Поиск по этому блогу

среда, 27 августа 2014 г.

Пять мифов о богослужении в ранней Церкви

Новый английский перевод Римского Миссала ниспровергает миф, будто литургический язык должен быть столь банальным, чтобы его понимали даже телепузики. Так что сейчас удачный момент, чтобы рассмотреть ещё пять ложных утверждений, сеявших в Церкви такой разор в течение последних десятилетий.

1. Служение Мессы лицом к народу. Изучив свободно стоящие алтари древних церквей, литургисты 1930-х пришли к выводу, что когда-то священники совершали Мессу «лицом к народу», и лишь под влиянием средневекового упадочного клерикализма «повернулись спиной к людям». Во времена Второго Ватиканского Собора (1962-1965) этот миф был очень широко распространен. Позднее ряд ученых стал переосмысливать имеющиеся свидетельства и обнаружил, что факты никоим образом не подтверждают этот тезис. На самом деле они показывают существование – как на Востоке, так и на Западе – непрерывной традиции, согласно которой и священник, и народ обращались при совершении Евхаристии в одну и ту же сторону: на восток.

Папа Бенедикт XVI, поддержавший своей рекомендацией недавно вышедшую книгу, в которой опровергается заблуждение касательно служения «versus populum» (т. е. «лицом к народу»), старался, чтобы эти факты стали лучше известны. Но на глазах предшествующего нам поколения миллионы долларов были потрачены на то, чтобы разрушить великолепные высокие алтари и заменить их алтарями-столиками «в соответствии с практикой ранней Церкви». Жаль, что этот миф не был опровергнут раньше.

2. Раздача Причастия в руки и под обоими видами. По той же схеме строятся и мифы о Святом Причастии. Лет пятьдесят назад все – даже те, кто не желал возрождения подобного – верили, будто в ранней Церкви общей практикой была «причащение в руку». Теперь же мы вовсе не так в этом уверены. Мы можем сказать, что в некоторых раннехристианских общинах раздача Причастия в руки практиковалась, но и причащение «в уста» вполне может быть столь же древним обычаем. Когда же практиковалось причащение «в руку», причастник получал Св. Дары от священника (и только от священника) и, скорее всего, тут же клал Их в рот, не прикасаясь к Ним другой рукой. А кое-где от женщин требовалось при этом покрывать ладонь белым платком!

С большей уверенностью можно говорить о том, что в Римской Церкви причащение когда-то осуществлялось под двумя видами, как это было и остается в Восточных Церквах, но как именно это делалось – мы не знаем. Интересен обычай, известный к VII веку, когда диакон причащал верных Драгоценнейшей Кровью с помощью золотой трубочки. Некоторые считают, что он опускал один конец трубочки в Чашу (прикасаться к которой мог только он сам, священник или епископ), после чего закрывал другой конец пальцем, подносил трубочку ко рту причастника и убирал палец, чтобы высвободить содержимое.

Иными словами, вряд ли Святое Причастие уделялось в манере фаст-фуда, как это происходит у нас сейчас, по принципу «взял и пошел», когда люди стоят в очереди к раздаче, а потом своими руками берут Гостию или Чашу Крови Господней. Нынешняя практика имеет больше общего с протестантизмом, чем с патристикой. Примечательно, что Бенедикт XVI, старательный ученик Отцов Церкви, перестал раздавать Причастие в руки.

3. Народный язык. Еще один распространенный миф: будто бы в ранней Церкви Мессу служили «на народном языке». Однако же когда Иисус молился в синагоге, Он использовал древнееврейский язык, к тому времени уже 300 лет как мертвый. В первые три столетия в Риме Мессу служили в основном не на латыни, а на греческом, понятном лишь для меньшинства участников богослужения.

Когда же в конце концов ее перевели на латынь, она сохранила такие иноязычные элементы, как древнееврейские слова «amen» и «alleluja», и даже приобрела некоторые новые, скажем, греческое «Kyrie eleison». Больше того: латынь, употреблявшаяся для этого перевода, существенно отличалась от той, на которой тогда говорили. В ней были необычные грамматические ходы, и вся она была усеяна архаизмами. Иными словами, даже тогда, когда Мессу служили на понятном народу языке, это никоим образом не был «народный язык» – если под «народным языком» понимать обычный уличный язык того времени.

Причина проста: у каждой апостольской Церкви – как, впрочем, и у каждой мировой религии – всегда был какой-либо священный или сакральный язык, лингвистический инструмент, отличающийся от повседневной речи и специально сформированный с целью передачи трансцендентности и самобытности Благой Вести.

