Поиск по этому блогу

пятница, 11 декабря 2015 г.

Папство и возможность ошибаться

Автор настоящего эссе – доктор Эдвард Фезер (Feser), преподаватель философии в городском колледже Пасадены (Калифорния). Первая публикация на английском языке была сделана в его блоге. Перевод осуществлен и публикуется с разрешения автора.

Католическое учение об учительской власти Папы вполне ясно, однако многие понимают его совершенно неправильно. Один мой друг-некатолик недавно спросил, может ли Папа (теоретически) изменить церковное учение о гомосексуальности. «Ведь Папа мог бы просто высказаться ex cathedra?» – сказал он. Нет, не мог бы. Оно так не работает. Некоторые считают, будто католики учат, что Папа непогрешим (т. е. безошибочен) не только когда делает заявление ex cathedra, но и вообще всегда и во всех своих словах и поступках. Это попросту не так. Католическое учение допускает, что Папа может совершать тяжкие ошибки, в том числе и такие, которые неким образом затрагивают доктринальные вопросы.

Многие католики осведомлены обо всём этом, однако заблуждаются касательно папской власти иначе. Кое-кто считает, будто католик обязан принимать папское учительство лишь тогда, когда сам Папа заявляет его как безошибочное. Это тоже неверно. На самом деле, в отличие от этого «минималистского» подхода, есть многое, что католики должны принимать, даже если оно не объявляется безошибочным. Другие думают, будто католик обязан – более или менее – поддерживать любое решение Папы в вопросах богословия, философии, политики и т. д., пусть даже это решение, опять же, не заявлено как безошибочное. И это тоже неправда. На самом деле, в отличие от этого «максималистского» подхода, есть многое, что католики должны лишь уважительно принимать во внимание, но не обязаны с этим соглашаться. Как и всегда, католическое учение в этом вопросе сбалансировано, находит золотую середину между двумя крайностями – в данном случае, между минимализмом и максимализмом. Но здесь есть тонкие нюансы, и чтобы их понять, мы должны обратить внимание на ряд обстоятельств, которые слишком часто игнорируют.

Папская безошибочность


Сперва давайте разберемся, что такое безошибочность. Первый Ватиканский Собор учит:

«Папа Римский, когда он говорит ех cathedra, то есть когда, исполняя свои обязанности учителя и пастыря всех христиан, определяет, в силу своей верховной апостольской власти, что некое учение по вопросам веры и нравственности должно быть принято Церковью, пользуется, с Божественной помощью, обещанной ему в лице блаженного Петра, той безошибочностью, которой Божественный Искупитель благоволил наделить Свою Церковь, когда она определяет учение по вопросам веры и нравственности.Следовательно, эти определения папы Римского непреложны сами по себе, а не из-за согласия Церкви».

То, о чём говорит здесь Собор, это осуществление Папой своего так называемого «экстраординарного учительства», в отличие от «ординарного учительства» или повседневной наставнической деятельности в форме проповедей, энциклик и т. д. В тексте определяется несколько условий для осуществления этого экстраординарного учительства. Во-первых, Папа должен указывать на свою верховную учительскую власть, которой он обладает как преемник Петра, а не просто выступать как частный богослов, делать импровизированные высказывания и т. п. Соответственно, можно сказать, что осуществление экстраординарного учительства, скорее всего, включало бы в себя некую формальную и торжественную декларацию. Во-вторых, он должен обращаться к некому вопросу, затрагивающему веру или нравственность. Экстраординарное учительство не относится к чисто естественнонаучным вопросам, вроде числа элементов в периодической таблице, или к политическим, вроде оценки какого-нибудь законопроекта, и т. п. В-третьих, Папа должен «определять» некую доктрину в том смысле, что он провозглашает ее официальным учением, обязательным для всей Церкви. Экстраординарное учительство не касается того, что относится лишь к местным проблемам или зависит от неких обстоятельств.

Но для таких выступлений ex cathedra есть и еще одно условие, причем критическое. Его Первый Ватиканский Собор подчеркнул в тексте, идущем несколькими параграфами выше перед тем, что мы уже процитировали:

«Ибо Святой Дух был обещан преемникам Петра не для того, чтобычерез Его Откровение они распространяли новое учение, но чтобы с Его помощью они свято хранили и верно излагали Откровение, переданное через Апостолов, то есть залог веры».

Раз так, папское учительство – в том числе и осуществление экстраординарного учительства – не может противоречить Писанию, Преданию или предшествующему обязывающему папскому учительству. Не может оно вводить и неких полных новшеств. Папы вправе лишь сохранять и толковать то, что получили. Они могут делать выводы из более раннего учительства или прояснять его там, где оно выражено двусмысленно. Они могут официально делать обязательным то, чему до сих пор учили неформально. Но обратить вспять предшествующее учительство они не могут, как не могут и создавать «из ничего» новые доктрины.

Аналогично и Второй Ватиканский Собор в «Dei Verbum» учит, что Церковь не может учить противно Писанию:

«[Живое Учительство Церкви] не превосходит Слова Божия, а служит ему, уча только тому, что было передано, так как в силу Божественного поручения и при содействии Святого Духа оно благочестиво внимает Слову, свято хранит, верно излагает его...»

Папа Бенедикт XVI так выражает это в своей проповеди 7 мая 2005 года:

«Папа не является неким абсолютным сувереном, чьи мысли и желания воспринимаются как закон. Наоборот, служение Папы – это гарантия послушания Христу и Его Слову. Папа не должен провозглашать свои идеи, но напоминать постоянно самому себе и Церкви о послушании Слову Божию, перед лицом любых попыток переделать и выхолостить его, а также противостоять любым проявлениям оппортунизма...

Папа осознаёт, что в своих решениях он связан с великими общинами веры всех времен, что принимая решения, он обязан учитывать толкования, сложившиеся на протяжении всего пути, пройденного паломницей-Церковью. Таким образом, власть Папы заключается не в том, что он находится над Церковью, но в том, что он служит Слову Божию, и на нем лежит ответственность сделать так, чтобы это Слово и далее пребывало в мире во всём своем величии и звучало во всей своей чистоте и целостности».


Хотя осуществление Папой ординарного учительства не всегда безошибочно, при определенных обстоятельствах это возможно. Например, безошибочен Папа, когда официально подтверждает нечто, что уже входит в состав безошибочного учительства Церкви на основании Писания и Предания. К примеру, Папа св. Иоанн Павел II в «Ordinatio Sacerdotalis» вновь огласил традиционное учение, согласно которому Церковь не властна рукополагать женщин в священный сан, и Конгрегация вероучения впоследствии подтвердила, что это учение должно считаться безошибочным. Причина здесь не в том, что данный папский документ представляет собой осуществление экстраординарного учительства, а в том, что данная доктрина входит в состав неизменного и всеобщего учения Церкви.

(Вопрос о том, благодаря чему безошибочно неизменное и всеобщее учительство Церкви, сам по себе важен, но он выходит за рамки настоящего эссе, ограничивающегося лишь непосредственно учительской властью Папы. Для наших нынешних целей достаточно подчеркнуть, что именно потому, что акты папского ординарного учительства безошибочны тогда, когда они лишь повторяют неизменное и всеобщее учительство Церкви, они не включают в себя ни отмену предшествующего учительства, ни введение каких-либо новшеств).

Итак, папская безошибочность – не некая магическая сила, посредством коей Папа может превратить всё, что ему угодно, в истину, которую все обязаны будут принять. Она есть производная от безошибочности предшествующего корпуса учительства, который Папе поручено оберегать, и, следовательно, должна всегда осуществляться в преемственности с этим корпусом. Раз так, понятно, что Папа не будет безошибочен, говоря нечто, что не имеет оснований в Писании, Предании или предшествующем учительстве или же противоречит этим вероучительным источникам. Выступая без таких оснований, он может ошибаться, а вступая в противоречие с источниками вероучения – и будет ошибаться непременно.

Однако очень редко бывает так, чтобы Папа (даже в рамках ординарного учительства) говорил нечто, явно оказывающееся новшеством или противоречащее предшествующему учительству. Папы знают, что их работа состоит в сохранении и применении католического учения, и потому, когда они говорят что-то, что не является прямым повторением ранее сказанного, обычно они стараются делать выводы из существующего учительства, разрешать какие-то неясности в нем, применять доктрину к новым обстоятельствам и т. п. Если в подобных высказываниях и есть какие-то недостатки, они обычно малозаметны, и чтобы выявить и исправить их, требуется немало поразмышлять. Так что в католическом учении существует презумпция в пользу того, что говорит Папа (даже в ординарном, небезошибочном своем учительстве), пусть даже эта презумпция может быть преодолена. Как следствие, «по умолчанию» любой католик доложен соглашаться с таким небезошибочным учительством – или, по крайней мере, соглашаться с ним (по умолчанию) тогда, когда это учительство затрагивает принципы, касающиеся веры и нравственности, а не только применение этих принципов к конкретным обстоятельствам, которые по своей природе выходят за рамки особой компетенции Папы.

Пять категорий вероучительных высказываний


Итак, когда же католик обязан соглашаться с небезошибочным утверждением Папы? И когда может с ним не соглашаться? Этот вопрос в огромной мере прояснил кардинал Йозеф Ратцингер (будущий Папа Бенедикт XVI) в годы своего служения в качестве префекта Конгрегации вероучения. Пожалуй, самый важный документ в этой связи - это инструкция «Donum Veritatis: О церковном призвании богослова», хотя есть и другие. Кардинал Эвери Даллес предложил выделять в «Donum Veritatis» четыре главных категории вероучительных утверждений (см. его эссе «Учительство и богословское несогласие» в кн. «Богословское ремесло»; ср. также Главу 7 в книге Даллеса «Учительство»). Однако, как показывают другие высказывания Ратцингера, четвертая из категорий Даллеса смешивает высказывания, обладающие двумя разными степенями авторитетности. Если разделить их, станет ясно, что на самом деле категорий вероучительных высказываний пять. Они суть следующие:

1. Высказывания, которые определенно утверждают богооткровенные истины, или догматы в строгом смысле этого слова. Примерами здесь могут послужить христологические догматы, учение о первородном грехе, о тяжкой аморальности прямого и совершенного по своей воле убийства невиновного человека и т. п. Как замечает Даллес, согласно католическому учению, каждый католик обязан принимать высказывания из этой категории «божественной и католическою верой». Никакое законное несогласие здесь невозможно.

2. Высказывания, которые определенно утверждают истины, не являющиеся богооткровенными, но тесно связанные с таковыми. Примерами могут быть нравственное учение об аморальности эвтаназии или о том, что священническое рукоположение доступно лишь мужчинам. Согласно «Donum Veritatis», высказывания из этой категории все католики обязаны «твердо принимать и придерживаться их». Здесь также невозможно никакое законное несогласие.

3. Высказывания, которые проясняют богооткровенные истины не определяющим, но обязывающим образом. Даллес предполагает, что «учение II Ватиканского Собора, воздержавшегося от новых доктринальных определений, подпадает главным образом под эту категорию» («Богословское ремесло», стр. 110). Согласно «Donum Veritatis», высказывания из этой категории все католики обязаны принимать «с религиозным подчинением воли и разума». Однако же, учитывая, что они не являются определяющими, принятие их не обладает тем абсолютным характером, который полагается в отношении заявлений из 1-й и 2-й категорий. «По умолчанию» католики должны их принимать, но в принципе возможно, чтобы весьма сильная презумпция в их пользу была преодолена.В «Donum Veritatis» говорится:

«Воля к искреннему послушанию этой доктрине Учительства в вопросах, которые не являются непреложными сами по себе, должна быть взята за правило. Однако может статься так, что богослов, в зависимости от обстоятельств, будет ставить перед собой вопросы, касающиеся уместности, формы или даже содержания того или иного выступления».

По этой причине,

«...не исключено, что может возникнуть напряженность между богословом и Учительством. (...) ибо такая напряженность, если она проистекает не из неприязненности или враждебности, может стать движущей силой и стимулом, благодаря коим Учительство и богослов, осуществляя диалог, будут исполнять присущие каждому из них обязанности...

Возражения [богослова] будут вносить вклад в подлинное развитие, поощряя Учительство к предложению учения Церкви в более глубокой мере и  подкреплять его наиболее подходящими аргументами».

Однако «Donum Veritatis» поясняет также, что в нормальном случае, даже если богослов имеет законные сомнения, дальнейшее исследование вопроса приведет его к согласию с Учительством. Бремя доказательства при оправдании сомнений лежит на сомневающемся богослове:

«Подобное разногласие не может быть принято, если оно основывается лишь на том, что прочность учения не вполне очевидна, или на том, что противоположное мнение оценивается как более вероятное. Так, равным образом не достаточно суждения частной убежденности богослова, поскольку она вовсе не является автономной и исключительной инстанцией, посредством которой можно было бы делать заключения об истинности той или иной доктрины».

