То, почему латынь — правильный и уместный язык для римо-католической литургии, мы лучше поймем, если начнем с истины, известной всем по собственному опыту. Каждый раз, говоря на каком-либо языке, мы используем то, что у лингвистов называется речевым стилем. Это обозначает определенную степень формальности, утонченности и сложности — от грубых, обиходных или сленговых словечек в нижней части спектра до самых изящных поэтических речений в верхней. Разговаривая на своем родном языке, человек может, в зависимости от обстоятельств и собственного уровня образования, употреблять тот или иной стиль. Точно так же можно сказать, что и сами по себе языки относятся к различным стилям.
Ниже всего стоят жаргоны и пиджины (пиджин определяется как «грамматически упрощенное средство общения, возникающее при коммуникации между двумя и более группами, не имеющими общего языка; его лексика и грамматика обычно ограничены и часто происходят из нескольких языков»).
Чуть выше расположены языки обычного общения. Заметное различие состоит в том, что лингвистические ожидания в отношении словоупотребления, произношения, грамматики, стиля и т. п. здесь значительно выше. То, что «сойдет» для жаргона или сленга, «недопустимо» во многих повседневных контекстах.
На следующей ступени стоят так называемые престижные языки. Разумеется, есть люди, для которых эти языки являются родными, но множество других выбирает их в качестве второго или третьего языка ввиду имеющейся у этих языков репутации. На протяжении более чем тысячи лет таким престижным языком был французский. В Европе многие столетия престижным языком была латынь, а у римлян — классический греческий. Заметим, что здесь лингвистические ожидания еще выше, поскольку такие языки должны служить признаком образования, культуры, принадлежности к свету. Русский XIX века говорил по-французски для того, чтобы показать свою причастность к космополитичной аристократии.
Наконец, еще выше — и с этим сочетаются еще более высокие лингвистические ожидания — стоят зарезервированные языки. Все приходящие на ум примеры — это языки, которые когда-то были престижными, но ныне их употребление практически полностью ограничено религиозной сферой: древнееврейский, классический греческий, латынь, сирийский, церковнославянский, а за пределами христианского мира — санскрит и коранический арабский. Они пользуются особым уважением потому, что на этих языках мы выражаем свое почтение; постепенно они зарезервировались за контекстом священного или, по крайней мере, тесно ассоциируются с ним.
Существует также различие между лингва-франка и престижным языком. На лингва-франка общаются между собой носители других языков, которым требуется общее средство коммуникации для практических нужд, как, например, когда итальянец и японец ведут деловые переговоры по-английски. Престижный же язык изучают также и по причинам культурного характера. Иными словами, престижный язык могут изучать и те, кто не имеет в этом практической потребности. Поскольку зарезервированные языки всегда появляются из числа престижных, ими пользуются не только из соображений практичности. Если сказать вкратце, низкие стили языка обычно более практичны по своей природе, тогда как высокие более культурны, церемониальны и духовны.
Язык — это не просто средство практической коммуникации, это еще и воплощение мысли и произведение искусства, высочайшее выражение нашего разума, духа и обращения к горнему. Например, стихи не пишут из чисто практических соображений. Среди того, что делает престижный язык престижным — глубина, тонкость и широта обретаемой в нем выразительности, которым он обязан богатством своей истории; в еще большей степени это касается зарезервированных языков, которые исполнены сакральных ассоциаций, поскольку люди молятся на них сотнями или даже тысячами лет. В некотором смысле язык неразрывно соединен с действием, ритуалом, смыслом. Он сам стал символом, поддерживающим и украшающим другие символы.
Уловив эти различия, мы поймем, что переход латыни из числа языков общения в сферу престижных языков, а затем и ее становление в качестве зарезервированного языка — естественный процесс, параллели которому мы находим и относительно других языков по всему миру и на протяжении истории.
Если же литургия уже совершается на зарезервированном языке, отказ от него, конечно, станет с лингвистической точки зрения шагом вниз — вероятно, очень заметным шагом, и именно так мы можем оценить переход на «народные языки», по определению относящиеся к более низкому стилю.
Латынь — ключевой компонент католической Традиции, существующий не параллельно ей, а внутри нее; по сути, это средство, с помощью которого Традиция в западном мире передавалась из поколения в поколение. Даже если все современные люди согласятся, что латынь должна быть полностью упразднена, она не перестанет быть частью Традиции: это бесспорный и неизменный факт. Ее можно сравнить с целибатом. Церковный закон, согласно которому священник не может жениться, проистекает из Традиции. Сегодня многие «эксперты» говорят, что «знают», будто безбрачие — причина нехватки священников. Наряду с женским священством целибат стал излюбленной мишенью для модернистов, и каждый «современный» католик вроде как обязан быть его противником. Однако он — часть Традиции, и потому его существование необратимо. В этом смысле между латынью и целибатом есть немало общего. Хотя она используется в литургии не по божественному, а по церковному закону, тем не менее, она составляет часть Традиции (как древнегреческий, церковнославянский, сирийский, древнеармянский и т. д. — для Восточных Церквей) и потому должна сохраняться вне зависимости от наших личных современных взглядов.
Заблуждение, вызвавшее отказ от латыни, было по своей природе неосхоластическим и картезианским, а именно — оно состояло в мнении, будто содержание католической веры не имеет воплощения, а неким образом абстрагировано от материи. Так многие католики сочли, что Традиция — это лишь некий дошедший до нас концептуальный смысл, не связанный с тем способом или путем, которым он до нас дошел. Но это не так. Сам латинский язык принадлежит к числу того, что передано нам наряду со смыслом всего, что на латыни написано или поется. Более того, сама Церковь не раз подчеркивала это обстоятельство, особо выделяя латынь и воздавая ей великую хвалу, называя ее действенным знаком единства, католичности, древности и вечности Латинской Церкви.
Латынь, таким образом, обладает свойствами, подобными сакраменталиям: как григорианский хорал можно назвать «музыкальной иконой римо-католичества» (Джозеф Суэйн), так латынь — его «лингвистическая икона». Оказавшиеся в плену рационализма литургические реформаторы отнеслись к латыни как к чему-то случайному, как к оберточной бумаге на товаре. А на самом деле она скорее как кожа для человека. Кожа — явление поверхностное, но если ее содрать, в результате получится уродливое месиво.
Питер Квасьневский
Первая публикация (на англ. яз.): «LifeSite», 19 ноября 2018 г.
Поиск по этому блогу
четверг, 22 ноября 2018 г.
среда, 3 октября 2018 г.
Святого Франциска чествуют антифранцисканцы
Святой Франциск Ассизский, утешивший собою Церковь XIII столетия одновременно с трудами св. Доминика де Гусмана – не та послащенная, разбавленная персона, озабоченная диалогом всех со всеми и защитой окружающей среды, какою его делают начиная с 60-х годов прошлого столетия; он не воплощает в себе требования духа Второго Ватиканского Собора, не является ни тем лишенным логики салонным доброжелателем, каким он мил столь многим нашим современникам из числа духовенства и мирян, ни знаменосцем пацифизма, ни глашатаем «необходимых различий», как это называет кардинал Джанфранко Равази.
Именно лекцией под названием «Необходимые различия» открыл недавно президент Папского Совета по культуре проходившее 21-22 сентября в Ассизи культурное мероприятие «Il Cortile di Francesco». «Различия видятся не как препятствие, а как то, что обогащает человека», – сказал в этой связи директор пресс-службы ассизского монастыря Сакро-Конвенто о. Энцо Фортунато.
«Не как стены, а как мосты, сближающие людей и соединяющие людей, их истории, их культуры и традиции. Вступительное слово кардинала Равази воплощает в себе суть этого четвертого по счету съезда – именно эти различия станут путеводной нитью более чем тридцати встреч, запланированных в Ассизи».
Таким образом, праздник святого Франциска, который Церковь готовится отметить 4 октября, уже начался в Ассизи под анти-францисканской эгидой. Статья того же Равази, опубликованная в «Коррьере делла сера» минувшим 16 сентября, живо представляет ход мысли, призванный удушить чудесное евангельское и миссионерское семя, посеянное Рыцарем Господним, вступившим в брак с Госпожой нашей Бедностью.
Начать с того, что автор открывает свое писание не словами св. Франциска и не словами Христа, ради Которого св. Франциск жил и умер, сам став образом Распятого (первый случай стигматов в истории Церкви), а фразой Конрада Аденауэра (1876-1967), одного из отцов-основателей Евросоюза: «Все под одним небом живем, но горизонт у всех разный» – и, значит, чем больше различий выделяется и сшивается друг с другом, словно лоскуты, в общий холст глобализации, тем лучше, коль скоро плюрализм не только существует, но и необходим для осуществления «полноты самого человечества».
Затем он цитирует политического философа, защитника так называемого «открытого общества» («волшебное» слово, в нетерпимости к сохранению чьей-либо идентичности сведшее на нет христианство в Европе) – Карла Поппера (1902-1994), утверждавшего, что не следует придерживаться «распространенного мнения, будто для плодотворной дискуссии необходимо, чтобы между ее участниками было много общего. Напротив, дискуссия будет тем более плодотворна, чем больше ее участники расходятся в своих основоположениях. Для ее начала не нужен даже общий язык: если бы Вавилонской башни не было, ее следовало бы построить».
Святой Франциск Ассизский – полная противоположность этому ходу мысли, вызвавшему распад и низвержение католического самосознания. Для св. Франциска есть Иисус Распятый и есть всё прочее, но всё прочее должно вращаться вокруг Него, поскольку лишь Христос – носитель Истины и Спасения.
В учении св. Франциска нет никакого плюрализма, оно по сути монотематично: он хочет лишь нести Христа и Евангелие душам, чтобы исцелить их от грехов и привести в Рай. Однако его слова и увещевания никогда не звучали монотонно – они оживотворили и обратили тысячи и тысячи людей, породили тысячи и тысячи призваний. Жемчужина св. Франциска открывается для многих из поколения в поколение, по всему миру, на протяжении веков.
Всё прочее, то есть – всё помимо откровенной истины, говорил св. Франциск, суть не только скука, но и тьма. Он писал так: «Господь Иисус сказал Своим ученикам: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего». (...) Отец обитает в свете неугасимом, и Бог есть Дух, и Бога не видел никто никогда. Поэтому не может быть виден иначе как в Духе, что Дух животворит, плоть не пользует ни мало. Но и Сына в том, чем он равен Отцу, никто не может увидеть иначе, чем как Отца или Святого Духа. Отчего все видевшие Господа Иисуса в унижении и не увидевшие и не уверовавшие в дух и в божественность, в то, что Он истинный Сын Божий, были осуждены» (Увещевания, I).
Святой Франциск никогда не говорит лишь половины того, что должен сказать, не использует удобных формулировок или эвфемизмов, чтобы подсластить лекарство для души, замаранной первородным и личным грехом, будь то смертным или будничным. И пусть сегодня эти выражения режут ухо, благосклонное к самым разнообразным верованиям, учение того, кто удостоился Христовых ран, всё так же запечатлено во «Францисканских источниках».
Как ясно соотносится с его образом бытия жизнь святого капуцина Пио из Пьетрельчины – и не только общими для них обоих стигматами. Оба они жили огромным смирением и любовью к бедности, но также и непримиримостью в защите веры и ревностью о душах – собственных и чужих.
Вот почему св. Франциск приходит к тому, что говорит о множестве верующих, которые «к блевотине своеволия возвращаются» – «они суть убийцы и своим дурным примером губят многие души» (там же, III), а к тем, кто не хочет следовать заповеданному Богом, применяет слова, подобные библейским, резкие и громогласные, способные пробудить грешника и потрясти спящую душу: «Те, кто не хотят вкусить, сколь сладок Господь, и тьму любят более, нежели свет, не желая исполнять заповеди Божии, – прокляты; о них сказано через пророка: «Прокляты уклоняющиеся от заповедей Твоих». Но сколь же блаженны и благословенны те, кто Бога любят и поступают по слову Господа из Евангелия: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем и всем разумением, а ближнего твоего – как самого себя» (Послание к верным (Вторая редакция), II).
