двома світовими війнами. Львів, 2002. ст. 211.

[5] см.: Д. Гуцуляк. Божественна Літургія Йоана Золотоустого в Київській Митрополії після Унії з Римом (1596-1839), Львів, 2004. ст. 281: «Надо заметить, что служебник Мамонича 1617 г. – первое русское католическое печатное издание – является первым текстом, в котором в поминовениях Великого Входа мы встречаем слова „православних християн”».

[6] М. Ваврик. Церковні друкарні й видання в Українській Католицькій Церкві 17-го ст. // Записки ЧСВВ, т. ІХ, Рим 1974. ст. 111.

[7] см.: П. Галадза. Літургічне питання і розвиток богослужінь напередодні Берестейської унії аж до кінця XVII століття // Берестейська унія та внутрішнє життя Церкви в XVII столітті. Львів 1997. ст. 11.

[8] см.: П. Галадза. Літургічне питання і розвиток богослужінь напередодні Берестейської унії аж до кінця XVII століття // Берестейська унія та внутрішнє життя Церкви в XVII столітті. Львів 1997. ст. 11.

[9] ср.: М. Стахів. Христова Церква в Україні 988-1596. Львів 1993. ст. 438-442, 466-470, 478-486.

[10] П. Галадза. Літургічне питання і розвиток богослужінь напередодні Берестейської унії аж до кінця XVII століття // Берестейська унія та внутрішнє життя Церкви в XVII столітті. Львів 1997. ст. 11.

[11] см.: Д. Гуцуляк. Божественна Літургія Йоана Золотоустого в Київській Митрополії після Унії з Римом (1596-1839), Львів, 2004. ст. 281.

[12] Интересное наблюдение сделал П. Мейендорф, сравнив тексты служебников до никоновской реформы и после нее. Фраза «православных христиан» появляется в российских служебниках после никоновской реформы, поскольку патр. Никон использовал тесты служебников в редакции П. Могилы. P. Meyendorff, Russia, ritual, and reform, St. Vladimir’s Seminary Press 1991, c. 171.

[13] К. Королевський. Рим і обрядово-літургічні дискусії у Патріаршій Київській Вселенській Церкві між двома світовими війнами. Львів, 2002. ст. 211.