Но и в этом случае, как объясняет «Donum Veritatis», богослов не может законным образом выражать свое несогласие, если это делается в полемическом духе, или применять тактики политического давления, чтобы как-то повлиять на Учительство, или представлять себя неким контр-Учительством.

Как указал Уильям Мэй, самый похвальный сценарий, «при котором богословы могли бы задавать подобные вопросы, это апелляция с их стороны к другим доктринам Учительства, преподаваемым более твердо и определенно, с которыми, как им представляется, несовместимо оспариваемое ими учение» («Введение в нравственное богословие», стр. 242).

4. Высказывания пруденциального характера, требующие внешнего послушания, но не внутреннего согласия. Как замечает Даллес («Учительство», стр. 94), кардинал Ратцингер приводит как пример этого рода высказываний решения Папской библейской комиссии начала XX века. Еще один пример, который предлагает сам Даллес – осторожность Церкви в вопросе о признании гелиоцентризма в XVII столетии. Высказывания такого рода являются «пруденциальными», то есть основанными на благоразумии, в том смысле, что они представляют собой попытку благоразумно применить общие принципы веры и нравственности к конкретным обстоятельствам, например – к состоянию естественнонаучного знания в определенный момент истории. Здесь нет гарантии того, что суждения церковных деятелей – в том числе и Пап – о самих этих обстоятельствах или о том, как лучше применить к ним общие принципы, будут правильны. Как следствие, хотя «Donum Veritatis» и говорит, что было бы ошибкой «заключить, что Учительство Церкви может постоянно заблуждаться в своих пруденциальных суждениях», тем не менее –

«Когда речь заходит о выступлениях пруденциального порядка, некоторые документы Учительства могут быть не свободны от тех или иных недостатков. Епископы и их советники не всегда принимали во внимание все аспекты или всю сложность того или иного вопроса».

Как показывают приведенные примеры, высказывания 4-й категории в целом касаются того, какие пропозиции богословы в своих публичных писаниях или преподавании могут выдвигать как совместимые с католическим учением. Здесь видна забота о том, чтобы богословы не хватались публично поддерживать какую-то идею, которая может оказаться верной или неверной, но при этом имеет сложное отношение к вопросам веры и нравственности, где ошибка может повредить вере неспециалистов. Поэтому они и призваны здесь к внешнему послушанию решениям Церкви, но не обязательно к согласию с ними. Порою самое большее, что требуется – это «почтительное молчание», хотя учитывая, что «Donum Veritatis» в принципе допускает, что богослов вправе поднимать вопросы касательно высказываний 3-й категории, очевидно, что в отношении высказываний 4-й категории такие вопросы тоже могут быть правомочны. По-видимому, богослов может – в принципе – быть вправе сказать, например: «В своей научной и преподавательской деятельности я намерен соблюдать такое-то решение Папской библейской комиссии. Однако, со всем уважением, я просил бы комиссию пересмотреть это решение в свете таких-то и таких-то соображений».

Все примеры «пруденциальных» суждений, к которым обращается «Donum Veritatis» и которые Даллес рассматривает в своих комментариях к этому документу, принадлежат к числу суждений, весьма тесно связанных с принципиальными материями веры и нравственности, пусть даже они и не обладают таким авторитетом, как высказывания категорий с 1-й по 3-ю. Так, пруденциальные решения, касающиеся гелиоцентризма или современных историко-критических методов библеистики предназначались для того, чтобы предотвратить поспешные суждения касательно надлежащего толкования Писаний.

Однако «пруденциальными суждениями» нередко называют также заявления Пап и других церковных деятелей, не имеющие сколько-нибудь важного доктринального значения, а касающиеся лишь вопросов политики, экономики и т. п., поскольку и они представляют собою попытку пруденциально применить к конкретным обстоятельствам общие принципы веры и нравственности. Ни «Donum Veritatis», ни Даллес в своем толковании этого документа не затрагивают данный род суждений, однако из других высказываний кардинала Ратцингера ясно, что он составляет пятую категорию учений:

5. Высказывания пруденциального рода по вопросам, относительно которых среди католиков может существовать законное разномыслие. Здесь, в частности, можно привести множество высказываний Пап и других церковных деятелей, сделанных в рамках политических дискуссий, скажем, на темы войны или смертной казни. Конкретные примеры кардинал Ратцингер приводит в меморандуме 2004 года на тему «Достойное принятие Святого Причастия: общие принципы», где говорит:

«Не все вопросы морали имеют тот же нравственный вес, что и аборты и эвтаназия. Так, если католику случится не соглашаться со Святым Отцом по поводу применения смертной казни или решения о начале войны, он не будет на этом основании считаться недостойным принимать Святое Причастие. Хотя Церковь призывает гражданские власти стремиться к миру, а не к войне, и применять осмотрительность и милосердие при наказании преступников, всё же может быть допустимо браться за оружие, дабы дать отпор агрессору, или прибегать к смертной казни.  Среди католиков может существовать законное различие во мнениях по вопросу о ведении войны и применении смертной казни, но не по вопросу об абортах и эвтаназии». (Выделение наше).

Конец цитаты. Заметим, что кардинал Ратцингер доходит до того, что утверждает за католиком право «не соглашаться» с Папой по вопросам применения смертной казни и ведения войны – и в то же время быть достойным причащаться. Конечно же, он не сказал бы так, если бы не соглашаться с Папой по этим вопросам являлось смертным грехом. Отсюда следует, что строгой обязанности принимать папские высказывания на подобные темы не существует. Кардинал говорит также, что «среди католиков может существовать законное различие во мнениях по вопросу о ведении войны и применении смертной казни», несмотря на то, что Папа Иоанн Павел II, под чьим началом кардинал служил в то время, делал весьма жесткие заявления против смертной казни и против войны в Ираке. Отсюда следует, что высказывания Папы по этим вопросам не обязывают католиков даже под страхом простительного греха, ведь различие во мнениях не было бы «законным», если бы не соглашаться с Папой здесь было грешно (пусть и простительно). Также кардинал Ратцингер ясно говорит в своем меморандуме, что католики-избиратели и политики обязаны противостоять законам, разрешающим аборты и эвтаназию, а равно – воздерживаться от принятия Святого Причастия, если являются формальными соучастниками этих зол. Напротив, никаких требований к поведению (например, голосованию) католиков, не соглашающихся с мнением Папы касательно смертной казни или ведения войны, он не предъявляет. Итак, очевидно, что папские высказывания по этим предметам, в отличие от суждений 4-й категории, не требуют какого-либо рода внешнего подчинения, не говоря уже о согласии с ними. Католики обязаны рассматривать эти высказывания серьезно, вдумчиво и с уважительным вниманием, но не более того.

Современные теологические труды, написанные богословами, верными Учительству, часто различают ту категорию пруденциальных суждений, которая не требует от католиков согласия. Так, например, Дж. Майкл Миллер (нынешний архиепископ Ванкувера) пишет в своей книге «Пастырь и скала: происхождение, развитие и миссия Папства»:

«Под эту категорию подпадает поддержка Иоанном Павлом II идеи об уплате матерям, остающимся дома и заботящимся о детях, такой же компенсации, как и за другой труд, или его же призыв аннулировать государственный долг стран Третьего мира, чтобы облегчить бремя массовой нищеты. С этими папскими указаниями по обеспечению справедливости католики вольны не соглашаться. Они вправе предлагать для обсуждения альтернативные практические решения, при том, однако, что принимают нравственные принципы, которые Папа выдвигает в своем учительстве» (стр. 175).

Жермен Гризе предполагает, что существует пять родов случаев, при которых согласие не требуется («Путь Господа Иисуса», том 2, стр. 49). Первый – это случаи, в которых Папы и другие церковные деятели не обращаются к вопросам веры и нравственности. Второй – когда они обращаются к вопросам веры и нравственности, но выступают лишь как индивидуальные верующие или частные богословы, а не в своем официальном качестве. Третий – когда они учат в своем официальном качестве, но их высказывания являются предварительными. Четвертый – когда Папы или другие церковные деятели выдвигают необязывающие аргументы в поддержку учения, которое само по себе обязательно для католиков. И пятый род таких случаев – это когда их указания являются сугубо дисциплинарными: с ними католик вправе не соглашаться, даже если обязан подчиняться им.

Пожалуй, стоит здесь сказать, что процитированные выше труды имеют «nihil obstat» и «imprimatur». Упомянуть об этом – как и подчеркнуть важность меморандума кардинала Ратцингера – нужно потому, что некоторые католические авторы склонны обвинять собратьев-католиков, не соглашающихся с Папой по спорным вопросам политической сферы, в «отклонениях от учительства». Скажем, порой утверждается, что если католик занимает последовательную «pro-life» позицию, он должен быть согласен с Папой не только в осуждении абортов и эвтаназии, но и в критике смертной казни или войны в Ираке, а также в одобрении определенной экономической политики. То есть предполагается, что те католики, кто отвергает учение Церкви об абортах и эвтаназии – это «левые раскольники», а те, кто не согласен с последними папскими заявлениями касательно смертной казни, иракской войны и деталей экономической политики – «правые раскольники», как если бы и та, и другая стороны были повинны в непослушании Церкви, и притом в непослушании одного и того же плана.

Это есть, в лучшем случае, богословское невежество; в худшем – интеллектуальная нечестность и демагогия. Католик, не согласный с учением Церкви об абортах или эвтаназии, отвергает вероучительное высказывание 1-й или 2-й категории – а это не допустимо ни в каком случае. Однако же католик, не согласный с тем, что Папы говорили в последнее время о смертной казни, о войне в Ираке или об экономике, не согласен с высказываниями 5-й категории – то есть с такими, с которыми сама же Церковь позволяет ему не соглашаться. Следовательно, те католики, кто осуждает своих собратьев за несогласие с высказываниями 5-й категории, сами оказываются в противоречии с тем, чему учит Церковь – не говоря уже о недостатке у них справедливости и милосердия.

Ошибки Пап


Поскольку Церковь допускает, чтобы при определенных обстоятельствах католики законным образом не соглашались с высказываниями 3-й категории, не говоря уже о 4-й и 5-й, очевидно, что католическое учение предполагает для Пап, когда они делают высказывания, подпадающие под любую из этих категорий, возможность ошибаться. Возможно даже, чтобы Папа ошибался более радикально, если вне контекста своего экстраординарного Учительства он скажет нечто, несовместимое с высказываниями 1-й или 2-й категории. Может Папа впасть в заблуждение и другими способами, например – осуществляя неразумную политику или проявляя безнравственность в своей личной жизни. По правде говоря, Папа может хотя и не обязать Церковь следовать ереси, но нанести ей огромный ущерб. Как однажды кардинал Ратцингер ответил на вопрос о том, играет ли Святой Дух некую роль в избрании Пап, –

«Я не сказал бы так в том смысле, будто Святой Дух выбирает Папу, потому что слишком много обратных примеров – Пап, которых Святой Дух явно не выбрал бы. Скорее Дух не берет на Себя прямое управление этим делом, а действует подобно хорошему воспитателю, как бы оставляя нам много пространства, много свободы, но не покидая нас совсем. Так что роль Духа надо понимать в гораздо более гибком смысле – не так, что Он диктует, за какую кандидатуру следует голосовать. Пожалуй, единственная гарантия, которую Он предлагает – это то, что всё это не может быть полностью разрушено». (Цит. в кн.: Джон Аллен, «Конклав: политика, персоналии и процедура выборов следующего Папы»).

Вот несколько примеров Пап, которые заблуждались, и порой – самым серьезным образом:

Св. Петр (ум. ок. 64 г.): Словно затем, чтобы заранее предупредить Церковь, что Папы безошибочны лишь в определенных пределах, первому Папе было попущено впасть в серьезную ошибку. Накануне распятия он отрекся от Христа. А в другом случае он избегал есть вместе с обращенными из язычников, чтобы не обидеть придерживавшихся более строгой линии христиан-евреев, за что св. Павел его, как известно, порицал. В «Католической энциклопедии» говорится:

«Поскольку этот поступок был в полном противоречии с принципами и практикой Павла и мог привести к смущению среди обращенных язычников, апостол обратился к св. Петру с публичным укором, так как его поведение, как представлялось, проявляло желание принудить обращенных язычников стать иудеями и принять обрезание и иудейский закон... Павел, верно усматривавший в поведении Петра и христиан-евреев непоследовательность, не помедлил защитить неподвластность обращенных язычников иудейскому закону».

Папа св. Виктор I (189-98): Христиане Запада и Востока долгое время не соглашались в том, в какую дату следует праздновать Пасху. Предшественники св. Виктора относились к этим разногласиям терпимо, он же попытался продавить свою правоту силой и отлучил от Церкви несколько восточных епископов. За эту чрезмерную жесткость и отход от прежней папской политики его критиковал св. Ириней.