Кристина Сиккарди
Первая публикация: «Corrispondenza Romana», 3 октября 2018 г. Перевод с итальянского; цитаты из писаний св. Франциска даны в переводе, опубликованном на сайте www.francis.ru.
Именно лекцией под названием «Необходимые различия» открыл недавно президент Папского Совета по культуре проходившее 21-22 сентября в Ассизи культурное мероприятие «Il Cortile di Francesco». «Различия видятся не как препятствие, а как то, что обогащает человека», – сказал в этой связи директор пресс-службы ассизского монастыря Сакро-Конвенто о. Энцо Фортунато.
«Не как стены, а как мосты, сближающие людей и соединяющие людей, их истории, их культуры и традиции. Вступительное слово кардинала Равази воплощает в себе суть этого четвертого по счету съезда – именно эти различия станут путеводной нитью более чем тридцати встреч, запланированных в Ассизи».
Таким образом, праздник святого Франциска, который Церковь готовится отметить 4 октября, уже начался в Ассизи под анти-францисканской эгидой. Статья того же Равази, опубликованная в «Коррьере делла сера» минувшим 16 сентября, живо представляет ход мысли, призванный удушить чудесное евангельское и миссионерское семя, посеянное Рыцарем Господним, вступившим в брак с Госпожой нашей Бедностью.
Начать с того, что автор открывает свое писание не словами св. Франциска и не словами Христа, ради Которого св. Франциск жил и умер, сам став образом Распятого (первый случай стигматов в истории Церкви), а фразой Конрада Аденауэра (1876-1967), одного из отцов-основателей Евросоюза: «Все под одним небом живем, но горизонт у всех разный» – и, значит, чем больше различий выделяется и сшивается друг с другом, словно лоскуты, в общий холст глобализации, тем лучше, коль скоро плюрализм не только существует, но и необходим для осуществления «полноты самого человечества».
Затем он цитирует политического философа, защитника так называемого «открытого общества» («волшебное» слово, в нетерпимости к сохранению чьей-либо идентичности сведшее на нет христианство в Европе) – Карла Поппера (1902-1994), утверждавшего, что не следует придерживаться «распространенного мнения, будто для плодотворной дискуссии необходимо, чтобы между ее участниками было много общего. Напротив, дискуссия будет тем более плодотворна, чем больше ее участники расходятся в своих основоположениях. Для ее начала не нужен даже общий язык: если бы Вавилонской башни не было, ее следовало бы построить».
Святой Франциск Ассизский – полная противоположность этому ходу мысли, вызвавшему распад и низвержение католического самосознания. Для св. Франциска есть Иисус Распятый и есть всё прочее, но всё прочее должно вращаться вокруг Него, поскольку лишь Христос – носитель Истины и Спасения.
В учении св. Франциска нет никакого плюрализма, оно по сути монотематично: он хочет лишь нести Христа и Евангелие душам, чтобы исцелить их от грехов и привести в Рай. Однако его слова и увещевания никогда не звучали монотонно – они оживотворили и обратили тысячи и тысячи людей, породили тысячи и тысячи призваний. Жемчужина св. Франциска открывается для многих из поколения в поколение, по всему миру, на протяжении веков.
Всё прочее, то есть – всё помимо откровенной истины, говорил св. Франциск, суть не только скука, но и тьма. Он писал так: «Господь Иисус сказал Своим ученикам: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего». (...) Отец обитает в свете неугасимом, и Бог есть Дух, и Бога не видел никто никогда. Поэтому не может быть виден иначе как в Духе, что Дух животворит, плоть не пользует ни мало. Но и Сына в том, чем он равен Отцу, никто не может увидеть иначе, чем как Отца или Святого Духа. Отчего все видевшие Господа Иисуса в унижении и не увидевшие и не уверовавшие в дух и в божественность, в то, что Он истинный Сын Божий, были осуждены» (Увещевания, I).
Святой Франциск никогда не говорит лишь половины того, что должен сказать, не использует удобных формулировок или эвфемизмов, чтобы подсластить лекарство для души, замаранной первородным и личным грехом, будь то смертным или будничным. И пусть сегодня эти выражения режут ухо, благосклонное к самым разнообразным верованиям, учение того, кто удостоился Христовых ран, всё так же запечатлено во «Францисканских источниках».
Как ясно соотносится с его образом бытия жизнь святого капуцина Пио из Пьетрельчины – и не только общими для них обоих стигматами. Оба они жили огромным смирением и любовью к бедности, но также и непримиримостью в защите веры и ревностью о душах – собственных и чужих.
Вот почему св. Франциск приходит к тому, что говорит о множестве верующих, которые «к блевотине своеволия возвращаются» – «они суть убийцы и своим дурным примером губят многие души» (там же, III), а к тем, кто не хочет следовать заповеданному Богом, применяет слова, подобные библейским, резкие и громогласные, способные пробудить грешника и потрясти спящую душу: «Те, кто не хотят вкусить, сколь сладок Господь, и тьму любят более, нежели свет, не желая исполнять заповеди Божии, – прокляты; о них сказано через пророка: «Прокляты уклоняющиеся от заповедей Твоих». Но сколь же блаженны и благословенны те, кто Бога любят и поступают по слову Господа из Евангелия: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем и всем разумением, а ближнего твоего – как самого себя» (Послание к верным (Вторая редакция), II).
Кристина Сиккарди
Первая публикация: «Corrispondenza Romana», 3 октября 2018 г. Перевод с итальянского; цитаты из писаний св. Франциска даны в переводе, опубликованном на сайте www.francis.ru.
вторник, 7 августа 2018 г.
Папа может... все, что угодно?
Этот пост изначально был опубликован на моей странице в фейсбуке 7 июня 2016 года. В комментариях к нему, отвечая на вопрос о цели его публикации, я написал тогда: "Это лишь описание реально имевшего место быть сна. Я после нескольких недель размышлений счел нужным изложить его на фейсбуке, поскольку считаю важным различать следование католическому учению о безошибочности Папы и следование возникшим из протестантской полемической литературы карикатурным представлениям о нем".
Воздерживаясь на данный момент от публичных оценок изменений, внесенных в Катехизис Католической Церкви Папой Франциском, я счел нужным перепечатать этот старый текст, поскольку различение католического учения о папской безошибочности и представлений, свойственных радикальным ультрамонтантским течениям, ставящим Папу в позицию хозяина и автора католической веры, является необходимым предварительным условием для любого адекватного обсуждения этих изменений.
Пару недель назад мне приснилось, что я с утра открываю новости и читаю, что Римский Папа (во сне это был не Франциск, а просто некий абстрактный актуальный на момент сна Римский Папа) опубликовал декрет, которым отменил Decretum Gelasianum и содержащийся в нем канон библейских книг заменил новым: послания апостола Павла удалил,а вместо них добавил некоторые сочинения Сартра. Далее во сне я залез на фейсбук и обомлел.
Одни блоггеры говорили, что нечего держаться за старое. Мы живем не в VI веке, а в XXI. Для нашего времени Бог поставил этого Папу, а не Папу Геласия. Поэтому надо не умничать, не судить иерархию, а просто принять, что теперь Библия новая, более полно отвечающая потребностям нашего времени.
Другие блоггеры, поконсервативнее, но тоже вполне лояльные, рассуждали примерно так: я этих конкретных сочинений Сартра не читал, может быть, там и нет ничего, что противоречит католической вере.
Третьи блоггеры, самые радикальные, говорили, что Папа не может отменить того, что один раз было установлено Церковью. Послания апостола Павла были, есть и будут частью богодухновенного Писания. Их в комментариях собратья-католики обвиняли в отсутствии католической веры, в непослушании Святому Престолу и приводили следующий замечательный аргумент: "Апостол Павел сам называл себя фарисеем, поэтому те, кто его защищают, тоже фарисеи". На вялые возражения, что Сартр-то вообще атеист, комментаторы бодро отвечали, что это не важно. И между прочим, известный профессор богословия из Тюбингена уже лет пять, как доказал в своих работах, что некоторые фрагменты прежнего библейского канона тоже были написаны язычниками. И работы этого профессора вышли с imprimatur'ом от католического епископа, поэтому какие претензии к Сартру? Чем он хуже авторов прежней Библии?
Я проснулся в холодном поту, глянул новости - нет, ничего подобного Папа не принимал. Потом я залез на фейсбук и понял, что в принципе мы к этому решению уже готовы.
Пора завязывать с ультрамонтанством. Даешь здоровый папизм!
( https://www.facebook.com/eugene.rosenblum/posts/1190659787611718 )
Пару недель назад мне приснилось, что я с утра открываю новости и читаю, что Римский Папа (во сне это был не Франциск, а просто некий абстрактный актуальный на момент сна Римский Папа) опубликовал декрет, которым отменил Decretum Gelasianum и содержащийся в нем канон библейских книг заменил новым: послания апостола Павла удалил,а вместо них добавил некоторые сочинения Сартра. Далее во сне я залез на фейсбук и обомлел.
Одни блоггеры говорили, что нечего держаться за старое. Мы живем не в VI веке, а в XXI. Для нашего времени Бог поставил этого Папу, а не Папу Геласия. Поэтому надо не умничать, не судить иерархию, а просто принять, что теперь Библия новая, более полно отвечающая потребностям нашего времени.
Другие блоггеры, поконсервативнее, но тоже вполне лояльные, рассуждали примерно так: я этих конкретных сочинений Сартра не читал, может быть, там и нет ничего, что противоречит католической вере.
Третьи блоггеры, самые радикальные, говорили, что Папа не может отменить того, что один раз было установлено Церковью. Послания апостола Павла были, есть и будут частью богодухновенного Писания. Их в комментариях собратья-католики обвиняли в отсутствии католической веры, в непослушании Святому Престолу и приводили следующий замечательный аргумент: "Апостол Павел сам называл себя фарисеем, поэтому те, кто его защищают, тоже фарисеи". На вялые возражения, что Сартр-то вообще атеист, комментаторы бодро отвечали, что это не важно. И между прочим, известный профессор богословия из Тюбингена уже лет пять, как доказал в своих работах, что некоторые фрагменты прежнего библейского канона тоже были написаны язычниками. И работы этого профессора вышли с imprimatur'ом от католического епископа, поэтому какие претензии к Сартру? Чем он хуже авторов прежней Библии?
Я проснулся в холодном поту, глянул новости - нет, ничего подобного Папа не принимал. Потом я залез на фейсбук и понял, что в принципе мы к этому решению уже готовы.
Пора завязывать с ультрамонтанством. Даешь здоровый папизм!
( https://www.facebook.com/eugene.rosenblum/posts/1190659787611718 )
среда, 1 августа 2018 г.
Портрет св. Игнатия Лойолы кисти Рубенса: наставление в подлинном иезуитском духе
31 июля – dies natalis, день рождения для неба одного из величайших священников и основоположников монашеских общин в истории Церкви, Игнасио де Лойолы, который умер в этот день в 1556 году и был канонизирован в 1622-м. Прежде всего святой Игнатий, разумеется, известен как основатель Общества Иисуса (SJ), или ордена иезуитов. Орден этот дал Церкви многих из самых отважных и успешных ее миссионеров, дошедших до отдаленнейших краев земли. Так, например, нельзя не вспомнить о св. Франциске Ксаверии, который, движимый любовью к Богу и беспокойством о вечной гибели всех, умирающих вне Церкви, окрестил в своих странствиях около 30 тысяч новообращенных.