4. Служение мирян. Следующий устойчивый миф – представление, будто миряне были «более вовлечены» в совершение Мессы, нежели в последующие века. В наши дни эта идея привела к размножению литургических служений для мирян – чтецов и т. п. В реальности же в древней Церкви все эти роли исполняло духовенство. В ранней Церкви было куда больше служений, для которых поставляли клириков (бывшие малые чины священства), чем существует сегодня. Никейский Собор 325 года, например, говорит об упорядочении служения иподиакона (субдиакона). О чем это говорит? О том, что ко времени созыва этого Собора субдиаконы уже были постоянным элементом церковного ландшафта. А вот мирян, которые бы раздавали Причастие, не было.

5. До- и послеконстантиновская Церковь. За всеми этими мифами маячит могучий «мета-миф»: утверждение, будто в IV веке, когда император Константин легализовал христианство, в жизни Церкви произошел разрыв. До Константина, гласит мета-миф, Церковь была проста и чиста, то была «Церковь народа». А после Константина она стала клерикальной, иерархичной, развращенной тягой к огромным постройкам и напыщенным церемониям.

Истина же состоит в том, что хотя Церковь и вправду менялась – в чем-то к лучшему, в чем-то худшему – преемственности в ней было куда больше, чем разрывов. Еще до Константина в Церкви существовало четкое различие между духовенством и мирянами, а также признавалась важность изящных искусств, архитектуры, символизма и торжественности. Ведь, в конце концов, сама Тайная Вечеря совершилась в ходе иудейской Пасхи – глубоко ритуализированного торжества, а каждая Месса представляет собою окончательное исполнение богатых литургий, совершавшихся в синагогах и Храме. На самом деле евхаристическая литургия II или III века была более длинной, более иерархичной и более нагруженной символически, чем сегодняшняя воскресная Месса. А учитывая, что скамьи в церквях придумали протестанты, чтобы легче было слушать долгие проповеди, всё это время люди проводили либо стоя, либо на коленях.

Подобно некому злокозненному вирусу, миф об утопической доконстантиновой Церкви, поющей «Kumbaya» под гитару, продолжает отравлять сознание людей. Типичный пример – видеофильм 2001 года «История Мессы» («A History of the Mass»), выпущенный Liturgy Training Publications – одним из самых влиятельных в США издателей материалов по католическому богослужению. Описав идиллическую эгалитарную общину, где епископы уступали свое место за евхаристическим столом бедным вдовам, рассказчик резко меняет тон, чтобы произнести зловещие слова: «Но вот... император Константин стал христианином». Можете себе представить, что происходит дальше (см. здесь и здесь).

Скажу больше: окажись все эти мифы истиной, даже это не оправдало бы возврата к патристической эпохе. В 1947 году Папа Пий XII пророчески предостерегал против археологизма – «непомерного, бездумного увлечения древностью», предполагающего, что старое всегда лучше того, что органически развилось со временем и с одобрения Церкви («Mediator Dei», 64). Папу беспокоили литургические новаторы, желавшие перепрыгнуть 1900 лет священной Традиции и божественного вдохновения. В своем беспокойстве он был прав, но даже ему не дано было предвидеть то, до какой степени их желанный «золотой век» окажется реконструкцией сомнительной достоверности.

Майкл Фоли

Майкл П. Фоли (Foley) – доктор католического систематического богословия, адъюнкт-профессор патристики Бэйлорского университета. Статья М. Фоли «Пять мифов о богослужении в ранней Церкви» впервые опубликована (на английском языке) в журнале «Crisis» 13 июня 2011 г.

среда, 20 августа 2014 г.

Св. Бернар Клервоский – средневековый психолог

Для современной поп-культуры важна роль психотерапевта: мы не сомневаемся, что его услуги помогут наладить пошатнувшиеся отношения между супругами, избавиться от зависимости, исправить поведение непослушного ребенка (обычно – мальчика). Святой, чей праздник приходится на 20 августа, был величайшим христианским психологом Средневековья. В лице св. Бернара Клервоского соединение психологической проницательности, рвения и красноречия породили самого важного из церковных деятелей XII столетия.