Папа св. Марцеллин (296-304): Во время гонений на христиан император Диоклетиан приказал выдать священные книги и принести приношение языческим богам. Считается, что святой Марцеллин в страхе подчинился этому указу, но впоследствии в этом раскаялся. Историки спорят о том, действительно ли это имело место. Однако, как говорит «Католическая энциклопедия», –

«С другой стороны примечательно, что в римском «Хронографе», первая редакция которого относится к 336 году, недостает имени лишь этого одного Папы, тогда как все остальные, начиная с Луция I, в нём приведены...

Нужно признать, что в определенных кругах в Риме поведение Папы во время диоклетиановых гонений не одобрялось... Возможно, что Папа Марцеллин сумел вовремя укрыться в безопасном убежище, как поступили многие другие епископы. Но не исключено также и то, что при провозглашении эдикта он обеспечил себе неприкосновенность; в римских кругах это сочли бы за проявление слабости, что повредило бы его памяти, вследствие чего он и мог быть пропущен в «Хронографе» (...)»

Папа Либерий (352-366): Когда многие епископы стали приверженцами арианской ереси, находясь также под давлением со стороны императора, Папа Либерий не стал спорить с отлучением непреклонно верного ортодоксии св. Афанасия и согласился с двусмысленной богословской формулой. Позднее он раскаялся в своей слабости, но стал первым из Пап, кто не почитается как святой.

Папа Гонорий I (625-638): Папа Гонорий принял – по крайней мере, косвенно – монофелитскую ересь, был осужден за это своим преемником Папой св. Агафоном и подвергся критике со стороны Папы св. Льва за то, что проявил, по крайней мере, халатность. Хотя его поступки никоим образом не противоречат идее папской непогрешимости – Гонорий не выносил никакого определения ex cathedra, – они принесли Церкви ущерб, дав почву критикам папства. Как говорит «Католическая энциклопедия», – «Очевидно, что ни один католик не вправе защищать Папу Гонория. Он был еретиком – не по намерению, но по факту...»

Папа Стефан VI (896-897): Для печально известного «трупного синода» – события, которое иные историки считают худшим в истории папства – Папа Стефан велел вырыть из могилы тело своего предшественника Папы Формоза, облачить его в папские одеяния и посадить на трон, после чего подвергнуть суду за якобы допущенные им нарушения церковного закона, найти виновным и провозгласить все акты Формоза в качестве Папы недействительными, а сам труп его выбросить в Тибр. Позднее сторонники Формоза низложили Стефана и заточили его в тюрьму, где он был удавлен.

Папа Иоанн XII (955-964): Э. Р. Чемберлин в своей книге «Плохие Папы» так описывает характер Папы Иоанна XII:

«В своем отношении к Церкви Иоанн, похоже, тяготел к намеренному святотатству, выходившему далеко за пределы обычного удовлетворения чувственными наслаждениями. Будто бы темная сторона его натуры понуждала его испытывать самые крайние пределы своей власти, становясь христианским Калигулой, чьи преступления были особенно ужасны ввиду той должности, которую он занимал. Позднее его обвиняли в том, что он превратил Латеран в публичный дом, что он и его шайка бесчестили паломниц в самой базилике св. Петра, что приношения бедняков, возложенные на алтарь, он хватал, как бандитскую добычу.

Он был сверх всякой меры привержен азартной игре, при которой призывал имена тех недостойных веры божков, которых сейчас повсеместно считают за демонов. Сексуальный аппетит его был неутолим – хотя в глазах римлян это представало невеликим преступлением. Что куда хуже – тех, кто оказывался в его постели, он награждал не золотом, а землями». (стр. 43-44).

О его смерти Дж. Н. Д. Келли так пишет в «Оксфордском словаре Пап»: «С ним случился удар, как говорят – в момент, когда он был в постели с замужнею женщиной, и неделю спустя он умер».

Папа Бенедикт IX (1032-1044; 1045; 1047-1048): Бенедикт IX был избран Папой благодаря взяткам, которые раздал его отец. Келли говорит нам, что «даже если допустить преувеличения в рассказах о его личной жизни, она была скандально горяча и распутна». «Католическая энциклопедия» заключает: «Он представлял собой позор для Кафедры Петра».

Папа Иоанн XXII (1316-34): Папа Иоанн XXII учил гетеродоксальному воззрению, будто души блаженных зрят Бога не сразу по смерти, а лишь по воскресении – это называется теорией «сна души». За это его сурово порицали современные ему богословы, и впоследствии он отрекся от этих взглядов. Как и в случае с Гонорием, пример Иоанна не противоречит папской безошибочности: он выражал свои воззрения в проповеди, а не издавая формальное вероучительное заявление. Но, как полагает Джеймс Хичкок в своей «Истории Католической Церкви», «сие остается самым явным в истории Церкви случаем, когда Папа, вероятно, был еретиком» (стр. 215).

Папа Урбан VI (1378-89): Урбан описывается в «Католической энциклопедии» как человек «непостоянный и вздорный», «всё правление которого было чередой несчастий». Кардиналы попытались заменить его другим Папой, Климентом VII, что послужило началом печально известного сорокалетнего Великого западного раскола, в ходе которого сначала эти двое, а затем и третий оспаривали друг у друга папский престол.  Богословы и даже святые разделились. Св. Екатерина Сиенская была среди тех святых, кто поддерживал Урбана, а св. Викентий Феррер – среди сторонников Климента.

Папа Александр VI (1492-1503): Этот Папа из династии Борджиа, имевший множество детей от своей любовницы, печально известен тем, как использовал папство в интересах своего семейства.

Папа Лев X (1513-21): Лев X – это тот Папа, который, как говорят, изрек: «Будем наслаждаться папством, раз Бог дал его нам». «Католическая энциклопедия» говорит:

«Эта фраза хорошо иллюстрирует сладострастную натуру Папы и характерный для него недостаток серьезности. Он не обращал внимания на опасности, угрожавшие папству, и неудержимо предавался развлечениям, которые имел в щедром обилии. Им владела неутолимая любовь к удовольствиям – отличительная черта его семейства. Музыка, театр, искусства и поэзия привлекали его не меньше, чем любого избалованного человека света».

Именно Лев папствовал во время лютерового мятежа, на который отнюдь не сумел разумно отреагировать. «Католическая энциклопедия» продолжает:

«Если обратиться к политическим и религиозным событиям понтификата Льва... то яркое великолепие, которым сияет его покровительство литературе и искусствам, немедля сменяется самым глубоким мраком. Его хорошо известные мирные наклонности превратили политическую ситуацию в нежеланное наследство; он пытался поддержать спокойствие путем увещеваний, которых, однако же, никто не слушал...

Единственный возможный вердикт касательно понтификата Льва X состоит в том, что он был для Церкви неблагоприятен... Уместно говорит фон Реймонт: «Льва X надо в огромной мере винить в том, что вера в чистоту и достоинство папства, в его нравственные и оздоровительные силы и даже в добрые его намерения пала так низко, что старый подлинный дух Церкви можно было объявить исчезнувшим».

Можно привести еще не один пример, но и этих достаточно, чтобы показать, насколько тяжко могут заблуждаться Папы, когда не осуществляют свое экстраординарное Учительство. А если Папы могут тяжко заблуждаться даже в вопросах, относящихся к вероучению и управлению Церковью, понятно без лишних слов, что они могут также тяжко заблуждаться и в делах политики, науки, экономики и тому подобного. Как писал в 1902 году в своей книге «Правда о папских притязаниях» кардинал Рафаэль Мерри дель Валь, –

«Как ни велик наш сыновний долг почтения по отношению ко всему, что [Папа] может сказать, как ни велик наш долг послушания по отношению к велениям Верховного Пастыря, мы всё же не считаем, что всякое его слово безошибочно или что он всегда и во всём прав. Тем паче не мечтаем мы учить, будто он безошибочен или чем-либо превосходит прочих людей, когда он выступает по вопросам научным, историческим или политическим, или что он не может совершать ошибки в своих рассуждениях о современных событиях, касательно лиц и предметов» (стр. 19).

«Даже сегодня епископ может... стараться образумить Папу, который, по его мнению, своим поведением вводит в заблуждение вверенную ему паству... Эта возможность вполне мыслима и никоим образом не уничтожает и не принижает верховенство Папы» (стр. 74).

И, как в 1935 в книге «Дух католичества» писал богослов Карл Адам, –

«Те, кто является на земле посредниками Божия откровения, по закону своего бытия стеснены ограничениями своей эпохи. Стеснены они также и ограничениями своей личности. Их индивидуальный темперамент, образ мышления и характер должны окрашивать – и окрашивают – то, как именно они распространяют истину и благодать Христа...И потому может случиться, и случается, что пастырь и паства, епископ, священник и мирянин не всегда оказываются достойными посредниками и получателями Божией благодати, и, проходя через них, бесконечно святое оказывается порой искажено и извращено. Где люди, там непременно ограниченный взгляд и узость суждения. Ибо талант редок, а гений является лишь тогда, когда Бог его призывает. Выдающиеся Папы, епископы великой духовной силы, гениальные богословы, священники, обладающие незаурядной благодатью, и праведные миряне – всё это не правило, а исключение... Церковь имеет от Бога гарантию того, что не впадет в заблуждение касательно веры или нравственности; но никаких гарантий того, что любой поступок и решение церковных властей будут совершенны и превосходны, у нее нет. Возможна посредственность, возможны даже и дефекты» (стр. 248-249).

Помнить, что Папы не безошибочны в том, в чем они не безошибочны, так же важно для католика, как и то, что они безошибочны, когда выступают ex cathedra. Многие верующие в лучших своих намерениях забывают об этой истине или, может быть, желают ее перечеркнуть. Когда Папы последних времен делали странные или даже откровенно неумные высказывания или поступки, подобные апологеты отказывались это признать. Они завязывались в логические узлы, пытаясь доказать, будто сомнительное заявление или действие на самом деле совершенно невинны, или даже имеют некий глубокий смысл, который мы просто не хотим увидеть. Живи католические блоггеры и поп-апологеты в прежние века, кое-кто из них, вне всякого сомнения, доказывал бы, что восточные епископы, отлученные Папой Виктором, сами виноваты; что Папа Стефан своим трупным синодом хотел преподать нам какую-то высокую духовную истину – просто мы его не послушали; что Либерий, Гонорий и Иоанн XXII на самом деле углубляли наше понимание христианского учения, а не вводили верных в соблазн.

«Политтехнологии» подобного рода лишь выставляют тех, кто ими занимается, на смех. Хуже того: они причиняют тяжкий урон Церкви и душам. Они представляют католичество в оруэлловском духе, как если бы Папа мог щелчком пальцев менять залог веры, внося в него новшества и противоречия ранее определенному. Вера католиков, которые не в силах справиться с подобным когнитивным диссонансом, содрагается. А некатоликов отвращает такая интеллектуальная нечестность, и они думают – ошибочно! – будто чтобы быть католиком, надо стать лицемером.

Трезвая истина же состоит в том, что Христос иногда позволяет Своему Викарию ошибаться: лишь в определенных пределах, но порой – очень тяжко. Почему? Отчасти – потому, что Папы, как и все мы, обладают свободной волей. Но отчасти – именно затем, чтобы показать нам (как выразился кардинал Ратцингер), что «всё это не может быть полностью разрушено», даже руками Папы. Еще раз обратимся к «Католической энциклопедии» в ее оценке итогов Великого западного раскола:

«Грегоровиус, которого никто не заподозрит в чрезмерном почтении к папству... пишет: «Земное царство рухнуло бы; но устроение царства духовного было столь чудесно, идеал папства – столь нерушим, что этот раскол, самый серьезный из всех, лишь послужил примером его неделимости»... Занимающий совершенно противоположную точку зрения де Местр придерживается того же мнения: «То, что было бичом для своих современников, для нас является историческим сокровищем. Оно служит доказательством непоколебимости престола св. Петра. Какая человеческая организация выстояла бы в подобных испытаниях?»

ДОПОЛНЕНИЕ: Многоуважаемый д-р Эдвард Петерс, выдающийся канонист, любезно прокомментировал мою статью в своем блоге. В противоположность тому, что  подразумевается у меня, он утверждает, что «Ordinatio Sacerdotalis» Иоанна Павла II всё же составляет собою осуществление экстраординарного Учительства. Его аргументы весьма убедительны.

среда, 11 ноября 2015 г.

Катехизис о. Ф. Лагери. 3. Атрибуты Бога.



УРОК III
АТРИБУТЫ БОГА

Введение

Посредством доказательств существования Бога, мы вывели несколько атрибутов Бога: Бог есть причина всего, Он необходим, Он – высший интеллект, Он недвижим и является целью существования всего. Исходя из этого, мы может сказать многие вещи о Боге, можем вывести атрибуты, которыми обладает лишь Он. Но какое определение мы могли бы дать Богу?