Великолепное полотно кисти фламандского художника, ревностного католика Питера Пауля Рубенса (1577-1640), написанное в ту самую пору, когда Лойола был причислен к лику святых, живо улавливает многие черты Игнатия, придавшие величие и ему самому, и его ордену.
Он показан здесь взирающим на небеса в молитвенном размышлении, ожидающим света воли Божьей, водительства и силы Святого Духа. Вне всякого сомнения, здесь есть отсылка к «Духовным упражнениям», в которых на основе собственной глубокой духовной жизни и опыта руководства другими Игнатий сформулировал ряд правил, позволяющих христианам различать глас Божий и перечащие ему голоса мира, плоти и диавола – дал очень важный инструмент в руки живущих в эпоху, раздираемую протестантским мятежом, против которого иезуиты сражались с усердием, высшею кульминацией которого стала поразительная стойкость воинства иезуитских мучеников в Англии времен Елизаветы I.
Лицо святого Рубенс изображает спокойным и решительным; он намерен совершать то, чего желает Бог, так, как Он этого желает, и тогда, когда Он этого желает. Здесь нет ни возбужденной поспешности того, кто с ложным рвением бросается в свалку сломя голову, ни малодушной неуверенности того, кто сомневается, юлит или отшатывается в страхе перед болью и тяготами. Святой исполнен духа христианского рыцарства и готов выйти с оружием в руках против целого моря невзгод. Он упоен покоем, ибо пьет из самого его источника – «в воле Его наш покой», как пел Данте – и потому сам может излучать его, светя другим, привлекая их следовать за собою в дружбе – общении, обществе – Иисуса. Токая кисть Рубенса позволяет нам также увидеть то, как сочетаются в нем сокрушение в собственных грехах и скорбь о печальном состоянии других, в особенности – еретиков, схизматиков, неверных и язычников, тех, ради чьего обращения он сам и его духовные сыны будут трудиться до изнеможения.
Игнатий стоит у алтаря, одетый в священнические облачения, ибо воистину он был священником Бога Всевышнего и ежедневно приносил ту бескровную Жертву, которою свершилось наше искупление. Не обладая репутацией великих литургистов, иезуиты при том всегда понимали, что Пресвятая Евхаристия и есть тот пламенный очаг любви, что движет всеми нашими молитвами и трудами. И для Игнатия священная литургия была действительно «источником и вершиной» всей его христианской жизни. То, что Рубенс изобразил Игнатия в богатых ризах из красной, расшитой золотом парчи – то злато царского достоинства и красный цвет жертвенного свидетельства и пламени Духа Святого – вещает громогласно: нет ничего важней, нет ничего ценнее, нежели почитание Бога, чему и должно быть посвящено у нас всё лучшее и самое красивое. Подобный недвижному мрамору алтаря, святой стоит, непоколебим в католической вере, к защите которой он призван.
И всё это свершается, как и гласит девиз, начертанный в книге на алтаре, «Ad majorem Dei gloriam», «к вящей славе Божией». Здесь уж никак не спутаешь, кто ставится на первое место – тварь или Творец, Слово или мир. Бог – первоначало и конечная цель, Тот, Кому мы обязаны своим существованием, своей жизнью, своим усыновлением и вечным своим блаженством. Ничто и никто не вправе отрицать Его верховенство; все мы – Его слуги, сыны рабы его, и соответственно сему должны и поступать, и мыслить.
Увы, в сравнении со св. Игнатием и множеством благородных иезуитов, шедших по его стопам, современная Церковь являет нам непрекращающийся и, похоже, всё нарастающий позор, ибо мы видим многочисленных и влиятельных иезуитов, предавших всё, за что стоял их основатель. Вместо того, чтобы смиренно поддержать богатую смыслами ткань римо-католического богослужения, соткавшуюся под руководством Божественного Провидения, иезуит Йозеф Юнгман проложил путь к безжалостному его уничтожению. Говоря языком Рубенса, он заменил барочную парчу полиэстеровыми тряпками.
Вместо того, чтобы бороться против заблуждений дарвинистского эволюционизма, иезуит Пьер Тейяр де Шарден принял его как новую парадигму католичества, согласно которой Церковь и ее учение подчинены духу времени и космическому развитию.
Вместо того, чтобы противостоять пагубной ошибке консеквенциализма («цель оправдывает средства»), иезуит Йозеф Фухс десятилетиями пропагандировал ее в Папском Григорианском университете, отравив целые поколения специалистов по моральной теологии – тех самых, что ведут сегодня нечестивую войну против учения Церкви о браке, семье и вопросах жизни, а особенно – против фундаментального представления о поступках, дурных по существу, то есть дурных всегда и везде по самой своей природе.
Вместо того, чтобы служить своими немалыми талантами обращению и исцелению практикующих гомосексуалистов, разрушающих самих себя и вредящих общему благу, иезуит Джеймс Мартин сеет нравственное смятение и разврат в церковных кругах, творя дела тем паче дьявольские, чем более изысканные слова о здравом смысле, умеренности и «милосердии» звучат из его уст.
А главное – вместо того, чтобы утверждать братьев в единой истинной вере, воспринятой от Апостолов, переданной Отцами, выраженной Учителями, пережитой мистиками, засвидетельствованной кровью мучеников-иезуитов и подтвержденной в каждом поколении вековечным Учительством, иезуит Хорхе Бергольо являет миру беспрецедентное зрелище Папы, сеющего неуверенность касательно католических догматов и сомнения касательно католической нравственности, играющего на руку глобальному секуляризму и распутству современного Запада. Вместо того, чтоб Церковь обращала мир, мы видим Церковь, обращаемую миром. Всё это – прямая и полная противоположность подлинному св. Игнатию Лойоле, который бы изгнал из Общества всех вышеупомянутых, после чего инициировал бы против них процесс экскоммуникации.
Так пусть же могучий святой Контрреформации, отец, руководитель и образец столь многих святых, ходатайствует за израненную Церковь на земле, и в особенности за свой сбившийся с пути орден, дабы тот был восстановлен в правоверии и святости ad majorem Dei gloriam!
Питер Квасьневский
Первая публикация (на англ. яз.): «LifeSite», 31 июля 2018 г.
Великолепное полотно кисти фламандского художника, ревностного католика Питера Пауля Рубенса (1577-1640), написанное в ту самую пору, когда Лойола был причислен к лику святых, живо улавливает многие черты Игнатия, придавшие величие и ему самому, и его ордену.
Он показан здесь взирающим на небеса в молитвенном размышлении, ожидающим света воли Божьей, водительства и силы Святого Духа. Вне всякого сомнения, здесь есть отсылка к «Духовным упражнениям», в которых на основе собственной глубокой духовной жизни и опыта руководства другими Игнатий сформулировал ряд правил, позволяющих христианам различать глас Божий и перечащие ему голоса мира, плоти и диавола – дал очень важный инструмент в руки живущих в эпоху, раздираемую протестантским мятежом, против которого иезуиты сражались с усердием, высшею кульминацией которого стала поразительная стойкость воинства иезуитских мучеников в Англии времен Елизаветы I.
Лицо святого Рубенс изображает спокойным и решительным; он намерен совершать то, чего желает Бог, так, как Он этого желает, и тогда, когда Он этого желает. Здесь нет ни возбужденной поспешности того, кто с ложным рвением бросается в свалку сломя голову, ни малодушной неуверенности того, кто сомневается, юлит или отшатывается в страхе перед болью и тяготами. Святой исполнен духа христианского рыцарства и готов выйти с оружием в руках против целого моря невзгод. Он упоен покоем, ибо пьет из самого его источника – «в воле Его наш покой», как пел Данте – и потому сам может излучать его, светя другим, привлекая их следовать за собою в дружбе – общении, обществе – Иисуса. Токая кисть Рубенса позволяет нам также увидеть то, как сочетаются в нем сокрушение в собственных грехах и скорбь о печальном состоянии других, в особенности – еретиков, схизматиков, неверных и язычников, тех, ради чьего обращения он сам и его духовные сыны будут трудиться до изнеможения.
Игнатий стоит у алтаря, одетый в священнические облачения, ибо воистину он был священником Бога Всевышнего и ежедневно приносил ту бескровную Жертву, которою свершилось наше искупление. Не обладая репутацией великих литургистов, иезуиты при том всегда понимали, что Пресвятая Евхаристия и есть тот пламенный очаг любви, что движет всеми нашими молитвами и трудами. И для Игнатия священная литургия была действительно «источником и вершиной» всей его христианской жизни. То, что Рубенс изобразил Игнатия в богатых ризах из красной, расшитой золотом парчи – то злато царского достоинства и красный цвет жертвенного свидетельства и пламени Духа Святого – вещает громогласно: нет ничего важней, нет ничего ценнее, нежели почитание Бога, чему и должно быть посвящено у нас всё лучшее и самое красивое. Подобный недвижному мрамору алтаря, святой стоит, непоколебим в католической вере, к защите которой он призван.
И всё это свершается, как и гласит девиз, начертанный в книге на алтаре, «Ad majorem Dei gloriam», «к вящей славе Божией». Здесь уж никак не спутаешь, кто ставится на первое место – тварь или Творец, Слово или мир. Бог – первоначало и конечная цель, Тот, Кому мы обязаны своим существованием, своей жизнью, своим усыновлением и вечным своим блаженством. Ничто и никто не вправе отрицать Его верховенство; все мы – Его слуги, сыны рабы его, и соответственно сему должны и поступать, и мыслить.
Увы, в сравнении со св. Игнатием и множеством благородных иезуитов, шедших по его стопам, современная Церковь являет нам непрекращающийся и, похоже, всё нарастающий позор, ибо мы видим многочисленных и влиятельных иезуитов, предавших всё, за что стоял их основатель. Вместо того, чтобы смиренно поддержать богатую смыслами ткань римо-католического богослужения, соткавшуюся под руководством Божественного Провидения, иезуит Йозеф Юнгман проложил путь к безжалостному его уничтожению. Говоря языком Рубенса, он заменил барочную парчу полиэстеровыми тряпками.
Вместо того, чтобы бороться против заблуждений дарвинистского эволюционизма, иезуит Пьер Тейяр де Шарден принял его как новую парадигму католичества, согласно которой Церковь и ее учение подчинены духу времени и космическому развитию.
Вместо того, чтобы противостоять пагубной ошибке консеквенциализма («цель оправдывает средства»), иезуит Йозеф Фухс десятилетиями пропагандировал ее в Папском Григорианском университете, отравив целые поколения специалистов по моральной теологии – тех самых, что ведут сегодня нечестивую войну против учения Церкви о браке, семье и вопросах жизни, а особенно – против фундаментального представления о поступках, дурных по существу, то есть дурных всегда и везде по самой своей природе.
Вместо того, чтобы служить своими немалыми талантами обращению и исцелению практикующих гомосексуалистов, разрушающих самих себя и вредящих общему благу, иезуит Джеймс Мартин сеет нравственное смятение и разврат в церковных кругах, творя дела тем паче дьявольские, чем более изысканные слова о здравом смысле, умеренности и «милосердии» звучат из его уст.
А главное – вместо того, чтобы утверждать братьев в единой истинной вере, воспринятой от Апостолов, переданной Отцами, выраженной Учителями, пережитой мистиками, засвидетельствованной кровью мучеников-иезуитов и подтвержденной в каждом поколении вековечным Учительством, иезуит Хорхе Бергольо являет миру беспрецедентное зрелище Папы, сеющего неуверенность касательно католических догматов и сомнения касательно католической нравственности, играющего на руку глобальному секуляризму и распутству современного Запада. Вместо того, чтоб Церковь обращала мир, мы видим Церковь, обращаемую миром. Всё это – прямая и полная противоположность подлинному св. Игнатию Лойоле, который бы изгнал из Общества всех вышеупомянутых, после чего инициировал бы против них процесс экскоммуникации.