Бернар появился на свет в 1090 году в благородном бургундском семействе. С детства предназначавшийся для монашеской жизни, он достиг совершеннолетия в пору, когда и Церковь, и общество сотрясала могучие буря. Церковные реформаторы – в большинстве своем монахи – бросали вызов той власти, которой с IV века, со времен императора Константина, обладали над священниками, монахами и церковной собственностью миряне. Впервые за сотни лет появлялись альтернативные формы бенедиктинского монашества. Самую влиятельную из них представляли цистерцианцы. Эти реформированные бенедиктинцы считали, что за прошедшие века многие монахи слишком далеко отошли от следования Уставу св. Бенедикта. Они выступали за более простую литургию и настаивали, как настаивал когда-то сам Бенедикт, на том, что монахи должны заниматься ручным трудом и жить его плодами. Поскольку на издавна заселенных землях обычно жили обрабатывавшие их крестьяне, цистерцианцы основывали свои монастыри посреди лесной чащобы, в самой глуши. Они лично сводили лес и распахивали на его месте поля. Именно к цистерцианцам присоединился Бернар. В возрасте двадцати пяти лет он стал аббатом монастыря Клерво.

Бернар был заметной фигурой почти в любой сфере, которая была важна для христианского мира XII века. В 1099 году Первый крестовый поход вернул Иерусалим под руку христиан. В 1140-х гг. мусульманские армии начали отвоевывать у них восточное побережье Средиземноморья. В частности, в 1144 году пал великий город Эдесса. Папа Евгений III, раньше бывший одним из монахов Бернара в Клерво, просил аббата проповедовать военную кампанию с целью облегчить положение Святой Земли. Бернар действительно сподвиг многих – не в последнюю очередь среди них можно назвать французского короля Людовика VII и германского императора Конрада III – принять участие во Втором крестовом походе 1146 г. Однако поход закончился полным разгромом. Бернар считал, что поражение крестоносцев стало Божьим наказанием за грехи христианского народа.

Кроме того, жизнь Бернара пришлась на эпоху огромных социальных перемен. Население Европы росло; расцвела в том числе и городская жизнь. Старые города росли, появлялось много новых. Урбанизация стала вызовом для традиционных церковных институтов, развившихся в условиях обслуживания в основном деревенского населения. Недостаток пастырского окормления привел к росту еретических учений, особенно на юге Франции. И вновь церковные власти обратились к проповедническому искусству Бернара, на этот раз – для борьбы против ереси. Бернар считал, что вернуть еретиков в лоно Церкви можно лишь убеждением, а не насилием. Но несмотря на все свои усилия, он добился лишь ограниченных успехов и не сумел остановить распространение ереси на французском юге.

Свою роль сыграл Бернар и в жизни знаменитого учителя и ученого Петра Абеляра, чье учение о Троице счел подозрительным. Он полагал, что Абеляр пытается одним лишь разумом доказать доктрины, которые следут принимать на веру. По его настоянию в 1140 году Санский Собор осудил ряд тезисов Абеляра как еретические. Абеляр принял осуждение и оставшиеся два года прожил в великом аббатстве Клюни.

Одаренный писатель (он писал на латинском языке) и тонкий знаток человеческой души, Бернар стал самым творческим из всего сонма цистерцианских духовных писателей. Своему протеже Папе Евгению III он адресовал книгу «О размышлении», где предупреждал своего бывшего монаха об опасности оказаться полностью поглощенным папскими делами. Хотя Евгений и Папа, писал Бернар, он всё же человек, и ему необходимо иметь время для молчаливого созерцания. Он всегда сможет вернуться к соответствующей его посту «деловитости», но для результативности его служения в качестве Вселенского Понтифика требуется, чтобы он прежде всего заботился о своих духовных нуждах. Написал Бернар и комментарий к Уставу св. Бенедикта, озаглавленный «Трактат о ступенях смирения и гордости», и 88 проповедей на Песнь Песней, остающихся в числе величайшей духовной классики Средних веков.«О любви к Богу» – пожалуй, самая психологически проницательная работа Бернара, служащая руководством по мистическому богословию. Чтобы любить Бога, утверждает Бернар, необходим процесс самопознания. Соединение с Богом требует сначала достичь личного здоровья и целостности. Все человеческие существа эгоцентричны, учит Бернар, но эта эгоцентричность не обязана быть источником греха. В каждом человеке живет также образ Божий; раскрытие этого образа Божия есть первый шаг к тому, чтобы полюбить Бога. Этот самый образ Божий и есть то, что побуждает ум и душу искать его источник, то есть Бога. Путь к тому, чтобы полюбить Бога, начинается в нас, но выходит за наши пределы.