I. Определение Бога

  • Хорошего определения Бога не существует. Словарь определяет слова, классифицируя их по роду и свойствам. Например, кресло – это стул (род), с подлокотниками (свойство) удобный (свойство).
  • Тем не менее, катехизис пытается дать определение Богу, присваивая Ему род:
    Пример: Бог – это вечный дух
    Бог – это существо бесконечное…
    Но эти первые слова не являются родом:
    - либо потому, что они утверждают что-то негативное, дух есть что-то, не имеющее тела, материи…
    - либо потому, что существо может быть родом, поскольку применимо ко всему, что существует: это скорее свойство, нежели род.
  • Самое лучшее определение Богу дал Св.Фома Аквинский: «Бог есть существо, чья сущность состоит в том, чтобы существовать».
Сущность – это то, чем существо является. У нас есть немедленное понимание того, что есть сущность. Это топливо человеческого разума. Это то, как он функционирует. Когда я говорю о машине, Вы сразу же понимаете, о чем речь. Когда говорю о лошади, о картине, о ручке, Вы сразу же знаете, о чем идет речь. Четырехлетний ребенок уже в состоянии постичь сущность. Можно сказать, что человеческий разум устроен для того, чтобы схватывать сущность вещей. Человеческий разум работает с помощью топлива сущности.
Во всяком существе мы должны различать то, чем оно является (= сущность) и то, что его делает существом (= существование).
Все, что существует приобрело существование. Ничто и никто не получил его от самого себя. Лишь Бог избегает этого вселенского отличия. Он дает существование всему, потому что Он есть само существование, и Его сущность состоит в том, чтобы существовать. Это самое лучшее определение Бога, которое возможно было бы Ему дать, потому что это то определение, что Он дает самому себе на горе Синай Моисею. Когда Моисей спрашивает Его имя, Бог отвечает: «Я есмь Сущий» (Яхве = Я есмь).
Вот почему невозможно постичь, чем является Бог. Наш разум легко постигает сущность вещей, но само существование, саму идею существования ему понять сложно.
Если у Бога лишь есть лишь одна сущность, у Него лишь одна субстанция и одна природа, потому что:
Сущность (существование) = Субстанция (акциденция) = Природа (действие)
Эти три концепции говорят об одной и той же реальности. Но ни в одном существе сущность и существование не являются тождественными (человек может существовать или нет, но его сущность все та же: человек – это разумное животное и т.д.). Сущность также носит название субстанции - то, что превышает существо над конкретными свойствами, называемыми акциденциями (люди могут быть разного телосложения, роста, цвета кожи, но прежде всех этих особенностей человек остается человеком – разумное животное и т.д.). Сущность также может называться природой, когда речь идет о действии (когда Вы идете на охоту, Вы берете с собой собаку, а не кошку или крысу, потому что собака – идеальное животное для сопровождения на охоте, у нее острый нюх, она может атаковать зайца, принести и т.д. – Вы используете природу собаки для помощи на охоте, Вы используете природу собаки, потому что она дает конкретные действия).
У Бога есть лишь одна сущность (существование), лишь одна субстанция (единственная «акциденция» или свойство, которое имеет Бог – это отношения между Личностями Святой Троицы), и лишь одна природа (но существование и действие тождественны в Боге!).


II. Атрибуты Бога (происходящие из его сущности и исходящие друг от друга)

Если кто хочет познать Бога, пусть размышляет над этими атрибутами.
  1. Всемогущество: потому что Бог во всякое время дает бытие всем вещам. Нет ничего, что не находилось бы в Его власти. Это верно как для тех вещей, что существуют, так и для тех, что могли бы существовать. Бог создает из ничего, в то время как люди лишь трансформируют готовые вещи. Тем не менее, Бог не мог бы создать вещи противоречащие Его мудрости (например, квадратный круг, существование несуществующего и т.д.), но это ничем не ограничивает Его могущество, потому что это ограничение происходит от Него.
  2. Вездесущность: Бог находится везде, во всякое время без исключения. Именно потому что Он дает бытие всем вещам, Он присутствует повсюду как первопричина всего. В Боге нераздельны эффективность и сущность. Именно через нее Он присутствует во всех вещах. Это не означает, что Бог есть всякая вещь – это был бы пантеизм (= все есть Бог). Бог бесконечно превышает всякую вещь, в которой присутствует. Однако, мир содержится в Боге, говорил Св. Фома, как содержимое в вазе. Мир есть, скорее, капля воды в бесконечном океане Бога.
  3. Простота: В Боге нет никакого различия, как то присутствует в нас, например (тело и душа, материя и форма, бытие и действие, сущность и существование). Таким образом, Бог – самое простое существо, которое возможно себе вообразить. Здесь также можно отметить, что чем больше кто-то приближается к Богу, тем проще он становится, как Бог.
  4. Бесконечность: Поскольку Бог прост, Он бесконечен. Всякое существо ограничено своей сущностью (если я человек, я не могу в то же самое время быть собакой или зубной щеткой!). Таким образом, я ограничен своей сущностью. Но подобно тому, как сущность Бога состоит в том, чтобы существовать, а не в том, чтобы быть той или иной вещью, у Него нет ограничений, Он бесконечен… (как океан, если бы он не был наполнен водой, а сущностью, без берегов!).
  5. Вечность: Это означает не только то, что Бог существовал всегда и всегда должен существовать, это также означает, что Бог существует абсолютно вне времени. В этом смысле Он единственный вечен. Лишь человек существует во времени…
  6. Время для нас  иллюзия: мера, которую мы отводим движению нашего тела или разума (мы знаем, что когда наш разум пребывает в покое (очень редко), мы находимся вне времени). Таким образом, Бог так же находится с Адамом и Евой, как и с нами, равно как и с теми людьми, которые будут жить в 3000 г. Для Него не существует ни календаря, ни часов. Он видит одновременно и Ваше рождение, и Вашу смерть…
  7. Провидение: Поскольку Бог является конечной причиной всего, так же как и причиной всего бытия, Бог есть Провидение (= видеть вперед). Это означает, что Он ведет каждое существо, индивидуально, к своему концу.
  8. Любовь:  Мы знаем, что Бог есть бесконечный разум, который ничем не ограничен. Он также есть бесконечная Любовь как высшее благо, которое бесконечно любит и передает себя. Бог бесконечно свободен… и остается таким образом бесконечно таинственным!

(продолжение следует)

четверг, 22 октября 2015 г.

Катехизис о. Ф. Лагери. 2. Существование Бога.



Урок II
СУЩЕСТВОВАНИЕ БОГА

У нас есть два способа прийти к выводу и знать с абсолютной точностью, что Бог существует.

I. С ПОМОЩЬЮ НАШЕГО РАЗУМА, ВОСХОДЯ ОТ СОЗДАНИЙ К СОЗДАТЕЛЮ

Это естественный путь, через который многие люди (в особенности греческие философы: Сократ, Платон, Аристотель) пришли и через который ВСЕ люди должны были бы прийти к выводу о том, что Бог существует, если бы не были ослеплены своими страстями.

Мы увидим далее, как Аристотель определяет Бога как мысль мысли, и можем сказать, что он не только сам пришел к тому, что Бог существует, но он был очень близок к тому, чтобы угадать, что у Бога есть Слово, и что Он бесконечно разумен с этим Словом, которое есть Бог.

Для христианина, у которого есть вера, невозможно отвергнуть возможность прийти к Богу этим естественным способом. Церковь определяет эту возможность, и для нас это составляет догмат католической веры, определенный магистериумом Церкви – т.е. христианин не имеет права отвергать возможность доказательства существования Бога:
  • Святой Павел говорит, что люди, которые к тому не пришли, не имеют оправдания, они «безответны» (К Римлянам 1:20), «ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» – т.е., созерцая создания, человек посредством своего разума может прийти к постижению Создателя. И Святой Павел говорит далее в этом послании: «Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но <…> славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, – то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела» (К Римлянам 1:21-24). Таким образом, у людей нет оправдания, если они не познали Творца, не имея другого ресурса, кроме своего разума.
  • Первый Ватиканский Собор определил (конституция «Dei Filius»), что по божественной вере всякий человеческий разум, самому себе предоставленный, может прийти к познанию Бога. Таким образом, атеизм представляет собой чудовищный грех (a-theos = тот, кто отвергает существование Бога).
Не следует смешивать представление о том, имеет ли человек веру, и атеизм. Мы говорим здесь о том, что возможно прийти к познанию Бога через естественный разум. Академик 70-80-х годов, Жан Гиено, писал однажды в статье, опубликованной в газете «Фигаро»: «У меня нет веры. Я бы хотел, чтобы она у меня была. Она утешает, это удобно, верить…, но у меня веры нет» – это правда, что для того, чтобы была вера, нужно много молиться, нужно войти в состояние расположения к принятию благодати Бога и т.д., и т.п. (об этом мы поговорим позже), но если кто говорит, что у него нет веры – пусть. Такой человек не получил благодать веры. Но назвать себя атеистом – это совершенно другое дело, именно потому что он может прийти посредством своего разума к осознанию того, что Бог существует. Он может и должен прийти к этому. Почему же тогда все не приходят к этому осознанию? Потому что факт осознания того, что Бог существует, настолько переворачивает жизнь человека, что именно из-за этой нравственной причины люди медлят. Именно по причине нравственности люди предпочитают игнорировать очевидное существование Бога. Одним словом, разум человека был затемнен первородным грехом, и этот грех испортил нравственность человека настолько, что теперь человек предпочитает отвернуться от признания очевидного. И поскольку у человека нет оправдания, как говорит Апостол Павел, Бог заставляет человека проходить через разные наказания, которые привели бы его вновь на путь истинный. И эти наказания связаны с грехом против природы (см. уже приведенную выше цитату из Послания к Римлянам 1:20-27), потому что атеизм – это чудовищное явление. Мы не судим людей, которые называют себя атеистами, но атеизм сам по себе – это чудовищное явление.

II. С ПОМОЩЬЮ БОЖЕСТВЕННОГО ОТКРОВЕНИЯ

Большая часть людей приходит к Богу именно этим способом. Этот способ наиболее надежный, т.к. человек часто ошибается в своих умозаключениях, особенно учитывая то, что его отягощают страсти и последствия первородного греха, в то время, как Бог есть сама Истина, и когда Он говорит, это не оставляет места для сомнения. Св. Фома Аквинский утверждает:
  • Эта истина дает нам большее знание о Боге, нежели естественный разум, поскольку раскрывает нам Тайны, нашему разуму недоступные (это разумно, так как кто знает больше о Боге, чем Сам Бог?).
Тайна Воплощения, Тайна Троицы, Тайна Благодати, Тайна Искупления и т.д. – человек не может эти Тайны своим разумом постигнуть. Божественное Откровение нам дает знать об этих Тайнах, и мы имеем возможность таким образом, познакомиться с Богом более близко. 
  • Она доступна большему количеству людей.
Люди в большинстве своем слишком заняты в своих повседневных делах, чтобы у них было время сидеть и размышлять о том, есть ли Бог. Сегодня большая часть людей верит в Бога именно потому что Бог говорит с ними через свое Слово, через Божественное Откровение, а не потому что они прошли мыслительный путь, подобный греческим философам…
  • Она спасает людей, т.к. она сама есть жизнь сверхъестественная.
«Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Евангелие от Иоанна 17:3).
Теоретическое знание о Боге, полученное посредством естественного разума, несмотря на свою истинность и неопровержимость, не спасает, в то время как знание о Боге, полученное через Божественное Откровение, открывает врата жизни вечной – это не просто теоретическое знание, но план спасения, предложенный Богом. Св. Павел резюмирует эту доктрину в Послании к Евреям (К Евреям 11:6): во что должен верить первым делом тот, кто приходит Богу? – он должен верить, что Бог существует, «что Он есть», и что «Он ищущим Его воздает». Таким образом, Бог – это не просто теоретическая истина, но это также Спаситель. То есть Бог отвечает нам, когда мы Его зовем. Между нами и Богом происходит обмен. Он предлагает нам план спасения, и нас это спасает.
Религия начинается, когда между человеком и Богом происходит взаимообмен (этот смысл заключен в самом слове «религия», которое происходит от латинского слова «religare», что означает «воссоединять», мы воссоединяемся с Богом). Просто знание о том, что Бог существует, не спасает человека, не меняет его, и именно здесь важна роль Откровения. Человека спасает личный опыт общения, который он имеет со Христом (Евангелие от Иоанна 17:3), и это уже тогда не теория, это практика.

Доказательства существования Бога

Христианин, благодаря знанию, переданному Откровением и Магистериумом Церкви, как было сказано выше, не имеет права отвергать возможность доказать, что Бог существует, посредством естественного разума. Приведенные ниже доказательства (по св. Фоме Аквинскому) отталкиваются всегда от внешнего мира, единственного доступного для нашего знания. Все, что мы знаем, мы получаем через наши органы чувств (зрение, слух, обоняние, вкус, осязание), и, следовательно, эти доказательства имеют целью привести от созданий к Создателю.