Так пусть же могучий святой Контрреформации, отец, руководитель и образец столь многих святых, ходатайствует за израненную Церковь на земле, и в особенности за свой сбившийся с пути орден, дабы тот был восстановлен в правоверии и святости ad majorem Dei gloriam!
Питер Квасьневский
Первая публикация (на англ. яз.): «LifeSite», 31 июля 2018 г.
пятница, 22 июня 2018 г.
Епископ Шнайдер: «Неокатехуменат» — протестантско-иудейское сообщество
Несколько лет назад Владыка Атаназий Шнайдер дал большое интервью директору Центра высшего образования им. Джона Генри Ньюмена (Венгрия) Даниэлю Фюлепу. Приводим отрывок из этой беседы, посвященный «Неокатехуменальному Пути» — организации, действующей в том числе и в некоторых российских приходах.
Г-н Фюлеп: В то время, как Традиция подвергается преследованиям, некоторые современные движения пользуются большой поддержкой. Одно из них — это община Кико. Как Вы относитесь к «Неокатехуменальному Пути»?
Его Преосвященство епископ Шнайдер: Это очень сложный и прискорбный феномен. Скажу открыто — это троянский конь в Церкви. Я очень хорошо их знаю, так как несколько лет был в Караганде, в Казахстане, епископским делегатом у них. Я участвовал в их Мессах и встречах, я читал писания Кико, их основателя, так что я хорошо знаю, о чём речь. И говоря открыто, без дипломатии, я должен заявить: «Неокатехуменат» — это протестантско-иудейское сообщество внутри Церкви, а католические в нём только декорации. Самый опасный аспект здесь касается Евхаристии, поскольку Евхаристия — это сердце Церкви. А если сердце не в порядке, то не в порядке и весь организм. Для «Неокатехумената» Евхаристия — это прежде всего братская трапеза. А это протестантский, типично лютеранский подход. Они отрицают идею и учение о Евхаристии как о подлинном жертвоприношении. Больше того, они считают, что традиционное учение и вера в Евхаристию как в жертву — это вещи не христианские, а языческие. Полный абсурд, типичное лютеранство, протестантизм. Во время своих евхаристических литургий они обращаются со Святыми Дарами как с чем-то настолько тривиальным, что иногда доходит до ужасного. Они причащаются сидя, и бывает, что частицы Причастия падают, а они к этому относятся равнодушно; а после причащения — пляшут вместо того, чтобы молиться и в тишине поклоняться Иисусу. Всё это очень по-мирски и по-язычески, по-натуралистски.
Г-н Фюлеп: Может быть, проблема здесь не только практическая...
Его Преосвященство епископ Шнайдер: Вторая опасность — их идеология. Основная идея «Неокатехумената», согласно его основателю Кико Аргуэльо, следующая: Церковь жила идеально только до Константина, до IV века, и по сути только это была настоящая Церковь. А при Константине Церковь начала деградировать: пошла – согласно теории Кико — дегенерация вероучительная, дегенерация литургическая и нравственная. Самого же дна, согласно этой же теории, дегенерации вероучения и литургии Церковь достигла с декретами Тридентского Собора. На самом же деле верно прямо обратное: то был один из кульминационных периодов в истории Церкви, придавший ясность ее учению и дисциплине. Кико считает, что с IV столетия до Второго Ватиканского Собора в Церкви длились темные века. И только со Вторым Ватиканским Собором в Церковь проник свет. Это ересь, поскольку это значит говорить, что Святой Дух покинул Церковь. И это настоящее сектантство, очень похожее на то, что говорил Мартин Лютер, утверждавший, что до него Церковь была во тьме, а свет осиял ее только через него. По сути, позиция Кико такова же, только у него темная эпоха была от Константина до Второго Ватиканского Собора. То есть они ложно толкуют Второй Ватиканский Собор. Они называют себя апостолами Собора. Тем самым они оправдывают Вторым Ватиканским Собором все свои еретические практики и учения. Это — колоссальное злоупотребление им.
Г-н Фюлеп: Как же это сообщество могло быть официально принято Церковью?
Его Преосвященство епископ Шнайдер: В этом — еще одна трагедия. По крайней мере тридцать лет назад они создали себе в Ватикане мощное лобби. И здесь тоже есть обман: на множестве мероприятий они презентуют епископам многочисленные плоды своей деятельности: обращения, множество призваний. Многие епископы ослеплены этими плодами и не видят заблуждений, не исследуют их. У них большие семьи, у них много детей, у них высокие нравственные стандарты в семейной жизни. Это, конечно, хороший результат. Но тут же есть и своего рода гиперболизированное поведение, давление на семьи, чтобы у них было максимально возможное количество детей. Это явление нездоровое. Они говорят: мы принимаем «Humanae Vitae», и это, конечно же, хорошо. Но в итоге это — иллюзия, потому что сегодня в мире немало протестантских групп с высокими нравственными стандартами, у которых тоже много детей, которые тоже выходят протестовать против гендерной идеологии, гомосексуализма, тоже принимают «Humanae Vitae». Но для меня это — не решающий критерий истины! Есть много протестантских сообществ, обращающих множество грешников, людей, у которых были зависимости — алкоголизм, наркотики. Так что для меня плод обращений не является решающим критерием, и я не стану приглашать такую вот хорошую протестантскую группу, которая обращает грешников и рожает много детей, участвовать в апостолате в своей епархии. А многие епископы ослеплены так называемыми плодами и живут в плену иллюзии.
Г-н Фюлеп: В чем состоит краеугольный камень вероучения?
Его Преосвященство епископ Шнайдер: В учении о Евхаристии. Это — сердце всего. Ошибкой будет прежде всего смотреть на плоды и игнорировать учение и литургию или не придавать им значения. Я уверен, что однажды придет время, когда Церковь даст этой организации объективную и глубокую оценку, не подверженную давлению неокатехуменальных лоббистов, и выявит ее учительные и литургические заблуждения.
Владыка Атаназий Шнайдер и Даниэль Фюлеп |
Его Преосвященство епископ Шнайдер: Это очень сложный и прискорбный феномен. Скажу открыто — это троянский конь в Церкви. Я очень хорошо их знаю, так как несколько лет был в Караганде, в Казахстане, епископским делегатом у них. Я участвовал в их Мессах и встречах, я читал писания Кико, их основателя, так что я хорошо знаю, о чём речь. И говоря открыто, без дипломатии, я должен заявить: «Неокатехуменат» — это протестантско-иудейское сообщество внутри Церкви, а католические в нём только декорации. Самый опасный аспект здесь касается Евхаристии, поскольку Евхаристия — это сердце Церкви. А если сердце не в порядке, то не в порядке и весь организм. Для «Неокатехумената» Евхаристия — это прежде всего братская трапеза. А это протестантский, типично лютеранский подход. Они отрицают идею и учение о Евхаристии как о подлинном жертвоприношении. Больше того, они считают, что традиционное учение и вера в Евхаристию как в жертву — это вещи не христианские, а языческие. Полный абсурд, типичное лютеранство, протестантизм. Во время своих евхаристических литургий они обращаются со Святыми Дарами как с чем-то настолько тривиальным, что иногда доходит до ужасного. Они причащаются сидя, и бывает, что частицы Причастия падают, а они к этому относятся равнодушно; а после причащения — пляшут вместо того, чтобы молиться и в тишине поклоняться Иисусу. Всё это очень по-мирски и по-язычески, по-натуралистски.
Причащение во время службы «Неокатехумената» |
Его Преосвященство епископ Шнайдер: Вторая опасность — их идеология. Основная идея «Неокатехумената», согласно его основателю Кико Аргуэльо, следующая: Церковь жила идеально только до Константина, до IV века, и по сути только это была настоящая Церковь. А при Константине Церковь начала деградировать: пошла – согласно теории Кико — дегенерация вероучительная, дегенерация литургическая и нравственная. Самого же дна, согласно этой же теории, дегенерации вероучения и литургии Церковь достигла с декретами Тридентского Собора. На самом же деле верно прямо обратное: то был один из кульминационных периодов в истории Церкви, придавший ясность ее учению и дисциплине. Кико считает, что с IV столетия до Второго Ватиканского Собора в Церкви длились темные века. И только со Вторым Ватиканским Собором в Церковь проник свет. Это ересь, поскольку это значит говорить, что Святой Дух покинул Церковь. И это настоящее сектантство, очень похожее на то, что говорил Мартин Лютер, утверждавший, что до него Церковь была во тьме, а свет осиял ее только через него. По сути, позиция Кико такова же, только у него темная эпоха была от Константина до Второго Ватиканского Собора. То есть они ложно толкуют Второй Ватиканский Собор. Они называют себя апостолами Собора. Тем самым они оправдывают Вторым Ватиканским Собором все свои еретические практики и учения. Это — колоссальное злоупотребление им.
Г-н Фюлеп: Как же это сообщество могло быть официально принято Церковью?
Его Преосвященство епископ Шнайдер: В этом — еще одна трагедия. По крайней мере тридцать лет назад они создали себе в Ватикане мощное лобби. И здесь тоже есть обман: на множестве мероприятий они презентуют епископам многочисленные плоды своей деятельности: обращения, множество призваний. Многие епископы ослеплены этими плодами и не видят заблуждений, не исследуют их. У них большие семьи, у них много детей, у них высокие нравственные стандарты в семейной жизни. Это, конечно, хороший результат. Но тут же есть и своего рода гиперболизированное поведение, давление на семьи, чтобы у них было максимально возможное количество детей. Это явление нездоровое. Они говорят: мы принимаем «Humanae Vitae», и это, конечно же, хорошо. Но в итоге это — иллюзия, потому что сегодня в мире немало протестантских групп с высокими нравственными стандартами, у которых тоже много детей, которые тоже выходят протестовать против гендерной идеологии, гомосексуализма, тоже принимают «Humanae Vitae». Но для меня это — не решающий критерий истины! Есть много протестантских сообществ, обращающих множество грешников, людей, у которых были зависимости — алкоголизм, наркотики. Так что для меня плод обращений не является решающим критерием, и я не стану приглашать такую вот хорошую протестантскую группу, которая обращает грешников и рожает много детей, участвовать в апостолате в своей епархии. А многие епископы ослеплены так называемыми плодами и живут в плену иллюзии.
Папа Франциск участвует в мероприятиях, посвященных 50-летию «Неокатехумената». За амвоном Кико Аргуэльо. Фото: AFP / TIZIANA FABI |
Г-н Фюлеп: В чем состоит краеугольный камень вероучения?
Его Преосвященство епископ Шнайдер: В учении о Евхаристии. Это — сердце всего. Ошибкой будет прежде всего смотреть на плоды и игнорировать учение и литургию или не придавать им значения. Я уверен, что однажды придет время, когда Церковь даст этой организации объективную и глубокую оценку, не подверженную давлению неокатехуменальных лоббистов, и выявит ее учительные и литургические заблуждения.
среда, 13 июня 2018 г.
Дома или на чужбине? Из этимологии слова «приход»
Польское слово parafia, как и английское parish, французское paroisse и т. п., означающее «церковный приход», происходит от позднелатинского paroecia, которое, в свою очередь, восходит к греческому paroikía – «место пребывания», причем пребывания не постоянного, а временного, жизнь в чужой земле.
Так, например, в Деян. 13:17 это слово используется в значении пребывания израильтян в земле Египетской во дни Моисея, что замечательно передано в церковнославянской Библии: «в пришелствии в земли египетстей», то есть когда они были там «пришельцами», чужаками (ср. также paroikos – «странник, переселенец, пришелец»: таким paroikos был, согласно словоупотреблению Деян. 7:29, сам Моисей в земле Мадиамской, куда бежал из Египта). Но и вся земная жизнь христианина воспринимается как временное пребывание на чужбине: это – «время странствования вашего», paroikías hymon chronos (1Пет. 1:17) в предвкушении того часа, когда мы сможем вступить на порог Отчего Дома на небесах.
