Гвинейский кардинал Робер Сара, префект Конгрегации богослужения и дисциплины таинств на покое, недавно предложил вдумчивый взгляд на ситуацию на Западе и в Церкви. Своими размышлениями он поделился с читателями известного журнала «Le Figaro» 13.08.2021 г. — католики латинского обряда как раз готовились к торжеству Успения Пресвятой Богородицы.
Сомнение овладело западной мыслью. Интеллектуалы и политики одинаково описывают одно и то же ощущение падения. Столкнувшись с распадом солидарности и распадом идентичностей, некоторые обращаются к Католической Церкви. К ней обращают призыв дать повод людям, забывшим, что их объединяет в единое целое, жить вместе. Ее умоляют вдохнуть немного души в холодную бездушность общества потребления, чтобы можно было примириться с таким существованием. Когда убивают священника, никто не остается равнодушным и многие поражены до глубины души.
Но способна ли Церковь ответить на эти призывы? Конечно, она уже исполнила однажды эту роль хранителя и передатчика цивилизации. На закате Римской империи она сумела сохранить и пронести пламя, которое варвары угрожали погасить. Но есть ли у нее средства и воля сделать это сегодня?
В основе цивилизации может быть только одна реальность, превосходящая ее: сакральный инвариант [священная неизменность, постоянство]. Реалист Мальро некогда заметил: «Природа цивилизации есть то, что собирается вокруг религии. Наша цивилизация не способна построить храм или гробницу. Она либо будет вынуждена обрести собственную фундаментальную ценность, либо распадется».
Без священного основания упраздняются непреодолимые защищающие границы. Мир, абсолютно профанный, неизбежно превращается в бескрайние просторы зыбучих песков. К сожалению, все открыто ветрам произвола. В отсутствие прочного основания, ускользающего от человека, мир и радость — признаки долговременной цивилизации — бесконечно поглощаются чувством опасности. Мучительное предчувствие надвигающейся опасности — печать варварских времен. Без священного основания всякая связь делается хрупкой и непостоянной.
Некоторые умоляют Католическую Церковь сыграть роль этой прочной опоры. Они хотели бы, чтобы Церковь усвоила себе социальную функцию, а именно — послужила целостной системой ценностей, культурной и эстетической матрицей. Но у Церкви нет иной священной реальности, которую она могла бы предложить, кроме веры в Иисуса Христа, Бога вочеловечившегося. Ее единственная цель — сделать возможной встречу людей с Его личностью. Нравственное и догматическое учение, а также мистическое и литургическое наследие являются местом и средством этой фундаментальной и священной встречи. Христианская цивилизация рождается из нее. Красота и культура — ее плоды.
Итак, чтобы оправдать ожидания мира, Церковь должна встать на путь к самой себе и воспринять слова Святого Павла: «Ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого». Она должна перестать думать о себе как о заменителе гуманизма или экологии. Эти реалии — пусть благие и справедливые — для нее лишь следствие обладания уникальным сокровищем: верой в Иисуса Христа.
Таким образом, для Церкви священна неразрывная цепь, надежно соединяющая ее с Господом. Цепь веры, лишенная разрывов и противоречий, цепочка молитв и литургий без разрывов и отречения. На какой авторитет могла бы претендовать Церковь без этой радикальной преемственности? В ней нет пути назад, но есть органическое и непрерывное развитие, которое мы называем живой традицией. Священное не может быть предписано, оно получено от Бога и передано.
Это — бесспорная причина, по которой Бенедикт XVI мог авторитетно утверждать:
«В истории литургии есть рост и развитие, но нет разрывов. То, что предыдущие поколения считали священным, остается священным и великим и для нас, и не может быть внезапно полностью отменено или тем более сочтено вредным. Всем нам надлежит сохранить богатства, накопленные церковной верой и молитвой, и отвести им надлежащее место».
В то время, когда некоторые богословы пытаются возобновить литургические войны, противопоставляя миссал, пересмотренный Тридентским Собором — другому, используемому с 1970 года, следует безотлагательно напомнить об этом. Если Церковь не сможет сохранить мирную непрерывность своей связи со Христом, она не сможет предложить миру и «святое, объединяющее души» (как говорил Гёте).
Из-за обрядовых споров на кону авторитет Церкви. Если она подтверждает преемственность между тем, что обычно называют Мессой св. Пия V, и Мессой Павла VI, то должна иметь возможность организовать их мирное сожительство, как и взаимное обогащение. Если бы она радикально исключила одно в пользу другого, или объявила бы их несовместимыми, неявное признание разрыва и изменения направленности развития сделалось бы возможным. Но тогда Церковь уже не смогла бы предложить миру ту самую священную преемственность, которая одна только может дать покой. Поддерживая внутри себя литургическую войну, Церковь теряет доверие и становится глухой к призыву людей. Литургический мир есть знамение мира, который Церковь может принести миру.
Поэтому на карту поставлено гораздо больше, чем простой вопрос дисциплины. Если бы Церковь потребовала переворота в своей вере или литургии, под каким именем она осмелилась бы обращаться к миру? Единственная для нее возможность легитимизации — постоянство в преемственности.
Более того, если епископы, отвечающие за сосуществование и взаимообогащение двух литургических форм, не воспользуются для этого вверенной им властью, они рискуют перестать быть пастырями, хранителями полученной ими веры и овец, доверенных им, но превратятся в политических лидеров: комиссаров идеологии момента, а не хранителей извечной традиции. Тем самым, они оказались бы и перед угрозой потери доверия людей доброй воли.
Отец не может сеять недоверие и разделение среди своих верных детей. Он не может унижать одних, настраивая их против других. Он не может изгонять некоторых из своих священников. Мир и единство, которые — как она сама утверждает — Церковь предлагает миру, должны в первую очередь жить в самой Церкви.
В литургических вопросах ни пастырское насилие, ни партийная идеология никогда не приносили плодов единства. Страдания верных и жажда мира слишком велики, чтобы идти этим тупиковым путем. Каждому есть место в Церкви Божьей!
Перевод: Станислав Струтинский, Una Voce Russia