Были попытки доказать существование Бога, отталкиваясь не от ощутимого, внешнего мира, но от идеи о Боге. Такой подход использовал св. Ансельм (Учитель Церкви XI века), например, и он называл свое доказательство «онтологическим», хотя таким оно не являлось. Оно имеет дело с концепцией Бога и не отталкивается от конкретного знания. Это доказательство можно суммировать в виде следующих силлогизмов:
М: Бог – это величайшее существо, что я могу познать или вообразить. (Бог бесконечный, бессмертный, совершенный, Он обладает ВСЕМ)
Мi: Бог и Его существование представляет собой нечто большее, чем Бог без Его существования.
Вывод: Бог существует.
Это доказательство очень слабое, потому что оно отталкивается не от реального мира, но от идеи о Боге, которая, какой бы удивительной она не была, остается всего лишь идеей. Второй силлогизм точно так же представляет собой только идею. Правильным выводом в этом случае было бы сказать, что Бог и Его существование есть концепция более великая, чем концепция Бога без Его существования – это да. Но о существовании Бога это ничего не доказывает.

Декарт в своем произведении «Рассуждение о методе» придерживается только лишь этого доказательства, приведенного св. Ансельмом, несмотря на то, что получил образование у иезуитов и прекрасно знал схоластику. Ему это подходило. Декарт в начале своего труда говорит о том, что он сомневался во всех вещах до тех пор, пока он не пришел к идее, конкретной и чистой – «Я мыслю, следовательно я существую». Декарт отталкивается всегда от мысли, чтобы прийти к бытию. Однако от мысли невозможно прийти к бытию. Необходимо отталкиваться от реальности. Доказательство Св. Ансельма является слабым, но у него есть и сильная сторона – это доказательство apriori, а не aposteori, как мы увидим далее.

Доказательства существования Бога, будучи очевидны, тем не менее, доступны не каждому. Существует два вида доказательств: apriori и aposteori. Apriori – доказательство от причины к следствию. Aposteori – наоборот, от следствия к причине. Математическое доказательство 2 + 2 = 4  – это доказательство apriori, потому что мы видим как две единицы плюс две единицы (причина) дает нам четыре единицы (следствие). Никому не приходит в голову оспорить эту истину. Все математические доказательства – это доказательства apriori, и человеческий разум легко воспринимает их.

Однако, даже являясь точными, доказательства существования Бога не имеют математического характера. Математическое доказательство ведет от причины к следствию (2 + 2 = 4; если Петр никогда ничего не понимает, значит он глуп…), но у Бога нет производного, потому что Он является причиной всего.  Доказательства существования Бога – это доказательства aposteori, от следствия к причине, они убедительные, но сложнее воспринимаются человеческим разумом, и эти доказательства имеют философский характер.
Итак, приступим к обсуждению этих доказательств. Святой Фома называет эти доказательства «путями», а не «доказательствами», так как доказательство одно и то же в каждом из этих случаев, лишь подходы, пути, отличаются. Это походит немного на пять дорог, которые все ведут в одно место.

Это размышления сложные, но на них можно полагаться, и хорошо, что они существуют, так как мы помним, что Священное Писание утверждает возможность прийти к выводу о существовании Бога, опираясь лишь на естественный разум.

a) Доказательство через производящую причину (например, столяр – производящая причина стола):

Всякое существо имеет производящую причину (морковь происходит от моркови, кошка от кошки, часы от часовщика, мировой рекорд прыжка в высоту от чемпиона и т.д.);
Если я вдруг решу заявить, например, что у меня есть часы, которые появились сами по себе и которые никто не изобрел, вы сочли бы меня сумасшедшим.
В серии производящих причин невозможно продолжать до бесконечности (курица произошла из яйца, яйцо произошло от курицы и т.д… Если я найду что-то, что объясняет существование курицы, я найду также объяснение существования яйца и наоборот, иначе я ничего не найду).

Необходимо, чтобы существовало Нечто или Некто, кто являясь причиной существования других, сам не имел такой причины: ЭТОТ НЕКТО ЕСТЬ БОГ И ТОЛЬКО БОГ.

b) Всякое существо приводится в движение другим: (машина двигателем, воздух – ветром, ветер – атмосферным давлением, кровь – сердцем и т.д.) без исключения.

Здесь также невозможно продолжать до бесконечности (тот же аргумент);
Здесь так же нельзя не упомянуть гипотезу Большого Взрыва (предложенную, кстати, бельгийским священником о. Жоржем Леметром). Большой Взрыв не объясняет ни в коей мере существование мира, потому что чтобы он имел место, до него уже должно было что-то быть, и даже если эта гипотеза была бы правдива, кто-то должен был  привести материю в действие, «нажать на кнопку».
Необходимо, чтобы существовало Нечто или Некто (Бог), кто давал бы движением всем остальным существам, не получая это движение самому (пример: мы не можем пошевелить даже мизинцем без Бога!!!).

c) Во Вселенной существует порядок: «Ты все расположил мерою, числом и весом» (Книга Премудрости 11:20), иначе не было бы науки: планеты, приливы и отливы, человеческое сердце, клетки.
Вот почему наука имеет бесконечный простор для развития. В то время как раньше считалось, что самой маленькой частицей является атом, сегодня ученые обнаружили около 150 частиц внутри него, что демонстрирует грандиозный и непревзойденный порядок! Когда мы знаем, что внутри самой маленькой клетки находится библиотека более крупная, чем библиотека Ватикана, мы не можем не восторгаться!
и порядок в чем-то всегда устанавливается разумом, он не появляется сам по себе.
Представим себе маленького мальчика, который перед тем, как пойти в школу, оставил в своей комнате большой беспорядок. По возвращении домой он обнаружил комнату убранной, кровать застеленной, все игрушки на месте и т.д. Он подошел к маме и спросил: «Ты убрала мою комнату? Спасибо», – но мама ответила бы: «Нет, это не я». К сестре подошел, спросил, но и сестра сказала, что это не она. Мальчик в недоумении: «Горничная убрала мою комнату?» – всегда ответ нет. Потом старший брат ему все же объяснил: «Никто не убирал твою комнату. Просто случилось так, что открылось окно, и подувший ветер расставил все на место: застелил твою кровать, убрал игрушки, закрыл колпачком зубную пасту, вытер пыль и т.д.». Кто поверит в такое объяснение?
Сегодня утром Вы навели порядок в комнате, застелили свою постель. Если Вы верите, что окно открылось и это сделал ветер – Вы СУМАСШЕДШИЙ!

Бог есть также сверхъестественный разум, который установил удивительный порядок во всем, что мы видим во Вселенной.

d) Ни одно существо не имеет в самом себе причину существовать: мы говорим, что оно контингентно, а не необходимо (Если бы Петр не открыл дверь, она была бы закрыта. Если бы Ваша мама была монахиней, Вы бы не существовали. Если бы мы не изобрели двигатель, колесо, мы бы по-прежнему ездили верхом. Если бы люди жили хорошо, не было бы СПИДа, и т.д.).
Сартр в своем труде «Тошнота» очень точно это подметил. Он описывает человека, который сидит на скамейке, поднимает камень, и он, преувеличивая, называет этот камень существом бесполезным, абсурдным. Но в то же самое время он отмечает, что это существо контингентно, т.е. у него нет никакой причины существовать. Интуиция в этом вопросе Сартра не подвела. Но он заходит слишком далеко, считая, что если существо не имеет в самом себе причины существовать, это значит, что у него нет вообще никакой причины существовать – в этом он ошибся.
Если ни одно существо не имеет в самом себе никакой причины существовать, значит причина его бытия лежит в другом существе.
Ваш младший брат или сестра, которых у Вас нет, не имеют никакой необходимости существовать, так же, как и Вы. Эту причину существования Вы имеете в другом – в Боге. Иначе, если ни одно существо не имеет в самом себе причины существовать и не имеет ее в другом – тогда мы могли бы воскликнуть вместе с Сартром, что все существование абсурдно!
Если ни одно существо не имеет в самом себе причину существовать, не является необходимым, но контингентным, нужно, чтобы было Что-то или Кто-то (Бог), кто имел бы причину своего существования в самом себе. Бог – единственный, кто абсолютно необходим. ОН ЕСТЬ.

e) Всякое существо имеет цель или конечную причину (ключ сделан для отверстия, бензин для машины, часы – чтобы показывать время, поезда – для путешествий, и т.д… даже зло!!!). Таким образом, существа, сотворенные одни для других, не могут иметь все вместе целью одного из них или всех вместе. В этом случае не существовало бы конечной причины, т.е. получается, что каждое существо такую конечную причину имеет. Этой конечной причиной, целью существования всего творения, является Бог. Иначе все является бессмысленным. Тот же процесс объяснения: ключ сделан для замочной скважины, замочная скважина для того, чтобы закрывать дверь, дверь для… и т.д. То есть должно существовать что-то или кто-то, кто имеет цель или конечную причину в самом себе – это существо есть Бог.

Заключение

Посредством этих пяти доказательств мы узнаем множество вещей о Боге: ОН СУЩЕСТВУЕТ, ОН есть ПРИЧИНА ВСЕГО, ОН НЕДВИЖИМ, ОН есть ВЫСШИЙ РАЗУМ, ОН АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМ, ОН является ЦЕЛЬЮ БЫТИЯ ВСЯКОГО СУЩЕСТВА.

В следующем уроке мы рассмотрим, что из этого размышления мы можем вывести и другие характеристики Бога, которые мы называем АТРИБУТАМИ.

(продолжение следует)

понедельник, 5 октября 2015 г.

Катехизис о. Ф. Лагери. 1. Католическая доктрина.

Приступаем к публикации в нашем блоге катехитических материалов французского священника о. Филиппа Лагери. Отец Лагери (Laguérie) родился в 1952 году. Окончив семинарию в Эконе, он был рукоположен в священный сан монс. Марселем Лефевром в 1979 г. и на протяжении многих лет состоял в Братстве св. Пия X. В 2006 г., урегулировав свое каноническое положение, он вместе с рядом других клириков основал Институт Доброго Пастыря, получивший от Папы Бенедикта XVI статус института понтификального права, подчиненного Святому Престолу через комиссию «Ecclesia Dei». О. Лагери ведет личный блог на сайте Института, а также выступает с циклами бесед на темы католической веры. На нашем сайте они будут сопровождаться конспектом на русском языке, который готовит г-жа Наталья Григораш. - Редакция.



Урок 1.
КАТОЛИЧЕСКАЯ ДОКТРИНА
Введение

Первый вопрос, который нам следует рассмотреть – это кто такой католик. Для того, чтобы иметь право называть себя католиком, нужно подчиняться трем условиям.

Католик – это тот, кто будучи крещеным исповедует католическую веру и подчиняется авторитету Церкви.

Три условия необходимы:

Крещение ≠ язычник
Называть себя католиком может тот, кто крещен – это первое условие (в противоположность некрещеным, язычникам).

Вера (первая Теологическая добродетель) ≠ еретик
Предполагается, что тот, кто был крещен, уже имеет веру . В реальности же многих крестили, но не все сохранили веру. Тот, кто крещен, но веры не имеет, не может называть себя католиком. В этом случае человек будет считаться апостатом, так как он отвергнул свою веру.

Признание Авторитета ≠ схизматик
Невозможно быть католиком в одиночестве. Иисус Христос объединил верующих в Церковь, в Апостольскую Католическую Римскую Церковь, как мы это и увидим позднее. Это минимальное требование для крещеного человека, который имеет веру – признавать эту истину веры, что Иисус Христос хотел, чтобы христиане были в Его Церкви.

Во что мы как христиане, крещеные, католики должны верить?

Мы должны верить в Откровение Бога и в то, чему Церковь нас учит. Мы верим не в две разные вещи: в Откровение и в то, что учит Церковь, НО мы верим ТОЛЬКО в то, что явил Бог в Откровении. Мы верим в Слово Божье. И мы верим в то, что Бог нам явил в Откровении, ПОТОМУ ЧТО Церковь нас этому учит. Это очень важно понять. Единственная гарантия, которая позволяет нам верить в то, что то, что мы называем Откровением, действительно было дано нам Богом и требует веры – это учение Церкви.

I. В Откровение Бога… (Церковь не может требовать веры во что-то, что Бог не явил в Откровении; Католическая Доктрина является более широкой, чем Откровение, потому что она предполагает все необходимые истины для защиты этого Откровения; Откровение завершилось со смертью последнего Апостола (Святого Иоанна) ок.100 г. н.э.)

1. Определение: Откровение – действие Бога, направленное на передачу знания – по своей собственной инициативе – об истинах Царства Небесного. Церковь не решает, что является Откровением, а что не является.

