Опубликовав motu proprio «Traditionis custodes», Папа Франциск едва не выпустил на волю бурю негодования католиков, привязанных к «тридентскому» обряду Мессы, который получил второе дыхание после «Summorum Pontificum» Бенедикта XVI.
Отныне — это один из важнейших постулатов «Traditionis custodes» — действие «Summorum Pontificum» во многом приостановлено и, не принимая во внимание незначительных исключений, служить Мессу можно будет исключительно по миссалу Павла VI.
Обзор блогосферы и других медиа являет нам по всему миру картину вспышек протеста против этого документа, необычного как по форме, так и по содержанию.
В отличие от протестов, которые касаются содержательной стороны «Traditionis custodes», здесь нами будут приведены соображения о фундаментальных элементах церковного законодательства (grundsätzliche Momente der kirchlichen Gesetzgebung) применительно к этому документу.
Если прежде дискуссии о «Traditionis custodes» затрагивали законодательное содержание (legislativen Inhalt) motu proprio, то его следует рассматривать с формальной точки зрения, как правовой текст.
Прежде всего, следует отметить, что для обретения обязывающей силы закон не требует особого согласия (besonderen Annahme) заинтересованных сторон. Однако, вместе с тем, принятие (Rezeption) ими обязательно.
Принятие означает утвердительное согласие с законом, в смысле усвоения, «признания его своим» (sich zu eigen machen). Тогда — и только тогда — закон обретает свое подтверждение и постоянство, как учит «отец» канонического права Грациан (+ 1140 г.) в своем знаменитом «Decretum».
Процитируем оригинальный текст:
«Leges instituuntur cum promulgantur. Firmantur cum moribus utentium approbantur. Sicut enim moribus utentium in contrariem nonnullae leges hodie abrogatae sunt, ita moribus utentium leges confirmantur» (c. 3 D. 4). («Законы устанавливаются посредством опубликования. Утверждаются они посредством соблюдения их теми, кто их применяет. Поскольку на сегодняшний день, ввиду несоблюдения таковых, было отменено достаточно много законов, потому-то законы и утверждаются с учетом того, как их придерживаются».)
Это означает, что для обретения действительности и обязательности закону требуется одобрение его соблюдения адресатами. Посему, с одной стороны, некоторые законы, ввиду их несоблюдения, сегодня отменены; а с другой стороны, законы утверждаются в силу соблюдения их теми, кого они касаются.
В этой связи следует также упомянуть то, что согласно правовому обычаю, обоснованное предостережение против какого-либо закона всей Церкви позволяет, хотя бы вначале, отложить его действие. Это также означает, что до того, как это предостережение будет рассмотрено, данный закон не может обязывать.
Не следует также упускать из виду то, что в случае сомнений касательно обязывающей силы закона этот закон не обязывает. Подобные сомнения, например, могут быть оправданы некорректной формулировкой правового текста.
Из вышеуказанного становиться очевидным, что закон и сообщество, для которого они приняты, связаны друг с другом подобием органической связи, поскольку их целью являются общее благо (bonum commune) всего сообщества.
Проще говоря, это означает, что действительность закона в итоге зависит от согласия тех, кого он касается. Закон должен служить благу общества, а не наоборот, общество — закону.
Эти две вещи не противоречат друг другу, но связаны, и ни одна из них не может существовать без другой или ей противостоять.
Если закон не соблюдают, или перестают соблюдать, изначально или со временем, он теряет обязывающую силу и устаревает.
Это — и этот момент следует особо подчеркнуть — очевидно, касается лишь сугубо церковных законов, и никоим образом не касается законов, основанных на божественном и естественном праве.
В качестве примера такого lex mere ecclesiastica (чисто церковного закона) можно рассмотреть Апостольскую конституцию «Veterum sapientia» Папы Иоанна XXIII от 22 февраля 1962 г., в которой Папа, помимо прочего, повелел университетам преподавать на латыни.
Я тогда был молодым ученым, и лишь покачал головой. Латынь, разумеется, была нормой в Григорианском университете в Риме, и это имело смысл, учитывая вавилонское столпотворение языков всех студентов, происходивших со всех континентов. Однако не уверен, что Цицерон, Вергилий или Лактанций смогли бы понять что-нибудь из этих лекций. Опять же: историю Церкви, в том числе современную, тоже преподавать на латыни? Со всей любовью к языку римлян — как все это должно было бы работать?
Поэтому ничего не изменилось. «Veterum sapientia» почти не печатали и очень скоро забыли о ней. Однако значение этого бесславного конца апостольской конституции для папского авторитета открылось лишь пять лет спустя, когда энциклика Павла VI, «Humanae vitae», практически утонула в протестах западного общества против нее.
Поэтому, друзья, случилось то, что случилось. А теперь наберитесь терпения. До сих пор никогда ревность не по разуму не служил на пользу миру или общему благу. Св. Джон Генри Ньюмен, цитируя великого Августина, напомнил нам: «Securus iudicat orbis terrarum». («Суждение всего мира неоспоримо».). Между тем — будем сдержаны и умерены в словах. Раньше это называлось «словесным разоружением». Или, говоря более благочестивым языком, — не преступайте границ братской (и сестринской) любви!
И еще раз скажем серьезно: какой гротеск, что именно тайна самой любви становится яблоком раздора. Вновь вспомним св. Августина, который называл Пресвятую Евхаристию союзом любви и мира, объединяющим Главу и членов Церкви. Невозможно представить себе больший триумф ада, чем очередное расторжение этого союза — как уже много раз случалось в прошлом. И мир, наблюдая за этим, скажет тогда, насмехаясь: «посмотрите, как они любят друг друга!»
Кардинал Вальтер Брандмюллер
29 июля 2021 г.
Оригинал: https://www.kath.net/news/75879
Перевод: Станислав Струтинский, Una Voce Russia
Комментариев нет:
Отправить комментарий