Почему в конце Поста мы закрываем распятия?

Придя сегодня в храм, многие верные могли с удивлением заметить, что распятие на алтаре, а кое-где — и другие священные изображения, укрыты фиолетовой тканью. Это значит, что наступило пятое воскресенье Великого Поста, в традиционном Римском обряде называющееся также Первым воскресеньем о Страстях Господних (Dominica I Passionis). За ним последует Второе воскресенье о Страстях Господних, или Пальмовое (Вербное) – Dominica II Passionis, seu in palmis, а весь этот период литургического года называется Страстны́м временем – Tempus Passionis. Почему же именно в эти дни, ведущие нас к переживанию страданий и крестной смерти Спасителя, мы лишены созерцания образа Его распятия?

О. Эдвард Макнамара, профессор литургики Папского университета «Regina Apostolorum», вспоминает в этой связи существовавший в Германии в IX в. обычай в начале Великого Поста растягивать в храме большое полотнище, называвшееся «Hungertuch» («Голодный плат») и полностью скрывавшее алтарь от прихожан в течение всех дней Поста вплоть до чтения Страстей Господних от Луки в среду Страстной недели и произнесения слов: «завеса в храме раздралась по средине» (Лк. 23:45) – при этих словах ткань убирали.

Алтарь в часовне крипты
кафедрального собора
Непорочного Зачатия (Москва)
с закрытым распятием.
Великий Пост 2011 г. 

Эта практика, в свою очередь, может быть связана с еще более древним обрядом изгнания из церкви совершающих публичное покаяние (как и чин их принятия обратно в литургическую общину, этот ритуал по сей день существует в Римском Понтификале так называемой экстраординарной формы). Со временем он вышел из повсеместного употребления, и теперь уже весь приход во главе со священником символически вступал в Пепельную среду в число кающихся; не допускать к публичному богослужению всех его потенциальных участников невозможно, поэтому алтарь – Святая Святых – стали скрывать от взора тех, кто лишь в пасхальные дни должен будет примириться с Богом.

Со временем закрывать стали только распятия, а по аналогии с ними – и все другие священные изображения в храме (хотя витражи и стояния Крестного Пути никогда не закрывают); с XVII в. делать это положено лишь в последние две недели Поста – то самое Страстно́е время, которое сейчас и наступает, а если точнее – вечером в субботу, перед первой вечерней Первого воскресенья о Страстях Господних. Открывают крест теперь в Великую (Страстную) Пятницу в ходе обряда его почитания, а прочие изображения – незадолго до Мессы навечерия Пасхи или уже во время ее, при пении «Gloria in excelsis».

Великий литургист XIX века аббат Проспер Геранже OSB указывает на мистический и духовный смысл укрывания образов. Мистический, по его словам, восходит к заключительным словам читаемого в Первое Страстное воскресенье евангельского отрывка (Ин. 8:46-59): засвидетельствовав о Себе как о Сыне Божием и вызвав тем самым гнев фарисеев, хотевших побить Его камнями, Иисус «скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и пошел далее». Подобным образом теперь Он скрывается от мира, готовясь свершить тайну Своих страданий. «Предчувствие этого страшного часа, – пишет дом Геранже, – побуждает мучимую им Мать (Церковь) скрывать изображение своего Иисуса; крест укрывается от очей верных. Закрываются также и статуи святых, ибо не справедливо ли, чтобы, раз должна быть затмнена слава Учителя, то и ученик не появлялся бы на свет».

Духовное же толкование указывает нам на то, что если в торжества Обретения и Воздвижения Честного Креста Господня мы почитаем его как трофей Христовой победы, то в дни Страстного времени он – лишь символ претерпеваемых Христом страданий и унижения. «Столь велики были муки Спасителя во время Страстей Его, что Его Божественная природа была почти что полностью затмнена. Но и человеческая Его природа подверглась затмению до такой степени, что Он мог сказать через пророка Своего: «Я же червь, а не человек» (Пс. 21:7). Лицо Его и всё тело были настолько обезображены ударами, что нашего Иисуса едва можно было узнать! Раны сокрыли и Божество Его, и человечество. Потому в эти последние дни Поста мы укрываем распятия, скрывая нашего Спасителя под скорбным пурпуром», – пишет дом Геранже.

Во второй половине XX века были попытки отказаться от укрывания распятий и прочих священных образов, однако в отличие от многих других благочестивых обычаев этот обряд пережил рвение реформаторов.