2. Источники: Для этого Церковь черпает из двух источников (или каналов) Откровения. Именно в них Откровение и содержится. Эти два источника представляют собой:

a. Священное Писание – собрание книг (72 книги), написанных под руководством Святого Духа, и которые не содержат ни одной ошибки (существует множество мест в самой Библии, где об этом говорится).

Библия содержит 45 книг Ветхого Завета и 27 книг Нового Завета. 45 книг В.З. делятся на 3 категории: исторические книги, повествующие историю спасения (Пятикнижие Моисея, Книги Царств и т.д.); книги мудрости (Псалмы, книга Иова, Песнь Песней, Екклесиаст и т.д.); пророческие книги (16 книг: 4 главных пророка – Исаия, Иеремия, Даниил, Иезекииль и 12 малых). Новый Завет (4 Евангелия, где рассказывается жизнь Иисуса Христа четырьмя разными авторами: Матвей, Марк, Лука и Иоанн; Деяния Апостолов, где рассказывается жизнь первых десятилетий Церкви; Послания: 14 посланий Св. Павла – Послание Римлянам, 2 Послания Коринфинам, Послание Филипийцам, Послание Галатам, Послание Колоссянам, Послание Ефесянам, 2 Послания Тессалоникицам, 2 Послания Тимофею, Послание к Титу, Послание Филимону и Послание Евреям; 2 Послания Св. Петра; 3 Послания Св. Иоанна; Послание Иакова; Послание Иуды; Откровение Иоанна Богослова).

b. Устная Традиция (Учение Веры, переданное епископами со времен Апостолов до наших дней).

Не все, что сказал Бог, было записано. Многое было передано из уст в уста. Это составляет традицию. Сюда относятся многие вещи, касающиеся литургии; кроме того Церковь определяет время от времени истины, открытые нам Богом, но не содержащиеся в Библии (например, догмат о Непорочном Зачатии, Успение Девы Марии). Устная Традиция имеет преимущество перед Священным Писанием, потому что она зародилась раньше. Христиане долгое время не имели Священного Писания, но были христианами, и у них была вера, тем не менее. И если бы нам пришлось выбирать между двумя из приведенных источников, то мы скорее могли бы обойтись без Священного Писания, нежели без устной традиции, потому что Священное Писание есть не что иное, как устная традиция, которая была позднее записана.

В этом смысле всякий католик является традиционалистом, потому что придерживается традиции, и невозможно быть католиком, ее отвергая.

3. Этапы Откровения. Бог говорил с людьми в течение трех периодов:

• Примитивное Откровение (данное первым людям: Адаму и Еве).

Первые люди были не рыбы, и не обезьяны, но прекрасные создания, уравновешенные во всех отношениях. Все существующие традиции самых разных цивилизаций подтверждают, что существовал золотой век, когда жизнь людей в самом начале их существования была гармоничной (например, в греческой традиции предлагается история Пандоры, которая жила в мире, исполненном счастья, пока не открыла ящик и не впустила зло в мир). Лишь с тех пор, как грех вошел в мир, человек стал деградировать. Книга Бытия сообщает нам, что каждый вечер Адам и Ева беседовали с Богом. И эти люди не жили в пещерах (жизнь в пещерах началась после появления первородного греха). Во всех традициях всех культур встречается история Вселенского Потопа. Примитивное Откровение – это истины, которые все люди знают.

• Моисеево Откровение (Моисей и пророки).

Бог, чтобы исправить разврат человеческой природы, направляет к людям своих пророков, начиная с Авраама.

• Христианское Откровение, вершина и завершение Откровения (Наш Господь Иисус Христос и Его Апостолы) – Со смертью Святого Иоанна Откровение завершилось.

II. …и тому, чему Церковь нас учит. Только Церковь может говорить, не ошибаясь, о том, что содержится в Откровении. Она осуществляет это через свой Магистериум (как учитель у доски: мы верим в то, что написано на доске, потому что учитель нам на это указывает).

Если мы поймем, что такое Магистериум, мы поймем роль Церкви для христианина. Церковь говорит: «Внимание! Вот это Бог явил в Своем Откровении и в это следует верить!». Кому мы верим? Учителю или тому, что учитель говорит? Тому, что учитель говорит и чему учит. В этом и состоит роль Церкви. Она объясняет нам Откровение. Без Церкви христианам было бы невозможно выжить. Каждый взял бы Священное Писание и, как это часто имело место быть на протяжении истории, объявил затем: «Вот во что следует верить!». Например, Лютер, который появился в XVI веке, выдумал невероятный тезис о том, что мы попадем на Небо только благодаря тому, что имеем веру. В то время, как это правда, что вера является принципом спасения,  – и в этом Лютер не ошибся – его заблуждением была идея о том, что человек может жить, как угодно, и даже очень плохо, без всякого раскаяния и быть спасенным Господом, тем не менее, только лишь потому, что он имеет веру (причем, чем больше он грешит, тем больше эта вера имеет смысл) – это не поддается никакой логике! Лютер обладал отличной аргументацией. Многие из высказываний Св.Павла были интерпретированы им так, что не оставляли почвы для сомнения, так что создавалось впечатление, что Лютер прав. К счастью, Церковь показала, что в этом Лютер неправ, и что Бог совсем не это знание дал нам в Своем Откровении.

Магистериум Церкви незаменим. Если бы его не было, Церковь давно бы распалась и впала в самые худшие ереси и ошибки, но только потому что Магистериум существует, Церковь учит нас сегодня тем же истинам, что и в первые века после своего зарождения. Именно поэтому абсолютная полнота истины, открытой нам Богом, содержится в Католической Церкви.

III. Католическая доктрина содержится в Катехизисе.

1. Определение: катехизис – это простое изложение католической доктрины. Он не доказывает то, что он утверждает; в противном случае это была бы теология (наука, которая доказывает). Также, он не приводит источники.

2. Катехизис включает три части:

• Догматы (истины, в которые необходимо верить) – ВЕРА
Если мы ни во что не верим, мораль невозможна, потому что истина для нас не существует. Истина христианина-католика лежит в Откровении Господа.

• Средства спасения (благодать, молитвы, Таинства) – НАДЕЖДА
Эта часть отсутствует в других религиях, которые обыкновенно состоят из основных догматов и морали. Будь то ислам, иудаизм и т.д. – в них нет этой части. Цель католической религии стать единым с Богом, жить вместе с Ним, вступить с Ним в отношения взаимной любви, и Христос нам оставил для этого средства.

• Мораль (заповеди или добродетели) – ЛЮБОВЬ
Если мы поступаем хорошо, то только потому что любим Бога, иначе наши хорошие поступки просто не имеют смысла.

3. Катехизис и теология (и то, и другое предполагает веру, теолог, который ее утратит, перестанет быть теологом и даже христианином!). Теология – это наука (= точное знание, полученное, исходя из причинно-следственных связей). Ее целью является доказать то, что она утверждает, полагаясь на источники (Магистериум, Традиция, Священное Писание, отцы Церкви, каноническое право и даже естественный разум).

4. Катехеза – это устное обучение доктрине, которое имело место вплоть до Тридентского Собора (1550 г.) ; до этого не существовало катехизиса. Катехизис – это книга, где содержится в письменном виде устное обучение доктрине = например, тридентские катехизисы, катехизисы св.Пия Х, диоцезальные катехизисы…

5. Символы: символом (с греческого «краткое содержание») веры называют краткую формулировку католической веры. Официально в Церкви существует три символа веры:

a. Апостольский символ веры: как показывает название, он достался нам от самих Апостолов. Это самый древний и самый почитаемый, так же, как и самый короткий из существующих символов. Это формулировка веры крещения (его произносят, например, в начале молитвы Розария).

b. Никейский символ веры: сформулирован на Никейском соборе (в 325 г. против Ария); он уточняет догмат божественности Иисуса Христа. Этот символ читают или поют на воскресной Мессе.

c. Символ Святого Афанасия: (епископ Александрии в IV веке). Это символ уточняет снова центральный догмат божественности Иисуса Христа. Его обыкновенно используют в воскресной литургии часов (первый час).

Катехизис следует порядку Апостольского символа веры…
и именно этому порядку будет следовать данный катехизис!

(Продолжение следует)

воскресенье, 20 сентября 2015 г.

Лицом ко Кресту

Автор статьи, которую мы предлагаем вашему вниманию, принадлежит к Халдейской Католической Церкви. Это одна из Восточных Католических Церквей, восстановившая полноту общения со Святым Римским Престолом в середине XVI века (современная иерархия восстановлена в XIX в.) В Османской империи и затем в пришедших ей на смену арабских государствах халдо-католики неоднократно подвергались жестоким гонениям. В наши дни их численность, по оценкам, составляет около полумиллиона человек. Как и весь ассирийский народ, к которому они принадлежат, халдеи расселены по всему свету.

Богослужебный обряд Халдейской Католической Церкви относится к восточно-сирийской литургической семье, сложившейся в первые века христианства на территории Парфянской, а затем Сасанидской империи. В наше время он претерпевает попытки реформирования «в духе современности» с максимальным приближением к латинскому Novus Ordo, которые, однако, не всегда встречают одобрение со стороны верных. Статья Ричарда Кассаба, опубликованная на английском языке на частном халдейском сайте Kaldaya.net – яркий пример полемики по одному из ключевых для современности литургических вопросов. Полагаем, что она будет интересна и российским католикам всех обрядов. – Переводчик.

Лицом ко Кресту

Ричард Кассаб

В страхе, смятении, унынии ждали воины-шотландцы начала битвы на Стерлингском мосту. Некому было возглавить их. Некому было повести их в бой, дав им смелость сразиться с англичанами. И тут появился – верхом на коне, в окружении своих ближайших друзей – Уильям Уоллес. Зная, как нужна шотландцам отвага и как не хватает им вдохновляющих слов, он выехал вперед, повернулся лицом к войску и стал говорить о том, что значит эта битва и почему они должны сражаться. Закончив недолгую речь, Уоллес вновь развернул коня – теперь оказавшись спиною к шотландскому воинству – и, встав во главе солдат Шотландии, повел их к победе.

Не знаю, кто счел бы «невежливым» то, что предводитель повернется к людям спиной, если ведет их к какой-то цели и сам идет впереди. Вполне естественно для того, кто ведет за собою других, иметь их за своей спиною. В фильме «Храброе сердце» мы несколько раз видим, как Уоллес ведет своих людей в бой. И ни разу он при этом не располагается лицом к ним. Значит ли это, что ему нет дела до следующих за ним? Конечно, нет – наоборот! Он хочет, чтобы они сосредоточились на цели, ждущей их впереди, а не на нем самом. Так что хотя формально можно сказать, что Уоллес «повернулся к народу спиной», честнее было бы заметить, что он вместе со своими людьми обращается лицом к цели.

«Храброе сердце» – всего лишь кинофильм, но в любом сценарии, самом фантастическом или самом реалистичном, глупо было бы вообразить себе кого-то, кто ведет людей к какой-то цели, при этом повернувшись к ним лицом. Предводители обращаются к народу только тогда, когда в этом есть смысл. Вспомним еще раз сцену, когда Уоллес произносит перед воинами речь, чтобы вселить в них отвагу. Само собой, он делает это, обратившись к ним. Когда говоришь с кем-то, естественно и логично повернуться к нему. Будь то приветствие, беседа, деловой разговор или даже совместный обед – естественным и типичным будет расположиться лицом друг к другу. А касается ли это литургического богослужения?

Поскольку целью Мессы является поклонение Богу, то и направление, в котором священник должен вести, а народ – следовать за ним, это направление к Богу. Необходимости смотреть на священника нет, поскольку не ему, а Богу мы поклоняемся, вознося хвалу. И не с народом беседует священник во время евхаристической молитвы. Так что же в это время происходит? Почему священнику нет смысла оборачиваться к прихожанам? В своей книге «Дух литургии» Папа на покое Бенедикт XVI, в то время – кардинал Ратцингер, очень хорошо объясняет это, говоря: «...общее обращение к востоку во время Евхаристической молитвы сохраняет свою важность. Речь идет не о случайных обычаях, а о самой сути Литургии. Смотреть на священника не обязательно.

А вот на Господа – непременно нужно»[1]. И потому неудивительно, что с самых древних времен священник во время основной части Мессы всегда обращался к востоку. И хотя эта традиция восходит к самой глубокой древности, Папа на покое Бенедикт обосновывает необходимость следовать ей отнюдь не «романтикой» старых дней и «ностальгией» по ним. Напротив – во всей главе, посвященной этой теме, он объясняет, что обращение к востоку означает взгляд, устремленный к Богу, и позволяет «вновь обрести нечто важное».