Бернар Клервоский умер в 1153 году, истощенный аскетическими упражнениями, какие редко позволял своим монахам. Он очень мало ел, сну предпочитал долгие ночные бдения. Подвергая свое собственное тело суровой дисциплине, он не разрешал своим монахам ничего, что бы могло существенно или надолго повредить их здоровью. А те любили его и знали, что у Бернара одна забота – спасение их душ. Один из лучших толкователей бенедиктинского Устава в долгой истории Католической Церкви, Бернар никогда не забывал требование Бенедикта: аббат должен быть готов всем пожертвовать ради своих монахов. И сам Бенедикт тоже не видел смысла в том, чтобы разрушать тело монаха.

Роберт У. Шафферн

Роберт У. Шафферн (Shaffern) – профессор средневековой истории в Скрентонском университете, автор книги «Сокровище кающихся. Индульгенции в латинском христианстве. 1175-1375». Статья Р. Шафферна «Св. Бернар Клервоский – средневековый психолог» впервые опубликована (на английском языке) в журнале «Crisis» 18 августа 2014 г.



Тексты св. Бернара Клервоского и материалы о нем в библиотеке «Una fides»:


вторник, 5 августа 2014 г.

Путешествие в Хольмгард

Одно дело – выбираться в паломничество самостоятельно, все зависит только от тебя. Совсем другое – быть организатором. Звать людей в дорогу, знать, что только от тебя зависит, будет вообще паломничество или нет.

Безумное, невозможное дело мы затеяли. Во-первых, паломничество в полном смысле слова, то есть пешее. Это в Европах и Америках (в обеих, Северной и Южной), в Украине и Беларуси люди привыкли ходить пешком, до наших пенатов такая мода с трудом добирается. Во-вторых, паломничество католическое. В-третьих – с традиционной (старой) Мессой напополам с греко-католической службой. Все вместе дает сочетание странное, непривычное, а значит, и результат сомнительный.

И всё-таки мы существуем! Не иначе, как по милосердию Божьему, подвигающему людей отправляться в странствие. В самом деле, нигде так отчетливо не видна Божья помощь, как в делах, с рациональной точки зрения безнадежных.

В прошлом году у меня было ощущение корабля, на котором мы плыли, едва касаясь окружающей действительности. В этом году стало ощущаться, что мы врастаем в эту землю. Это изменение чувствуется в реакциях людей: они стали больше задавать вопросов, кто мы такие и что делаем. Несколько прекрасных эпизодов, показывающих, что что-то начало меняться. Женщина, приехавшая в жаркий день на карьерное озеро, попросила помолиться за нее. Другая женщина вышла на дорогу и молилась Богу.

Замечательная встреча: у обочины притормаживают две черные, большие машины, в которых любят разъезжать бандиты и чиновники. Из одной из машин выходит женщина, подходит к паломникам, кланяется и говорит, что мы освящаем эту землю и благодарит. Большие мужчины стоят у машин. Женщина с охраной уехала, а мы остались в некотором недоумении – кто это был?

Самый примечательный эпизод – зоопарк. В буквальном смысле слова. Мы искали другое место для третьей стоянки – прошлогоднее место находилось в высохшем болоте, это и в прошлом году было неудобно, а в этом там развелись полчища слепней. Неподалеку мы высмотрели какие-то домики с большим зеленым двором со стриженой травой. Это оказался частный зоопарк. Хозяин зоопарка, к нашему немалому изумлению, не только разрешил поставить палатки на его земле, но и предложил переночевать в недостроенных комнатах, что мы и сделали. И не взял никаких денег. Пригласил даже зайти и в следующем году. Его не смутило даже, что мы католики. Будем молиться за его здоровье и процветание его цементного бизнеса, зоопарк пока ему большого дохода не приносит.

Думаю, один из самых главных результатов нашего паломничества – то, что окружающие люди вспоминают о Христе. Крестятся, видя распятие и хоругви. Хотя бы задают вопросы, кто мы и что делаем. В одной из администраций, где мы по необходимости согласовываем наше паломничество (более одного человека с религиозной символикой по закону о митингах и шествиях должны свои действия согласовывать с местными властями), был задан вопрос: какова цель нашего мероприятия? Ответить внятно не так-то просто.

В древности люди пускались в путь, чтобы достигнуть святых мест. Заодно они разнообразили свою жизнь, довольно бедную информацией, и совершали покаяние. Пути в те времена были куда более сложными и опасными, чем сейчас. То, что называется инфраструктурой – гостиницы, паломнические церкви, рыцарские ордена, охраняющие паломников – возникло позже, чем сами паломнические маршруты. Сейчас до любой точки мира можно добраться без особых проблем, и не нужно всю жизнь копить, чтобы посетить Святую Землю или Рим. Так в чем смысл?