Таким образом, первые поколения христиан, ожидая скорого Второго Пришествия, называли «местом временного пребывания» не только земную жизнь вообще, но и свои собрания. Со временем такое отношение уступило место представлению о необходимости начинать строительство будущего Града Божия уже на земле. Само слово paroikía или paroecia, тем не менее, сохранилось в христианском лексиконе, приобретя при том же значении несколько другое толкование: «живущие рядом друг с другом, вместе». (Надо заметить, что в современном греческом языке приход называется другим словом – enoría.)
Так, например, в Деян. 13:17 это слово используется в значении пребывания израильтян в земле Египетской во дни Моисея, что замечательно передано в церковнославянской Библии: «в пришелствии в земли египетстей», то есть когда они были там «пришельцами», чужаками (ср. также paroikos – «странник, переселенец, пришелец»: таким paroikos был, согласно словоупотреблению Деян. 7:29, сам Моисей в земле Мадиамской, куда бежал из Египта). Но и вся земная жизнь христианина воспринимается как временное пребывание на чужбине: это – «время странствования вашего», paroikías hymon chronos (1Пет. 1:17) в предвкушении того часа, когда мы сможем вступить на порог Отчего Дома на небесах.
Таким образом, первые поколения христиан, ожидая скорого Второго Пришествия, называли «местом временного пребывания» не только земную жизнь вообще, но и свои собрания. Со временем такое отношение уступило место представлению о необходимости начинать строительство будущего Града Божия уже на земле. Само слово paroikía или paroecia, тем не менее, сохранилось в христианском лексиконе, приобретя при том же значении несколько другое толкование: «живущие рядом друг с другом, вместе». (Надо заметить, что в современном греческом языке приход называется другим словом – enoría.)
воскресенье, 13 мая 2018 г.
Отец Михал Ермашкевич OP: Еще раз о чрезвычайной форме литургии
Знакомый многим в России белорусский священник-доминиканец о. Михал Ермашкевич откликнулся на статью в газете «Каталіцкій веснік». Предлагаем читателю русский перевод его письма, которое также было опубликовано в газете.
Уважаемая редакция «Католического вестника»!
Прочитал в номере от 8.04.2018 г. статью «Церковь и Братство Пия Х» под рубрикой «Вопрос священнику» и с удивлением узнал, что нас, т.е. верующих, приверженных экстраординарной форме литургии (а священник – тоже верующий) в Беларуси, оказывается, очень мало или вообще нет (?!). Чувствую себя просто обязанным заявить, что МЫ ВСЁ ЖЕ ЕСТЬ, и нас гораздо больше, чем кажется!
Просто в результате нездорового отношения к себе (о чем ниже) многие не решаются заявить о своих духовных предпочтениях. Процитирую фразу целиком: «Однако кажется, что в нашей стране очень мало или вообще нет верующих, которые бы отличались такой привязанностью, принимая во внимание, что Церковь в Беларуси после II Ватиканского Собора беспрепятственно перешла к совершению Таинств на национальных языках».
Начну с последнего. Еще с какими препятствиями! И далеко не на всех национальных языках! И дело даже не в том, что в Советском Союзе Церковь была в непростой ситуации, находилась в определенной изоляции от того, что происходило в Ватикане. Просто в природе долгое время не существовало текстов новой литургии именно на белорусском языке, только польские (имеется в виду – на нашей территории). А это порождало межнациональные конфликты между верующими (в Беларуси и не только различие языков разделяло приходы) или способствовало полонизации всех католиков, что крайне негативно сказывалось на и без того сложном положении Католической Церкви, которая воспринималась как чужеродная организация. А сколько проблем было и по сей день остается с переводами литургических текстов! Долгое время каждый священник был сам себе переводчиком, а утвержденные переводы тоже, мягко говоря, не идеальны. Но это совсем другая тема...
В течение многих лет после Собора даже новая литургия по польским переводам служилось в духе вполне традиционном, лицом на Восток, с сохранением всего «старого» благочестия, благодаря которому вера пережила атеистические времена. И если бы с самого детства мое личное знакомство с католической верой, в которой я был крещен, начиналась не с Традиции, а с современных экспериментов над литургией (которым почему-то везде дается «зеленый свет»), с уверенностью могу утверждать, что священником я бы не стал! Да и вряд ли бы был частым посетителем храма... И не я один такой!
Вступив в начале 90-х в католический орден в Польше, я впервые встретился с т. наз. новыми движениями. Очевидно, что моя традиционная набожность все же была и остается действительно католической; новое для себя я воспринимал благосклонно – как право каждого в пределах Католической Церкви идти самым подходящим ему путем к Богу, хотя моему мировосприятию это новое и не соответствовало. Но я прочно верил – поэтому и выдержал, поэтому и принял Таинство священства – что традиционная латинская литургия и духовность дождутся своего времени. И действительно, дождались! Однако для меня стало огромным шоком то, что документы Бенедикта XVI и Папской комиссии «Ecclesia Dei» относительно традиционной литургии были восприняты многими представителями духовенства враждебно и агрессивно. Куда же девалось провозглашаемое ими католическое послушание Верховному Понтифику (в отсутствии которого так горячо обвиняют архиепископа Марселя Лефевра и его последователей)? Для меня это непонятно.
Если Папа говорит: «Можно!», почему многие священники и дальше продолжают считать дособорную Мессу чем-то устаревшим, запретным, вредным, а противостояние ее возрождению – своим «святым» долгом? Чем они руководствуются? Чего боятся? Я посоветовал бы им просто лучше и больше вникнуть в смысл «Summorum Pontificum» и комментариев самого Бенедикта XVI, а также «Universae Ecclesiae».
Повторюсь: мы есть в Беларуси и не требуем ничего незаконного, только практической реализации своего права, подтвержденного Святым Отцом. То, что кто-то может не воспринимать традиционную духовность как свою, я понимаю. Да никто никого к этому и не принуждает. Но зачем морально уничтожать (как чуть ли не врагов народа) тех, для кого она – как родная мать, рождающая и оберегающая веру? Где элементарная христианская любовь? Невольно начинаешь сомневаться в подлинности и христианской природе нового благочестия, которое навязывается верующим, лишь бы только они не заинтересовались Традицией, благодаря которой, однако, Церковь просуществовала столько веков, и которая и сегодня многим может помочь отыскать свой путь к Богу. Как оправдаются перед Ним те, кто относится к традиционалистам как к католикам худшего сорта, с которыми не стоит считаться, и выталкивает их на периферию католической жизни и церковной общины, которой они много могли бы дать полезного, заняв более подходящее место?..
С уважением,
о. Михал Ермашкевич ОР
P.S. Вышесказанное относится не столько к уважаемому автору статьи, сколько к общей ситуации, замалчивать которую я считаю неправильным.
Уважаемая редакция «Католического вестника»!
Прочитал в номере от 8.04.2018 г. статью «Церковь и Братство Пия Х» под рубрикой «Вопрос священнику» и с удивлением узнал, что нас, т.е. верующих, приверженных экстраординарной форме литургии (а священник – тоже верующий) в Беларуси, оказывается, очень мало или вообще нет (?!). Чувствую себя просто обязанным заявить, что МЫ ВСЁ ЖЕ ЕСТЬ, и нас гораздо больше, чем кажется!
Просто в результате нездорового отношения к себе (о чем ниже) многие не решаются заявить о своих духовных предпочтениях. Процитирую фразу целиком: «Однако кажется, что в нашей стране очень мало или вообще нет верующих, которые бы отличались такой привязанностью, принимая во внимание, что Церковь в Беларуси после II Ватиканского Собора беспрепятственно перешла к совершению Таинств на национальных языках».
Начну с последнего. Еще с какими препятствиями! И далеко не на всех национальных языках! И дело даже не в том, что в Советском Союзе Церковь была в непростой ситуации, находилась в определенной изоляции от того, что происходило в Ватикане. Просто в природе долгое время не существовало текстов новой литургии именно на белорусском языке, только польские (имеется в виду – на нашей территории). А это порождало межнациональные конфликты между верующими (в Беларуси и не только различие языков разделяло приходы) или способствовало полонизации всех католиков, что крайне негативно сказывалось на и без того сложном положении Католической Церкви, которая воспринималась как чужеродная организация. А сколько проблем было и по сей день остается с переводами литургических текстов! Долгое время каждый священник был сам себе переводчиком, а утвержденные переводы тоже, мягко говоря, не идеальны. Но это совсем другая тема...
В течение многих лет после Собора даже новая литургия по польским переводам служилось в духе вполне традиционном, лицом на Восток, с сохранением всего «старого» благочестия, благодаря которому вера пережила атеистические времена. И если бы с самого детства мое личное знакомство с католической верой, в которой я был крещен, начиналась не с Традиции, а с современных экспериментов над литургией (которым почему-то везде дается «зеленый свет»), с уверенностью могу утверждать, что священником я бы не стал! Да и вряд ли бы был частым посетителем храма... И не я один такой!
Вступив в начале 90-х в католический орден в Польше, я впервые встретился с т. наз. новыми движениями. Очевидно, что моя традиционная набожность все же была и остается действительно католической; новое для себя я воспринимал благосклонно – как право каждого в пределах Католической Церкви идти самым подходящим ему путем к Богу, хотя моему мировосприятию это новое и не соответствовало. Но я прочно верил – поэтому и выдержал, поэтому и принял Таинство священства – что традиционная латинская литургия и духовность дождутся своего времени. И действительно, дождались! Однако для меня стало огромным шоком то, что документы Бенедикта XVI и Папской комиссии «Ecclesia Dei» относительно традиционной литургии были восприняты многими представителями духовенства враждебно и агрессивно. Куда же девалось провозглашаемое ими католическое послушание Верховному Понтифику (в отсутствии которого так горячо обвиняют архиепископа Марселя Лефевра и его последователей)? Для меня это непонятно.
Если Папа говорит: «Можно!», почему многие священники и дальше продолжают считать дособорную Мессу чем-то устаревшим, запретным, вредным, а противостояние ее возрождению – своим «святым» долгом? Чем они руководствуются? Чего боятся? Я посоветовал бы им просто лучше и больше вникнуть в смысл «Summorum Pontificum» и комментариев самого Бенедикта XVI, а также «Universae Ecclesiae».
Повторюсь: мы есть в Беларуси и не требуем ничего незаконного, только практической реализации своего права, подтвержденного Святым Отцом. То, что кто-то может не воспринимать традиционную духовность как свою, я понимаю. Да никто никого к этому и не принуждает. Но зачем морально уничтожать (как чуть ли не врагов народа) тех, для кого она – как родная мать, рождающая и оберегающая веру? Где элементарная христианская любовь? Невольно начинаешь сомневаться в подлинности и христианской природе нового благочестия, которое навязывается верующим, лишь бы только они не заинтересовались Традицией, благодаря которой, однако, Церковь просуществовала столько веков, и которая и сегодня многим может помочь отыскать свой путь к Богу. Как оправдаются перед Ним те, кто относится к традиционалистам как к католикам худшего сорта, с которыми не стоит считаться, и выталкивает их на периферию католической жизни и церковной общины, которой они много могли бы дать полезного, заняв более подходящее место?..
С уважением,
о. Михал Ермашкевич ОР
P.S. Вышесказанное относится не столько к уважаемому автору статьи, сколько к общей ситуации, замалчивать которую я считаю неправильным.
понедельник, 26 марта 2018 г.
Парафразы Молитвы Господней
Отче наш возлюбленный, по благости Своей из ничего создавший нас по образу и подобию Своему, и, падших, выкупивший нас за Единородного Своего от вечного проклятия и соблаговоливший сделать нас чадами Своего усыновления, и любовью Своею, превосходящею родительскую нежность, не оставляющий нас и поныне! О, как бы нам так Тебя любить и почитать, Отче, чтобы воистину достойны мы были зваться Твоими детьми!