«Важно», «естественно», «логично» – все эти слова вполне уместны, когда объясняешь, в какую сторону лицом должен стоять священник во время Мессы. И хотя Второй Ватиканский Собор позволил (отнюдь не потребовал!), чтобы священники латинского обряда во время Мессы располагались лицом к народу, к Церквам восточных обрядов, в том числе к халдейскому, это никогда не относилось и не должно было относиться. Собственно говоря, официальные руководства по применению норм Канонического Права прилагают все усилия, чтобы указать самым ясным и недвусмысленным образом: «Подобная практика [т. е. молитва лицом на восток. – прим. пер.], которой во многих Восточных Католических Церквах угрожает новое, недавнее латинское влияние, имеет, таким образом, подлинную ценность и должна сохраняться как истинно созвучная восточной литургической духовности»[2].Современному человеку она, быть может, не покажется имеющей «подлинную ценность» или «истинно созвучным» с нашей духовностью. «Бог повсюду, – скажет такой оппонент, – так какая разница, куда смотреть?» Занимать такую позицию значит пренебрегать авторитетом и мудростью Церкви. Вместо того, чтобы игнорировать Церковь, лучше задаться вопросом: «Почему Церковь говорит об этом так ясно? Почему она объявила непослушание вне закона?» Именно потому, что противники этого великолепного жеста намеренно (или же по невежеству) добились почти что полного его исчезновения, Церковь сочла необходимым внести его в Каноническое Право, дабы защитить от утраты прекрасное достояние, принадлежащее всей Вселенской Церкви. Мы говорим здесь, конечно, не только о научном анализе Папы на покое Бенедикта, но и о том, что Церковь распорядилась защитить то, что сочла ценным.

Сия традиция обращения лицом ко Кресту – не просто нечто естественное, историческое и законное в Халдейской Церкви, но и явно и очевидно основана на Писании. Учитель Церкви св. Иоанн Дамаскин так подводит итог библейского свидетельства:

«Итак, так как Бог есть духовный свет (1 Иоан. 1, 5) и Христос в Писании называется Солнцем правды (Мал. IV, 2) и Востоком (Зах. III, 8), то и должно посвятить для поклонения Ему восток. (...) И еще Писание говорит: насади Бог рай во Едеме на востоцех и введе тамо человека, егоже созда (Быт. II, 8) (...) И скиния Моисеева имела завесу и чистилище на восток; и колено Иудино, как имевшее предпочтение пред другими, располагалось на восток; и в знаменитом храме соломоновом врата Господни находились на востоке. Но и Господь распятый взирал на запад, и таким образом мы поклоняемся, устремляя к Нему взоры. И восходя (на небо). Он возносился к востоку, и так Ему поклонились апостолы, и Он такожде приидет, имже образом видели Его идуща на небо (Деян. I, 11), как сказал и Сам Господь: Якоже молния исходит от восток и является до запад, тако будет и пришествие Сына человеческого (Матф. XXIV, 27)»[3]

Список библейских отсылок у св. Иоанна не исчерпывающий, но достаточный, чтобы дать читателю представление о том, в каком направлении стоит обращаться для почитания Бога. Проигнорировать свидетельство Писания в этом вопросе было бы трагично. Посмотрим на последнюю из приведенных цитат. Этот стих прямо связан со Вторым Пришествием Иисуса: «Как молния исходит от востока...» (Мф. 24:27). Что столь ценное для ранних христиан утратили в своем мировоззрении мы, сегодняшние? Именно Его Второе Пришествие, символически подобное восходу солнца, которого мы ожидаем, глядя на восток. Итак, мы молимся Ему, обращаясь к востоку, в том направлении, куда Он ушел и откуда придет вновь. И даже там, где храм в силу своей архитектуры не приспособлен для молитвы лицом на восток, Папа на покое объясняет, что «крест может послужить „востоком“ веры», становясь общей точкой сосредоточения внимания священника и молящейся общины. Сколь выразительное описание нашего способа богопочитания, библейски и исторически восходящего от Ветхо- и Новозаветных времен к нынешней надлежащей форме литургического служения!

Понимание его важности – вопрос далеко не только послушания церковному учительству. Дело не только в том, чтобы следовать установленным правилам. Рядовые пехотинцы выполняют предписания устава потому, что обязаны это делать; воины же – потому, что верят в эти предписания. Чтобы поверить в это драгоценное сокровище, очень важно понимать, что литургия, и особенно – литургия Евхаристии, это не разговор между священником и народом, а диалог между Церковью и Богом. Давайте же поймем это, как понял святой Августин, который, произнеся обращенную к народу проповедь, говорил затем: «Conversi ad Dominum Deum» («Обратимся ко Господу Богу»)[4]. Этот символический жест, как и многое другое в литургии, претворяется в самый надлежащий, естественный, законный, исторический и библейский способ богослужения, а значит – в то, что наша Церковь призвана защищать и чему призвана следовать. С этим пониманием становится ясно как день и ночь, как именно Церковь должна поступать. Халдейская литургия требует, чтобы священники обращались лицом ко кресту, но оглядитесь по сторонам, и вы увидите, что почти во всех халдейских епархиях это указание нарушается. Что причиной тому – недостаток знания истории, Писания, церковного законодательства или чего-то еще – непонятно. Но это и неважно. Налицо чрезвычайное количество пренебрежения и злоупотребления в вопросе, который совершенно ясен, важен и содержателен. Следовательно, каковы бы ни были причины этому, мы должны молиться, чтобы наша Церковь обрела послушание и веру в то, за что она все эти века сражалась и проливала свою кровь – а именно в нашу литургию.



1 Joseph Cardinal Ratzinger, The Spirit of the Liturgy (pg. 81). Русский перевод этой главы см.: www.unavoce.ru/library/ratzinger_ad_orientem.html

2 Section 107: APPLYING THE LITURGICAL PRESCRIPTIONS OF THE CODE OF CANONS OF THE EASTERN CHURCHES. Русский перевод этого раздела инструкции см.: blog.unavoce.ru/2010/01/blog-post.html

3 Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Книга IV, глава 12. Перевод цитируется по изданию: Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры.— Москва, 1992. — Настоящее издание вопроизводит текст по 1-му тому "Полн. собр. творений" Св. Иоанна Дамаскина, 1913 года.

4 www.preces-latinae.org/thesaurus/Pater/CadDD.html

вторник, 1 сентября 2015 г.

Видео - лучшие моменты семинара Ars Celebrandi 2015



2-й литургический семинар "Ars Celebrandi" прошел в Польше, в деревне Лихень Стары (неподалеку от Конина, Великопольское воеводство) 16-23 августа. Участники могли усовершенствовать навыки служения Св. Мессы и министрантского дела, а также принять участие в различных музыкальных мастерских. Среди организаторов семинара – ассоциация Una Voce Polonia.

Фотоотчеты о трех днях семинара можно найти на его официальном сайте.

вторник, 11 августа 2015 г.

Интервью еп. Шнайдера сайту «Adelante la Fe»

Епископ Атаназий Шнайдер дал пространное интервью испанскому сайту «Adelante la Fe», в котором высказал свою точку зрения на кризис в Католической Церкви, II Ватиканский Собор, современные литургические практики и диалог с Братством св. Пия X. Перевод свящ. Георгия Стасюка, первая русская публикация – «Свободная католическая газета».

Adelante la Fe: Будучи секретарем Конференции епископов Казахстана, вы в 2005 году принимали участие в Синоде о Евхаристии. Ваше выступление было сосредоточено на ваших детских воспоминаниях о должном отношении к Святому Причастию, и вы привели в пример двух священников, блаженного Алексия Зарицкого, претерпевшего мученичество, и о. Яниса Павловского. Ваше Преосвященство, что вы помните о вашем детстве и об этих священниках? 

Монс. Шнайдер: О блаженном Алексие Зарицком у меня есть свидетельства моих родителей, которые знали его лично. Моя мама часто говорила нам: «Дети мои, никогда в жизни я не видела более святого священника, чем отец Алексий». Мои родители часто упоминали о таких его качествах: он был очень кротким и понимающим, но в то же время он без всяких компромиссов учил людей полноте истины Закона Божьего. Он посвятил себя спасению душ, доходя до пределов своих физических сил (порой он не ел целый день, потому что непрерывно слушал исповеди). В своих проповедях блаженный Алексий часто говорил, что мы должны хранить чистоту сердца и верность нашей католической вере. О. Яниса Павловского я знал лично, он был моим приходским священником в Эстонии в течение четырех лет. Это он выслушал мою первую исповедь и дал мне Первое Святое Причастие. Он служил Святую Мессу с таким благочестием и почтением, что это оставило в моей душе глубокое и неизгладимое впечатление. Все его слова и жесты излучали святость. Когда в возрасте двенадцати лет я впервые почувствовал в своей душе влечение к священству, в моей памяти сразу же возник святой лик этого священника. Он был поистине человеком Божиим. Я получил великую благодать встретить его в Риге после того, как не видел его в течение 27 лет. Ему было уже 86 лет, но у него всё еще было то же самое свежее и духовно сияющее лицо. Три дня, которые я провел вместе с ним, были для меня своего рода духовными упражнениями. Он помогал мне надевать литургические облачения и прислуживал мне во время Мессы с простотой и смирением маленького министранта.

Adelante la Fe: В вашей книге «Dominus est», изданной в Ватиканском книжном издательстве в 2008 году, вы размышляете о своем детстве во время коммунистического преследования и делаете некоторые замечания относительно истории и литургии Святого Причастия. Каким образом практика принятия Причастия в руку ослабила веру в Реальное Присутствие Господа Нашего Иисуса Христа в Евхаристии? 

Монс. Шнайдер: Когда в 1973 году моя семья покидала Советский Союз и прощалась с о. Янисом Павловским, он дал нам такое наставление: «Когда вы приедете в Германию, пожалуйста, не ходите в церкви, где Святое Причастие дают в руку». Когда мы услышали эти слова, бы были глубоко потрясены; мы не могли даже представить себе, что Божественное и Пресвятое Таинство может приниматься таким банальным способом. Ныне это доказанный факт, что значительная часть тех, кто обычно принимает Святое Причастие в руку, особенно молодое поколение, не знающее о способе принятия Причастия на коленях и в уста, уже не имеют полноты католической веры в Реальное Присутствие, поскольку они обращаются с освященной Гостией примерно так же, как они принимают обычную пищу. Внешние минималистичные жесты имеют тесную связь с ослаблением или даже утратой веры в Реальное Присутствие.

Adelante la Fe: 15 января 2012 года вы участвовали в 4-й встрече католического единства в Париже, где произнесли лекцию о новой евангелизации и Священной Литургии. В этом важном выступлении вы назвали пять ран на литургическом мистическом теле Христа: совершение Мессы священником, обращенным лицом к собравшимся, Святое Причастие, которое дается в руку, новые молитвы Оффертория, исчезновение латыни из литургических богослужений и выполнение женщинами некоторых служений, таких как служения чтеца и аколита. Как появились эти раны? Что Церкви необходимо сделать, чтобы эти раны были исцелены и исчезли? (На русском языке это выступление монс. Шнайдера опубликовано в 5-м выпуске альманаха «Живая Традиция». – Una Voce.)

Монс. Шнайдер: Ни одна из этих литургических ран не может найти даже косвенной поддержки в Конституции о Священной Литургии II Ватиканского Собора «Sacrosanctum Concilium». Они были нанесены в соответствии с планом небольшой группы литургистов, которые роковым образом заняли ключевые позиции в римской курии в период непосредственно после Собора и с лукавством и коварством представляли столь радикальные изменения (за исключением Причастия в руку) то как волю Папы, то как почти единодушное решение членов Комиссии по литургической реформе. Эти манипуляции задокументированы, например, в книге кардинала Фернандо Антонелли «Развитие литургической реформы» и в книге Луи Буйе «Мемуары». Оба этих автора были членами послесоборной Литургической комиссии и, таким образом, глазами и ушами, свидетельствующими об упомянутых выше манипуляциях. Это непостижимое попущение Божие, что благие намерения Отцов II Ватиканского Собора и их умеренные планы литургической реформы попали в руки нечестивых и революционно настроенных литургических идеологов. Они привели Священную Литургию Святой Римской Церкви в состояние пленения, в своего рода литургическое «авиньонское изгнание». Чтобы исцелить эти раны, необходимо предпринять следующие шаги: 1) Тщательно исследовать историю литургии, касающуюся упомянутых выше пяти ран. Такое исследование должно заставить с научной честностью признать, что упомянутые выше литургические практики в их конкретной современной форме никогда не существовали во Вселенской Церкви, и потому представляют собой радикальный разрыв с непрерывным законом молитвы (lex orandi), а, следовательно, и разрыв с апостольской традицией; 2) Тщательное изучение текста «Sacrosanctum Concilium» и особенно протоколов соборных дискуссий на эту тему с тем, чтобы узнать подлинный дух соборных Отцов («mens patrum»), используя энциклику «Mediator Dei» как основной герменевтический ключ к «Sacrosanctum Concilium»; 3) Насколько возможно, избегать использования некоторых из этих литургических практик, таких как причащение в руку, совершение Мессы лицом к народу, тотальное использование современных языков, допуск женщин к служению чтецов и аколитов. Эти четыре практики не являются обязательными. Современные молитвы оффертория всё же предписаны как обязательные; 4) Просить Святой Престол издать документ, который даст служащему священнику свободу выбора между современными и традиционными молитвами оффертория. В том же документе Святой Престол мог бы призвать к совершению литургии ad Dominum, или ad orientem, и ограничить практику причащения в руку; 5) Давать катехитические и гомилетические наставления относительно неизреченной Божественной тайны Пресвятой Евхаристии и неизменного католического богословия Священной Литургии, а также относительно духовного значения обрядовых элементов; 6) Организовывать специальные литургические конференции и беседы для семинаристов, духовенства и мирян с целью продемонстрировать непрерывные литургические принципы и органический характер Священной Литургии, а также разоблачить современные литургические мифы; 7) Способствовать большему распространению совершения литургии в древней форме и учения Motu proprio «Summorum Pontificum» папы Бенедикта XVI.