В самом пути. В тех усилиях, которые предпринимает человек, чтобы преодолеть трудности. Предпринимает не ради собственной гордости – для этого есть спорт. А ради Господа и спасения души. Так уж устроен человек, что мало ценит легко доступное и привычное, а больше – то, что достается с трудом. Цель паломничество – обретение Бога, ни больше, ни меньше. Того Самого Бога, Который с нами в каждое мгновение, Чью Кровь и Плоть мы вкушаем на каждой мессе. Это парадокс – но и правда, мы идем на поиски Того, Кто с нами всегда.

Я не очень люблю модные нынче «поиски себя». Вернее, не очень разделяю направленность вовнутрь. По моему глубокому убеждению, сознание человека существует на границе внешнего и внутреннего, и без обращенности вовне теряет ориентиры, уходя в бесчисленные лабиринты психических причин и следствий. Потому не формулирую цель паломничества как «поиски себя» - мы ищем Бога, а все остальное приложиться, как сказано в Писании. Есть чудный мультфильм еще советского периода как раз на этот счет. Называется «Одуванчик», про мальчика, который отправился в путь в поисках смысла жизни. Но при этом он проходил мимо вещей, на которые, как он считал, нужно тратить себя: мимо просящих помощи людей, мимо любви… И в конце концов он состарился, оставшись ни с чем. Не потратив себя ради других, себя не обретешь.

Я согласна с тем, что нужно говорить с людьми в деревнях, проситься на постой. Это увеличит привлекательность маршрута для паломников. Но мне кажется, что нельзя забывать о том, что мы идем не ради красот природы (за этим можно поехать в соседнюю Карелию), не ради комфортного отдыха, даже не ради великих мировых святынь – а ради Христа и святых Его. Это подвиг и покаяние. Подвиг – потому, что сложно, потому, что приходиться терпеть и преодолевать. И в то же время это подвиг, доступный многим, в отличие, скажем, от экспедиции на Эверест. 25 км в день – средняя скорость движения по пути Сантьяго-де-Компостела, например, по которому идут ежегодно тысячи людей.

Открытие этого года – не только чудесные местные люди, но и священники. Отец Паоло уехал в Рим на орденские реколлекции, потому служить Мессу мы позвали двух священников из Беларуси, двух отцов Виталиев – Сапегу и Мышону. Отец Сапега, между прочим, из рода тех самых Сапегов, которые участвовали в смуте XVI века. Помните знаменитого полководца и авантюриста Яна Сапегу? Отец Сапега был с нами в пятницу, а отец Мышона служил на окончание паломничества.

Еще с нами был греко-католический священник с Украины, отец Василь, и питерский греко-католический священник отец Кирилл, который неизменно сопровождает наше паломничество и является по сути его соорагнизатором. Все священники разные, и каждый по-своему замечательный. Отец Василь – мягкий, уютный, домашний. Даже животные проникались к нему симпатией – в зоопарке то верблюдица подходила, то внезапно окружали овцы и козы, так что отец Василь не знал, куда деваться от всей этой живности. Отец Сапега – бритый, в камуфляжных штанах под белой доминиканской рясой, полностью соответствовал образу походного священника, каких много в том же Шартре. Очень надеемся, но в следующем году он тоже сможет приехать, больше, чем на один день. Отец Мышона ехал из Беларуси на машине, с водителем, племянником и органистом, которого по этому случаю занял в соседнем приходе. Они были в России вообще в первый раз. Служба отца Виталия Мышоны производит впечатление очень торжественное, его манера служить вызывает какие-то военные ассоциации – настолько четко и быстро он все делает.

Особенно заставила лично меня задуматься проповедь отца Мышоны. Там было две главные идеи. Первая – не нужно катятся в чужих грехах, когда достаточно своих. Почему-то сейчас принято самоообвиняться в насильственном крещении язычников, крестовых походах, инквизиции и притеснении Галилея. При этом как-то умалчивать о том, что христиан убивают в странах Ближнего Востока и Африки, а в цивилизованных странах разрушают храмы и запрещают религиозную символику в школах.

Вторая мысль – что язычники не агнцы, и для самого существования веры приходилось браться за оружие. Думаю, что и древних, и современных примеров не счесть, достаточно заглянуть в исторические или современные хроники.

Все вместе, все эпизоды и то, что не опишешь, но то, что происходит – этот путь шаг за шагом, изменили нас. Надеюсь, к лучшему. И надеемся на продолжение пути – на следующий год. Приходите – вас ждут, вам рады, и поверьте, что затраченные усилия того стоят!

Ольга Белоконь