Сущий на небесах, по славе Своей и величию, там, где тысячи тысяч ангелов Тебе служат, и десять тысяч раз по сотне тысяч их предстоят Тебе! Мы же, изгнанные сыны Твои, в сей долине слез блуждаем, сбившися с пути, и к Тебе вздыхаем, скорбя и плача. Посему, Отче наш, сущий на небесах, внемли же милостиво мольбам и томлениям сынов Своих и привлеки сердца наши ввысь, к Себе, и да пребудем у Тебя на небе.
Да святится — того только желаем — имя Твое у нас, само в себе святое и славное; и даруй милость, чтобы нам везде и всегда помнить, чтить и восхвалять его, ведь от восхода солнца до запада достойно хвалы имя Господне. [Пс. 113:3]
Да придет в сердца и души наши Царствие Твое, прочь изгнав оттуда плотское, мирское и диавольское. А Царствие сие Твое есть благодать, силою которой мы устремляемся со рвением и жаждой перейти во славу Твоего владычества.
Да будет воля Твоя, ибо ничего святее и желаннее ее нельзя помыслить как на небесах, у ангелов и избранных Твоих, с их всё превосходящей радостию и блаженством, так и на земле между людьми, предающимися ей совершенно, равно в невзгодах и в благополучии, в горестях и в утехах. Все же противящиеся воле Твой да рассеются.
Хлеб наш насущный, не только тот, которым кормится тело наше, но и тот, коим питается душа, сиречь — животворящее Слово Твое и Хлеб Ангельский, дай нам на сей день. Отче, воззри на нищету сынов Своих, да ни в один из дней сих не обременяет нас нужда.
И прости нам, Отче щедрый, безмерные долги наши, премногие и тяжкие грехи наши и нерадения скопившиеся, по коим ни нам, ни кому-либо сотворенному не достанет расплатиться. Потому-то и молим бескрайнее Твое милосердие об отпущении их, чтобы Ты нам простил их, как и мы сами, ради любви Твоей, прощаем должникам нашим, тем, кто когда-либо досадил нам. Ты же, Отче кроткий, смягчи неподатливую черствость и горечь сердец наших, да соединимся все мы в святом милосердии Твоего Духа.
И не введи нас, сосуды хрупкие, во искушение, которому мы легко поддаемся. Соблазняет нас плоть, возмущает мир, осаждает диавол — пытаются нас разлучить с Тобою, Отче. Ты же Един — прибежище и сила наша; молю, не попусти нам искушаемыми быть больше, нежели для нас посильно.
Но избавь нас от лукавого и от всякого зла, будь то душевного или телесного, коему нет числа. Прежде всего же избавь нас от зла вины, Тебя, Боже, высшее благо наше, оскорбляющей. Избавь нас также, сколь то будет ко славе Твоей и к нашему спасению, от зла тех наказаний — от скорбей, позора, войны, голода, недугов, нужды и прочего подобного — что заслужили, без сомнения, грехи наши; и причисли нас к сонму вечно наслаждающихся на небесах Тобою, высшим благом. Ибо что есть у меня на небе? И что, кроме Тебя, желать мне на земле, Боже сердца моего и удел мой, Боже, вовек! [Пс. 73:25-26]
Аминь, то есть: да будет, Отче, то, о чём мы просим, по благоутробному милосердию Твоему, по заслугам Сына Твоего, по любви Духа Святого.
Латинский текст: Coeleste Palmetum, editio quinta, Mechliniae, MDCCCLXVI, pp. 374-376. Approbatio: Mechliniae, die 22 Februarii anni 1866. Engelbertus, Card. Arch. Mechl. Перевод: Una Voce Russia.
Сущий на небесах, по славе Своей и величию, там, где тысячи тысяч ангелов Тебе служат, и десять тысяч раз по сотне тысяч их предстоят Тебе! Мы же, изгнанные сыны Твои, в сей долине слез блуждаем, сбившися с пути, и к Тебе вздыхаем, скорбя и плача. Посему, Отче наш, сущий на небесах, внемли же милостиво мольбам и томлениям сынов Своих и привлеки сердца наши ввысь, к Себе, и да пребудем у Тебя на небе.
Да святится — того только желаем — имя Твое у нас, само в себе святое и славное; и даруй милость, чтобы нам везде и всегда помнить, чтить и восхвалять его, ведь от восхода солнца до запада достойно хвалы имя Господне. [Пс. 113:3]
Да придет в сердца и души наши Царствие Твое, прочь изгнав оттуда плотское, мирское и диавольское. А Царствие сие Твое есть благодать, силою которой мы устремляемся со рвением и жаждой перейти во славу Твоего владычества.
Да будет воля Твоя, ибо ничего святее и желаннее ее нельзя помыслить как на небесах, у ангелов и избранных Твоих, с их всё превосходящей радостию и блаженством, так и на земле между людьми, предающимися ей совершенно, равно в невзгодах и в благополучии, в горестях и в утехах. Все же противящиеся воле Твой да рассеются.
Хлеб наш насущный, не только тот, которым кормится тело наше, но и тот, коим питается душа, сиречь — животворящее Слово Твое и Хлеб Ангельский, дай нам на сей день. Отче, воззри на нищету сынов Своих, да ни в один из дней сих не обременяет нас нужда.
И прости нам, Отче щедрый, безмерные долги наши, премногие и тяжкие грехи наши и нерадения скопившиеся, по коим ни нам, ни кому-либо сотворенному не достанет расплатиться. Потому-то и молим бескрайнее Твое милосердие об отпущении их, чтобы Ты нам простил их, как и мы сами, ради любви Твоей, прощаем должникам нашим, тем, кто когда-либо досадил нам. Ты же, Отче кроткий, смягчи неподатливую черствость и горечь сердец наших, да соединимся все мы в святом милосердии Твоего Духа.
И не введи нас, сосуды хрупкие, во искушение, которому мы легко поддаемся. Соблазняет нас плоть, возмущает мир, осаждает диавол — пытаются нас разлучить с Тобою, Отче. Ты же Един — прибежище и сила наша; молю, не попусти нам искушаемыми быть больше, нежели для нас посильно.
Но избавь нас от лукавого и от всякого зла, будь то душевного или телесного, коему нет числа. Прежде всего же избавь нас от зла вины, Тебя, Боже, высшее благо наше, оскорбляющей. Избавь нас также, сколь то будет ко славе Твоей и к нашему спасению, от зла тех наказаний — от скорбей, позора, войны, голода, недугов, нужды и прочего подобного — что заслужили, без сомнения, грехи наши; и причисли нас к сонму вечно наслаждающихся на небесах Тобою, высшим благом. Ибо что есть у меня на небе? И что, кроме Тебя, желать мне на земле, Боже сердца моего и удел мой, Боже, вовек! [Пс. 73:25-26]
Аминь, то есть: да будет, Отче, то, о чём мы просим, по благоутробному милосердию Твоему, по заслугам Сына Твоего, по любви Духа Святого.
Латинский текст: Coeleste Palmetum, editio quinta, Mechliniae, MDCCCLXVI, pp. 374-376. Approbatio: Mechliniae, die 22 Februarii anni 1866. Engelbertus, Card. Arch. Mechl. Перевод: Una Voce Russia.
воскресенье, 18 марта 2018 г.
Почему в конце Поста мы закрываем распятия?
Придя сегодня в храм, многие верные могли с удивлением заметить, что распятие на алтаре, а кое-где — и другие священные изображения, укрыты фиолетовой тканью. Это значит, что наступило пятое воскресенье Великого Поста, в традиционном Римском обряде называющееся также Первым воскресеньем о Страстях Господних (Dominica I Passionis). За ним последует Второе воскресенье о Страстях Господних, или Пальмовое (Вербное) – Dominica II Passionis, seu in palmis, а весь этот период литургического года называется Страстны́м временем – Tempus Passionis. Почему же именно в эти дни, ведущие нас к переживанию страданий и крестной смерти Спасителя, мы лишены созерцания образа Его распятия?
О. Эдвард Макнамара, профессор литургики Папского университета «Regina Apostolorum», вспоминает в этой связи существовавший в Германии в IX в. обычай в начале Великого Поста растягивать в храме большое полотнище, называвшееся «Hungertuch» («Голодный плат») и полностью скрывавшее алтарь от прихожан в течение всех дней Поста вплоть до чтения Страстей Господних от Луки в среду Страстной недели и произнесения слов: «завеса в храме раздралась по средине» (Лк. 23:45) – при этих словах ткань убирали.
Эта практика, в свою очередь, может быть связана с еще более древним обрядом изгнания из церкви совершающих публичное покаяние (как и чин их принятия обратно в литургическую общину, этот ритуал по сей день существует в Римском Понтификале так называемой экстраординарной формы). Со временем он вышел из повсеместного употребления, и теперь уже весь приход во главе со священником символически вступал в Пепельную среду в число кающихся; не допускать к публичному богослужению всех его потенциальных участников невозможно, поэтому алтарь – Святая Святых – стали скрывать от взора тех, кто лишь в пасхальные дни должен будет примириться с Богом.
Со временем закрывать стали только распятия, а по аналогии с ними – и все другие священные изображения в храме (хотя витражи и стояния Крестного Пути никогда не закрывают); с XVII в. делать это положено лишь в последние две недели Поста – то самое Страстно́е время, которое сейчас и наступает, а если точнее – вечером в субботу, перед первой вечерней Первого воскресенья о Страстях Господних. Открывают крест теперь в Великую (Страстную) Пятницу в ходе обряда его почитания, а прочие изображения – незадолго до Мессы навечерия Пасхи или уже во время ее, при пении «Gloria in excelsis».
Великий литургист XIX века аббат Проспер Геранже OSB указывает на мистический и духовный смысл укрывания образов. Мистический, по его словам, восходит к заключительным словам читаемого в Первое Страстное воскресенье евангельского отрывка (Ин. 8:46-59): засвидетельствовав о Себе как о Сыне Божием и вызвав тем самым гнев фарисеев, хотевших побить Его камнями, Иисус «скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и пошел далее». Подобным образом теперь Он скрывается от мира, готовясь свершить тайну Своих страданий. «Предчувствие этого страшного часа, – пишет дом Геранже, – побуждает мучимую им Мать (Церковь) скрывать изображение своего Иисуса; крест укрывается от очей верных. Закрываются также и статуи святых, ибо не справедливо ли, чтобы, раз должна быть затмнена слава Учителя, то и ученик не появлялся бы на свет».
Духовное же толкование указывает нам на то, что если в торжества Обретения и Воздвижения Честного Креста Господня мы почитаем его как трофей Христовой победы, то в дни Страстного времени он – лишь символ претерпеваемых Христом страданий и унижения. «Столь велики были муки Спасителя во время Страстей Его, что Его Божественная природа была почти что полностью затмнена. Но и человеческая Его природа подверглась затмению до такой степени, что Он мог сказать через пророка Своего: «Я же червь, а не человек» (Пс. 21:7). Лицо Его и всё тело были настолько обезображены ударами, что нашего Иисуса едва можно было узнать! Раны сокрыли и Божество Его, и человечество. Потому в эти последние дни Поста мы укрываем распятия, скрывая нашего Спасителя под скорбным пурпуром», – пишет дом Геранже.
Во второй половине XX века были попытки отказаться от укрывания распятий и прочих священных образов, однако в отличие от многих других благочестивых обычаев этот обряд пережил рвение реформаторов.