Adelante la Fe: В 2014 году Ватиканское книжное издательство опубликовало еще одну вашу книгу, озаглавленную «Corpus Christi. Святое Причастие и обновление Церкви», в которой вы вновь, и еще более углубленно, обращаетесь к теме Святого Причастия. Книга заканчивается размышлением, которое стоит того, чтобы быть принятым во внимание: преимущественный выбор в пользу Самого Бедного, Самого Беспомощного – Нашего Господа Иисуса Христа в Евхаристических видах. При таком количестве разговоров о «выборе в пользу бедных», слабых, почему мы не осознаем присутствия Беднейшего среди бедных в Пресвятой Евхаристии? До какой степени протестантский менталитет проник в Католическую Церковь? 

Монс. Шнайдер: Тот факт, что Христос в Евхаристических видах стал сегодня действительно самым слабым, уязвимым, беззащитным и подвергающимся бесчестию посреди Церкви, является ясным и печальным указанием на то, до какой степени уменьшилась любовь и целостность католической веры в Евхаристию и Воплощение. Разумеется, сущность протестантизма заключается в отвержении полноты истины Воплощения со всеми его проявлениями и следствиями: зримым характером Церкви, сакраментальной жизнью, конкретностью и величием Евхаристического Присутствия, измерением Воплощения, которым характеризуется Литургия. Нынешний кризис Церкви проявляется, главным образом, в этих двух подходах: гностическом спиритуализме и горизонтальном натурализме, и их изначальной причинойявляется антропоцентризм, который, в свою очередь, является типичной характеристикой протестантизма.

Adelante la Fe: Ваше Преосвященство, считаете ли вы, что Церковь до II Ватиканского Собора была изолирована от реального мира, наполнена привилегиями и замкнута на самой себе? Было ли целью II Ватиканского Собора создать Церковь, отличную от той, что была воспринята Традицией? 

Монс. Шнайдер: Период до II Ватиканского Собора, особенно после Тридентского Собора, характеризовался поразительно великой и динамичной миссионерской деятельностью, в некоторой степени сравнимой по своим результатам с миссионерским периодом после Пятидесятницы. Ее примерами являются миссионерские труды святого Франциска Ксаверия и всего ордена иезуитов, удивительные миссионерские труды различных монашеских конгрегаций на африканском и азиатском континентах в XIX и XX веках. Своими миссионерскими трудами Церковь внесла определяющий вклад также в повышение культурного, научного, социального и санитарного уровня жизни многих народов. В период до II Ватиканского Собора Церковь эпохальный вклад в естественные науки, даже через своих священников, таких как Грегор Мендель (генетика), Жорж Леметр (астрономия и физика). Для большинства коренных народов Америки, Африки и Азии католические священники-миссионеры написали первые книги по грамматике и составили алфавиты для их языков. Церковь внесла решающий вклад в освобождение от рабства (начиная с Павла III и Лас Касаса в XVI веке и заканчивая Львом XIII и католической принцессой Изабеллой Бразильской в XIX веке). В своей энциклике «Rerum novarum» Лев XIII дал указания по справедливому обращению с рабочими, получившие всеобщее признание. Таким образом, Церковь до II Ватиканского Собора никоим образом не была замкнута сама на себя или изолирована от реального мира. Ни Папа Иоанн XXIII, ни подавляющее большинство Отцов II Ватиканского Собора не имели намерения создавать другую Церковь. Все документы и речи Иоанна XXIII, подготовительные документы Собора (schemata) и сами деяния Собора достаточно хорошо это показывают. Подлинное отношение Церкви к реальному миру или к современному обществу всегда выстраивалось в согласии с богословским принципом «gratia supponit naturam», т.е. благодать (Церковь) поддерживает природу (мир), очищая, возвышая и совершенствуя ее. Если Церковь больше не оказывает влияния на мир и его реалии своими сверхъестественными дарами (благодатью, светом Божественной истины), или делает это в недостаточной степени, занимаясь, напротив, главным образом, естественными или мирскими вопросами (такими как социальная справедливость, экология), тогда Церковь замыкается в мирском и лишает мир вечного, Неба. Тот факт, что основная деятельность многих официальных структур Католической Церкви (ассоциаций, комиссий и т.д.) изолирована от сверхъестественного, от неба, и погружена в мирское и горизонтальное, является ключевой проблемой нынешнего кризиса Церкви.

Adelante la Fe: Как вы, Ваше Преосвященство, оцениваете Motu proprio Бенедикта XVI «Summorum Pontificum»? Как вы думаете, почему возникает столько препятствий в его осуществлении? 

Монс. Шнайдер: Motu proprio «Summorum Pontificum» – это акт Верховного Учительства, имеющий действительно эпохальное измерение. Оно было совершенно необходимо. Оно принадлежит самой природе Церкви, чтобы в целостности и без следов разрыва передать грядущим поколениям сокровища веры (lex credendi) и богослужения (lex orandi). Заметный или революционный разрыв в способе выражения общей веры или богослужения противоречит органичности природы Церкви, поскольку Церковь – это органическая, живая сущность (Тело Христово, виноградник, Божественный сад), а не чертежная доска или техническая машина. Препятствия в осуществлении «Summorum Pontificum» вызваны тем фактом, что значительная часть клира имеет нарушенное отношение с принципами органической традиции и проявляет дух разрыва в отношении литургического наследия Церкви. Другой причиной их противодействия и антипатии в отношении «Summorum Pontificum» является недостаток самокритичности в том, что касается очевидных недостатков послесоборной литургической реформы.

Adelante la Fe: Ваше Преосвященство, могли бы вы рассказать о том, что вы чувствуете, когда совершает Святое Жертвоприношение Мессы в экстраординарной форме? 

Монс. Шнайдер: Когда я совершаю Святое Жертвоприношение Мессы в экстраординарной форме, или, говоря точнее, в традиционной форме, я получаю спасительное и благотворное сознание и опыт того, что я не являюсь собственником и боссом священного обряда, но поистине всего лишь служителем, исполняющим волю и предписания Церкви, Невесты Христовой, молящимся в духе и даже с помощью конкретных формул и жестов, принадлежащих поколениям католиков более чем тысячелетнего периода. Появляется сознание того, что ты даже в мельчайших деталях обряда осуществляешь то, что не является чем-то чисто человеческим и преходящим, но вечным и небесным, совершаешь наивысший акт поклонения неизреченному величию Триединого Бога, милостиво преисполняющего нас искупляющей благодатью.

Adelante la Fe: Какие факторы повлияли на кризис веры, в котором мы оказались, когда подвергаются сомнению некоторые аспекты веры, о которых никто бы никогда не подумал, что они могут быть подвергнуты сомнению самой церковной иерархией? Находится ли в кризисе сама католическая идентичность? 

Монс. Шнайдер: Наиболее глубокими причинами кризиса веры являются антропоцентризм и натурализм, проявляющиеся в попытках рассматривать и оценивать истину Божественного откровения и Богослужения преимущественно при помощи рациональных и чисто человеческих критериев и критериев изменчивой человеческой истории. Такие попытки ведут к догматическому, нравственному и литургическому релятивизму, а в итоге – и к серьезному недостатку веры, а отсюда недалеко уже и до вероотступничества и язычества. Слова Спасителя в первую очередь относятся к ученикам Христовым, и особенно к нынешнему кризису внутри Церкви: «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк 18, 8).

Adelante la Fe: Ваше Преосвященство, могли бы вы сказать несколько слов поддержки тем священникам, которые, из-за того, что они верны Традиции Церкви, изолируются и вытесняются на задворки своих диоцезов, и которым не предоставляют храмов, где они могли бы служить Святую Мессу в экстраординарной форме, а также тем верующим, которые лишены возможности участвовать в традиционной Святой Мессе? 

Монс. Шнайдер: Я хотел бы сказать этим священникам, семинаристам, молодым людям и семьям: «Это честь и привилегия – быть верными Божественной истине и духовным и литургическим традициям наших праотцев и святых, и по этой причине подвергаться маргинализации со стороны тех, кто сейчас обладает административной властью в Церкви. Эта ваша верность и мужество составляют подлинную силу Церкви. Вы представляете собой настоящую церковную периферию, которая силой Божией обновляет Церковь. Жизнь в истинной традиции догмы, литургии и святости – это проявление демократии святых, потому что традиция – это демократия святых. Вместе со святым Афанасием я хотел бы сказать вам эти слова: Те люди в Церкви, которые противостоят вам, унижают и маргинализируют вас, заняли храмы, тогда как вы находитесь на улице; это правда, что у них есть здания – но у вас есть апостольская вера. Они утверждают, что это они представляют Церковь, но на самом деле они сами изгоняют себя из нее и сбиваются с пути (ср. «Письмо ученикам»)».

Adelante la Fe: Ваше Преосвященство, недавно вы посетили семинарии Братства св. Пия X в США и во Франции. Мы знаем, что это были «тихие» встречи, но не могли бы вы всё же дать свою оценку тому, что вы увидели и о чем вы там говорили? Какие ожидания есть у вас относительно будущего примирения, и какие могут быть основные препятствия для этого? 

Монс. Шнайдер: Святой Престол просил меня посетить две семинарии Братства св. Пия X с целью провести обсуждение некоторых богословских вопросов с группой теологов Братства и с Его Преосвященством епископом Фелле. Для меня этот факт показывает, что Святой Престол не рассматривает SSPX как церковную реальность, которой можно пренебречь, но считает, что ее следует воспринимать со всей серьезностью. У меня осталось хорошее впечатление от моего визита. Я могу отметить здоровую богословскую, духовную и человеческую атмосферу в обеих семинариях. Принцип «sentire cum ecclesia» («чувствовать с Церковью»), действующий в SSPX, проявил себя в том, что я был принят как посланник Святого Престола с подлинным уважением и сердечностью. Далее, я был рад увидеть в обоих местах у входа фотографию Папы Франциска, правящего Понтифика. В сакристиях у них размещены таблички с именем Папы Франциска и местного диоцезного епископа. Я был тронут, услышав традиционное песнопение – молитву о Папе («Oremus pro pontifice nostro Francisco…»), когда присутствовал при торжественном выставлении Пресвятых Даров. Насколько я знаю, нет никаких серьезных причин отказывать клиру и верным Братства св. Пия X в каноническом признании, при этом они могли бы быть приняты такими, как они есть. В самом деле, таково было прошение, которое архиепископ Лефевр направил Святому Престолу: «Примите нас такими, какие мы есть». Я думаю, что вопрос II Ватиканского Собора не должен преподноситься как «condicio sine qua non», поскольку это была ассамблея, имевшая, в первую очередь, пастырские цели и характеристики. Часть соборных постановлений отражает лишь его время и имеет преходящее значение, как это бывает с дисциплинарными и пастырскими документами. Если мы смотрим с двухтысячелетней перспективы Церкви, мы можем сказать, что с обеих сторон (со стороны Святого Престола и SSPX) имеется преувеличенная оценка той пастырской реальности в Церкви, которой является II Ватиканский Собор. Поскольку Братство св. Пия X верует, совершает богослужения и ведет нравственную жизнь в соответствии с тем, что предписывает и что признает Верховное Учительство, и что повсеместно соблюдалось в Церкви на протяжении многих веков, и поскольку Братство св. Пия X признает законность Папы и диоцезных епископов, публично молится за них и признает действительность таинств, совершаемых в соответствии с editio typica новых литургических книг, этого должно быть достаточно для канонического признания со стороны Святого Престола. В противном случае доверие к столь часто декларируемой пастырской и экуменической открытости Церкви наших дней будет явно подорвано, и история однажды упрекнет церковные власти в том, что они «возложили на братьев бремя более сего необходимого» (ср. Деян 15, 28), что противоречит пастырскому методу апостолов.