О. Эдвард Макнамара, профессор литургики Папского университета «Regina Apostolorum», вспоминает в этой связи существовавший в Германии в IX в. обычай в начале Великого Поста растягивать в храме большое полотнище, называвшееся «Hungertuch» («Голодный плат») и полностью скрывавшее алтарь от прихожан в течение всех дней Поста вплоть до чтения Страстей Господних от Луки в среду Страстной недели и произнесения слов: «завеса в храме раздралась по средине» (Лк. 23:45) – при этих словах ткань убирали.
Алтарь в часовне крипты кафедрального собора Непорочного Зачатия (Москва) с закрытым распятием. Великий Пост 2011 г. |
Со временем закрывать стали только распятия, а по аналогии с ними – и все другие священные изображения в храме (хотя витражи и стояния Крестного Пути никогда не закрывают); с XVII в. делать это положено лишь в последние две недели Поста – то самое Страстно́е время, которое сейчас и наступает, а если точнее – вечером в субботу, перед первой вечерней Первого воскресенья о Страстях Господних. Открывают крест теперь в Великую (Страстную) Пятницу в ходе обряда его почитания, а прочие изображения – незадолго до Мессы навечерия Пасхи или уже во время ее, при пении «Gloria in excelsis».
Великий литургист XIX века аббат Проспер Геранже OSB указывает на мистический и духовный смысл укрывания образов. Мистический, по его словам, восходит к заключительным словам читаемого в Первое Страстное воскресенье евангельского отрывка (Ин. 8:46-59): засвидетельствовав о Себе как о Сыне Божием и вызвав тем самым гнев фарисеев, хотевших побить Его камнями, Иисус «скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и пошел далее». Подобным образом теперь Он скрывается от мира, готовясь свершить тайну Своих страданий. «Предчувствие этого страшного часа, – пишет дом Геранже, – побуждает мучимую им Мать (Церковь) скрывать изображение своего Иисуса; крест укрывается от очей верных. Закрываются также и статуи святых, ибо не справедливо ли, чтобы, раз должна быть затмнена слава Учителя, то и ученик не появлялся бы на свет».
Духовное же толкование указывает нам на то, что если в торжества Обретения и Воздвижения Честного Креста Господня мы почитаем его как трофей Христовой победы, то в дни Страстного времени он – лишь символ претерпеваемых Христом страданий и унижения. «Столь велики были муки Спасителя во время Страстей Его, что Его Божественная природа была почти что полностью затмнена. Но и человеческая Его природа подверглась затмению до такой степени, что Он мог сказать через пророка Своего: «Я же червь, а не человек» (Пс. 21:7). Лицо Его и всё тело были настолько обезображены ударами, что нашего Иисуса едва можно было узнать! Раны сокрыли и Божество Его, и человечество. Потому в эти последние дни Поста мы укрываем распятия, скрывая нашего Спасителя под скорбным пурпуром», – пишет дом Геранже.
Во второй половине XX века были попытки отказаться от укрывания распятий и прочих священных образов, однако в отличие от многих других благочестивых обычаев этот обряд пережил рвение реформаторов.
воскресенье, 4 марта 2018 г.
Духовные стихи диакона Петра Артемьева (+1700)
Петр сын Артемьев — уроженец Суздаля, сын священника по имени Артемий, юношей отправленный учиться в московскую Славяно-греко-латинскую академию (1687-1688), а затем в качестве «ученика и послушника» сопровождавший русского посла Иоанникия Лихуда в Венецию. Предположительно там молодой попович принял католическую веру, после чего, побывав также в Риме, в конце 1688 г. вернулся в Москву, где был рукоположен последним досинодальным Патриархом Адрианом в сан диакона и служил в Петропавловской церкви в Новомещанской слободе. Прожив здесь десять лет, в 1697-1698 гг. начал уже открыто исповедовать и проповедовать католичество; за это в мае 1698 г. был заточен в Новоспасский монастырь, а в июле — осужден, расстрижен и сослан в архиерейский монастырь в Холмогорах. О его пребывании там упоминает цитируемая ниже «Летопись Двинская». [Прим. публ.: Текст с сохранением орфографии цитируется по изданию: Титовъ А. А. Лѣтопись Двинская. Изданіе П. А. Фокина. М., 1889. С. 108-110. Роздьяконъ или раздьяконъ — в книге встречается и то, и другое написание, в современной орфографии правильно скорее второе (ср. распоп) — диакон, лишенный сана. Фразы, набранные латинскими буквами, встречаются в книге эпизодически.]
1699. Сентября въ 5 день, велено изъ дому архіерейскаго суднаго приказу съ дьякомъ Карпомъ Андреевымъ къ Архангельскому городу ссыльнаго роздьякона латинина, которой присланъ съ Москвы сея весны къ преосвященному архіепископу, послать въ Соловецкій монастырь и затворить вовсе въ темную тюрьму на смерть за его споръ и неправое въ церкви ученіе и за укорительныя слова предбудущаго состоянія: a govoril, cto rossiiska cerkov soedinitca s rimskoi (а говорилъ, что россійская церковь соединится съ римской).
Въ домѣ архіерейскомъ на Холмогорахъ оной раздьяконъ все жилъ безвыходно въ тюрьмѣ и писалъ преосвященному архіепископу своей руки книги, которыя не произошли. А въ тюрьмѣ у него во окнахъ по обоконьямъ, по дереву, писано было и послѣ его усмотрѣно, яко же ниже сего прописано:
СПАСИТЕЛЮ.
Христе истинный, очесъ моих свѣте,
Просвещай кажда суща въ мирне лѣте.
Да взнаменится на насъ свѣтъ лица Ти,
Да въ немъ ходяще будемъ въ благодати.
Исправльше наши к заповѣдямъ стопы,
Ввяжемся Твоихъ класъ избранныхъ въ снопы;
Молитвъ Матери Ти и святыхъ ради
Всели нас горнихъ обителищъ въ грады.
БОГОМАТЕРИ.
Радуйся, Маріе богоблагодатная!
Господь съ Тобою, весь о обрадованная!
Благословенна Ты въ женах человѣкъ земныхъ
И коль несравненна въ родѣ силъ всѣх небесныхъ,
Яко благословенъ Іисусъ плоти чрева,
Возвеселибося въ немъ праматерь всѣх Ева.
Дѣво Богомати, о Маріе святая,
Въ часъ смерти нашея моли о насъ благая!
ПРЕДТЕЧИ.
Крестителю Спасовъ Предтече Іоанне,
Иродомъ царемъ во главу мечоссѣченне.
Міра побѣдителю діавола и плоти
Явившемуся, азъ воздамъ убогій что ти?
Наземный Ангеле, тріумфуй въ небѣ свѣтло!
Молю же, да даждь и мнѣ сердце духом огнетепло
Сатану попрати, міръ же и плоть всестрасну,
Да побѣдную пѣснь воспою въ небѣ красну.
ІОСИФУ.
Отче Іосифе дѣтовождрево дѣля
Устроивша си крестъ человѣка мя дѣля,
Его же въ пеленахъ тщательно питалъ еси,
Той нынѣ во славѣ Бога Отца на небеси.
Съ дѣвой, врученною ти, Матерію Его,
Упроси убо благости намъ здѣ сего,
Да по прежитіи подола сего земна
Избудемъ онаго врага адска темна.
ІОАКИМУ И АННѢ.
Богоотцы вѣрніи, Іоакимъ и Анно,
Сѣмя дщерь зачасте богоданно,
Юже превознесе Богъ надъ всякъ родъ и племя:
Свободибося тли все въ ней Адамле сѣмя,
Бого-человѣка Іисуса воплощенна
Имуще одесныхъ славы Отца всажденна,
Его же, да и азъ спасенъ буду, молите,
Во дворы небесны внити ми вспомозите.
ГОСУДАРЮ.
Токаменименску Петросодержецъ
Сице бо почте и Вседародовецъ Міродержецъ.
ПЕЩИ.
Егда мя зриши воспалену,
Имѣй память муку въ себѣ обновленну:
Огнемъ убо азъ себя воспаляю,
Будуща огня образъ представляю.
Не толико азъ палима есмь огнемъ,
Елико ты рабощенъ плотскимъ страстемъ,
Ихъ же, аще желаеши избыти,
Помни смерть, судъ и какъ геены минути.
* * *
Приговор «затворить в темную тюрьму на смерть» был исполнен — уже в начале следующего, 1700 года (по разным данным, 21 января или 30 марта) он умер в соловецком заточении.
1699. Сентября въ 5 день, велено изъ дому архіерейскаго суднаго приказу съ дьякомъ Карпомъ Андреевымъ къ Архангельскому городу ссыльнаго роздьякона латинина, которой присланъ съ Москвы сея весны къ преосвященному архіепископу, послать въ Соловецкій монастырь и затворить вовсе въ темную тюрьму на смерть за его споръ и неправое въ церкви ученіе и за укорительныя слова предбудущаго состоянія: a govoril, cto rossiiska cerkov soedinitca s rimskoi (а говорилъ, что россійская церковь соединится съ римской).
Въ домѣ архіерейскомъ на Холмогорахъ оной раздьяконъ все жилъ безвыходно въ тюрьмѣ и писалъ преосвященному архіепископу своей руки книги, которыя не произошли. А въ тюрьмѣ у него во окнахъ по обоконьямъ, по дереву, писано было и послѣ его усмотрѣно, яко же ниже сего прописано:
СПАСИТЕЛЮ.
Христе истинный, очесъ моих свѣте,
Просвещай кажда суща въ мирне лѣте.
Да взнаменится на насъ свѣтъ лица Ти,
Да въ немъ ходяще будемъ въ благодати.
Исправльше наши к заповѣдямъ стопы,
Ввяжемся Твоихъ класъ избранныхъ въ снопы;
Молитвъ Матери Ти и святыхъ ради
Всели нас горнихъ обителищъ въ грады.
БОГОМАТЕРИ.
Радуйся, Маріе богоблагодатная!
Господь съ Тобою, весь о обрадованная!
Благословенна Ты въ женах человѣкъ земныхъ
И коль несравненна въ родѣ силъ всѣх небесныхъ,
Яко благословенъ Іисусъ плоти чрева,
Возвеселибося въ немъ праматерь всѣх Ева.
Дѣво Богомати, о Маріе святая,
Въ часъ смерти нашея моли о насъ благая!
ПРЕДТЕЧИ.
Крестителю Спасовъ Предтече Іоанне,
Иродомъ царемъ во главу мечоссѣченне.
Міра побѣдителю діавола и плоти
Явившемуся, азъ воздамъ убогій что ти?
Наземный Ангеле, тріумфуй въ небѣ свѣтло!
Молю же, да даждь и мнѣ сердце духом огнетепло
Сатану попрати, міръ же и плоть всестрасну,
Да побѣдную пѣснь воспою въ небѣ красну.
ІОСИФУ.
Отче Іосифе дѣтовождрево дѣля
Устроивша си крестъ человѣка мя дѣля,
Его же въ пеленахъ тщательно питалъ еси,
Той нынѣ во славѣ Бога Отца на небеси.
Съ дѣвой, врученною ти, Матерію Его,
Упроси убо благости намъ здѣ сего,
Да по прежитіи подола сего земна
Избудемъ онаго врага адска темна.
ІОАКИМУ И АННѢ.
Богоотцы вѣрніи, Іоакимъ и Анно,
Сѣмя дщерь зачасте богоданно,
Юже превознесе Богъ надъ всякъ родъ и племя:
Свободибося тли все въ ней Адамле сѣмя,
Бого-человѣка Іисуса воплощенна
Имуще одесныхъ славы Отца всажденна,
Его же, да и азъ спасенъ буду, молите,
Во дворы небесны внити ми вспомозите.
ГОСУДАРЮ.
Токаменименску Петросодержецъ
Сице бо почте и Вседародовецъ Міродержецъ.
ПЕЩИ.
Егда мя зриши воспалену,
Имѣй память муку въ себѣ обновленну:
Огнемъ убо азъ себя воспаляю,
Будуща огня образъ представляю.
Не толико азъ палима есмь огнемъ,
Елико ты рабощенъ плотскимъ страстемъ,
Ихъ же, аще желаеши избыти,
Помни смерть, судъ и какъ геены минути.
* * *
Приговор «затворить в темную тюрьму на смерть» был исполнен — уже в начале следующего, 1700 года (по разным данным, 21 января или 30 марта) он умер в соловецком заточении.
среда, 7 февраля 2018 г.
Официальный трейлер: «Павел, апостол Христов»
Апостол Павел пребывает в узах, ожидая казни за свое преступление – проповедь Царства Христова. Врач Лука пробирается в темницу, чтобы стать свидетелем последних дней того, кто некогда звался Савлом и был гонителем веры, за которую теперь готовится отдать жизнь... «Когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» (Рим. 5:20) – эти слова заглавного героя своей ленты сделал ее слоганом сценарист и режиссер Эндрю Хайатт, привлекший к ее созданию таких актеров, как Джеймс Фолкнер (лорд Синдерби из «Аббатства Даунтаун» и Рендилл Тарли в «Игре Престолов» – Павел), Оливер Мартинес (префект Мамертинской тюрьмы Мавриций), Джоан Уолли (Присцилла) и др.
В США фильм «Павел, апостол Христов» ожидают на экранах уже в марте 2018 года, на Страстной Неделе. Официальный сайт фильма: www.paulmovie.com/site/.
Джим Кэвизел, сыгравший в «Павле» роль евангелиста св. Луки, недавно подтвердил также, что вместе с режиссером Мэлом Гибсоном готовит «продолжение» знаменитого фильма 2004 года «Страсти Христовы», в котором исполнил роль Иисуса Христа.
суббота, 6 января 2018 г.
Волхвы с Востока: исторические факты соответствуют евангельскому повествованию
Отец Дуайт Лонгнеккер (Dwight Longenecker) — автор книги «Тайна волхвов». Вырос в США в семье протестантов-евангеликов, учился в Оксфорде и принял англиканский сан. В 1995 г. присоединился к Католической Церкви, рукоположен в священники в 2006 г., в настоящее время служит настоятелем церкви Богородицы Св. Розария в Гринвилле (Южная Каролина).
Первая публикация (на английском языке): сайт Aleteia.
Дни Рождества и Богоявления — то время года, когда большинство христиан радуется рассказу о трех волхвах, добавляющему очарования нынешней праздничной поре. Школьники в алых и пурпурных мантиях, с коронами на головах и «драгоценными» шкатулками в руках идут в процессии следом за Вифлеемской звездой. Недавно появился даже мультфильм на эту тему. Сюжет о загадочных восточных мудрецах, которые отправились в опасный путь в поисках истинного света жизни, не перестает завораживать и вдохновлять нас.
Но было ли это на самом деле?
Большинство библеистов относит этот рассказ к категории «мидрашей» — еврейских сказаний, призванных продемонстрировать исполнение ветхозаветного пророчества или прокомментировать какой-либо фрагмент Писания. По учению некоторых — например, Маркуса Борга и Джона Доминика Кроссана — повествование о волхвах является лишь милой притчей, учащей нас тому, что ради обретения истины необходимо проделать долгий путь под водительством свыше. Библеист Раймонд Браун в своем монументальном исследовании евангельских сообщений о рождении Иисуса, признаёт, что мнение, согласно которому рассказ о волхвах — это не более чем благочестивый вымысел, практически является среди специалистов предметом ортодоксии, а предположить иное было бы профессиональным самоубийством.
Мне же, не обремененному академической карьерой и заботой о ее сохранении, показалось интересным рассмотреть эту тему и задаться вопросом: а нет ли под древней сказкой о мудрецах, явившихся с Востока поклониться младенцу Христу, какого-нибудь исторического основания?
Мои находки оказались поразительны. Развернув множество накопившихся с веками слоев традиций и легенд, я обнаружил, что исторические факты идеально соответствуют простому повествованию Матфея. Я закопался в географию, античную историю, археологию, религию и культуру Римской империи времен рождения Иисуса — и с изумлением нашел там отличное объяснение того, кем были эти мудрецы, откуда они пришли и почему решили отправиться в путь, чтобы почтить новорожденного Царя Иудейского.
Итак, три волхва были посланцами соседнего Набатейского царства. Центром его являлся знаменитый город Петра. Царь набатеев Арета IV имел все основания стремиться к укреплению союза с Иродом Великим. Узнав от своих придворных магов о рождении наследника иудейского престола, он отправил их ко двору Ирода с посольством для выражения почтения ему. Дары — золото, ладан и смирна — представляли собой дипломатические подарки от имени арабского царства. Сами же маги, имея еврейское происхождение и зная ветхозаветные пророчества, могли также искать и грядущего Мессию.
По мере того, как я углублялся в историю, эти и многие другие детали складывались, словно кусочки мозаики. Само собой, перед мною встал вопрос: а почему же до меня никто не предпринимал таких исследований? Ответ на него интересен. Библеисты-скептики принимают на веру, что эта история вымышлена. Как уже говорилось, в ученом сообществе ставить эту аксиому под сомнение — ни-ни. Вот никто и не стал ничего изучать. Вы же не будете исследовать проблемы идентичности исторического Питера Пэна?
А верующие тем временем попросту соглашались с традиционными рассказами о таинственных звездочетах откуда-то то ли из Персии, то ли из Индии, то ли из Африки, пошедшими через песчаные пустыни вслед за волшебной звездой. Им тоже не приходило в голову выяснить, кем на самом деле были евангельские мудрецы, ведь они принимали традиции и легенды, не задавая никаких вопросов.
Тому, что волхвы не были опознаны раньше, есть и иные причины. Набатейская цивилизация долгое время была потеряна для историков. Развалины этой культуры затянули пески северо-западной Аравии, а своей письменной истории набатеи не оставили, поэтому о них очень мало известно. Больше об удивительном и загадочном пустынном царстве мы стали узнавать только в последние 50-60 лет. Намеки, позволяющие нам опознать евангельских волхвов, появились лишь с развитием археологических и экспертных технологий и появлением таких новых наук, как археоастрономия.
Почему же опознать этих трех мудрецов столь важно? А потому, что для подавляющего большинства людей рассказ о рождении Христа ложится в тот же большой и красивый волшебный сундук, где лежат прочие милые новогодние штучки. Будем откровенны: сюжеты о пастухах, слышащих ангельское пение, и о таинственных магах, идущих вслед за волшебной звездой, отлично вписываются в один ряд с говорящими снеговиками и эльфами Санта-Клауса, с мчащимися по небу санями, в которые запряжены летучие олени, и всем тому подобным, сверкающим пыльцой диснеевских фей и перемигивающимися сказочными огоньками.
Укоренить рассказ о волхвах в пыльной истории древнего Ближнего Востока, значит вспомнить, что евангельские рассказы — это не плод чьего-нибудь художественного творчества, не сказки для воскресной школы и не высокодуховные притчи. История важна постольку, поскольку важна истина; а раз Рождество — это время, когда Вечная Истина облеклась человеческой плотью и вошла в человеческую историю, то важны и волхвы.
Первая публикация (на английском языке): сайт Aleteia.
Дни Рождества и Богоявления — то время года, когда большинство христиан радуется рассказу о трех волхвах, добавляющему очарования нынешней праздничной поре. Школьники в алых и пурпурных мантиях, с коронами на головах и «драгоценными» шкатулками в руках идут в процессии следом за Вифлеемской звездой. Недавно появился даже мультфильм на эту тему. Сюжет о загадочных восточных мудрецах, которые отправились в опасный путь в поисках истинного света жизни, не перестает завораживать и вдохновлять нас.
Но было ли это на самом деле?
Большинство библеистов относит этот рассказ к категории «мидрашей» — еврейских сказаний, призванных продемонстрировать исполнение ветхозаветного пророчества или прокомментировать какой-либо фрагмент Писания. По учению некоторых — например, Маркуса Борга и Джона Доминика Кроссана — повествование о волхвах является лишь милой притчей, учащей нас тому, что ради обретения истины необходимо проделать долгий путь под водительством свыше. Библеист Раймонд Браун в своем монументальном исследовании евангельских сообщений о рождении Иисуса, признаёт, что мнение, согласно которому рассказ о волхвах — это не более чем благочестивый вымысел, практически является среди специалистов предметом ортодоксии, а предположить иное было бы профессиональным самоубийством.
Поклонение волхвов. Эскиз для гобелена фирмы Morris & Co., Великобритания, 1888 г. |
Мне же, не обремененному академической карьерой и заботой о ее сохранении, показалось интересным рассмотреть эту тему и задаться вопросом: а нет ли под древней сказкой о мудрецах, явившихся с Востока поклониться младенцу Христу, какого-нибудь исторического основания?
Мои находки оказались поразительны. Развернув множество накопившихся с веками слоев традиций и легенд, я обнаружил, что исторические факты идеально соответствуют простому повествованию Матфея. Я закопался в географию, античную историю, археологию, религию и культуру Римской империи времен рождения Иисуса — и с изумлением нашел там отличное объяснение того, кем были эти мудрецы, откуда они пришли и почему решили отправиться в путь, чтобы почтить новорожденного Царя Иудейского.
Итак, три волхва были посланцами соседнего Набатейского царства. Центром его являлся знаменитый город Петра. Царь набатеев Арета IV имел все основания стремиться к укреплению союза с Иродом Великим. Узнав от своих придворных магов о рождении наследника иудейского престола, он отправил их ко двору Ирода с посольством для выражения почтения ему. Дары — золото, ладан и смирна — представляли собой дипломатические подарки от имени арабского царства. Сами же маги, имея еврейское происхождение и зная ветхозаветные пророчества, могли также искать и грядущего Мессию.
По мере того, как я углублялся в историю, эти и многие другие детали складывались, словно кусочки мозаики. Само собой, перед мною встал вопрос: а почему же до меня никто не предпринимал таких исследований? Ответ на него интересен. Библеисты-скептики принимают на веру, что эта история вымышлена. Как уже говорилось, в ученом сообществе ставить эту аксиому под сомнение — ни-ни. Вот никто и не стал ничего изучать. Вы же не будете исследовать проблемы идентичности исторического Питера Пэна?
А верующие тем временем попросту соглашались с традиционными рассказами о таинственных звездочетах откуда-то то ли из Персии, то ли из Индии, то ли из Африки, пошедшими через песчаные пустыни вслед за волшебной звездой. Им тоже не приходило в голову выяснить, кем на самом деле были евангельские мудрецы, ведь они принимали традиции и легенды, не задавая никаких вопросов.
Эль-Хазне — набатейский храм эпохи эллинизма в Петре на территории современной Иордании, предположительно построенный Аретой IV Филопатором (фото сделано между 1900 и 1940 гг.) |
Почему же опознать этих трех мудрецов столь важно? А потому, что для подавляющего большинства людей рассказ о рождении Христа ложится в тот же большой и красивый волшебный сундук, где лежат прочие милые новогодние штучки. Будем откровенны: сюжеты о пастухах, слышащих ангельское пение, и о таинственных магах, идущих вслед за волшебной звездой, отлично вписываются в один ряд с говорящими снеговиками и эльфами Санта-Клауса, с мчащимися по небу санями, в которые запряжены летучие олени, и всем тому подобным, сверкающим пыльцой диснеевских фей и перемигивающимися сказочными огоньками.
Укоренить рассказ о волхвах в пыльной истории древнего Ближнего Востока, значит вспомнить, что евангельские рассказы — это не плод чьего-нибудь художественного творчества, не сказки для воскресной школы и не высокодуховные притчи. История важна постольку, поскольку важна истина; а раз Рождество — это время, когда Вечная Истина облеклась человеческой плотью и вошла в человеческую историю, то важны и волхвы.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)