Епископ Томас Папроцкий: «Проблема не решена, но напряженность усилилась»

«Ошибочно полагать, что те, кто посещает [традиционную латинскую Мессу], просто ностальгируют; судя по моему опыту, это совершенно не так… — говорит епископ епархии Спрингфилда, штат Иллинойс. — Всякий, кто думает, что, когда старшее поколение вымрет, латинская Месса исчезнет, не является реалистом».

После того, как Папа Франциск 16 июля опубликовал свое motu proprio «Traditionis custodies», устанавливающий ограничения на проведение традиционной латинской Мессы, ординарий епархии Спрингфилда (штат Иллинойс) Томас Папроцкий стал одним из быстро отреагировавших на это американских епископов. В декрете от 19 июля епископ Папроцкий предоставил разрешение продолжать традиционную латинскую Мессу без ограничений в двух приходах его епархии, а затем еще один декрет, позволяющий продолжать ее в третьем из 129 приходов, которые он курирует.

Епископ Папроцкий, 68 лет, родился и вырос в Чикаго, был рукоположен в сан священника Чикагской архиепархии в 1978 году. В 2003 году он стал вспомогательным епископом архиепархии, а в 2010 году стал епископом Спрингфилда. Он юрист в области канонического права и преподаватель канонического права в юридической школе Нотр-Дам.

Недавно он дал журналу Catholic World Report интервью, русский перевод которого мы предлагаем вашему вниманию.

CWR: Расскажите о Вашем опыте общения со священниками и мирянами во время Ваших визитов в приходы, в которых служится традиционная латинская Месса.

Епископ Папроцкий: Я впервые отслужил традиционную латинскую Мессу в 2010 году для латинской общины прихода святой Розы Лимской в Куинси, там служат священники Братства св. Петра. Также я отслужил еще одну в приходе святой Екатерины Дрексель в Спрингфилде. В этом приходе две церкви: в одной служат Мессу в ординарной форме на английском и испанском языках, во второй проводят Мессу в экстраординарной форме. Священники, служащие согласно экстраординарной форме, являются канониками святого Иоанна Кантия. Оба этих места привлекают людей, испытывающих симпатию к экстраординарной форме Мессы; они ценят латынь и чувство мистицизма, которое они переживают. Однако ни в одном из этих мест я не встречал людей, ощущающих чувство превосходства над остальной Церковью или отвергающих Второй Ватиканский Собор.

CWR: Вы упомянули в своем декрете, что, по Вашему мнению, традиционные латинские Мессы содействуют духовному благу епархии.

Епископ Папроцкий: Да. Мы должны помнить, что даже в ординарной форме существует разнообразие литургических форм. В одном приходе вы можете увидеть Мессу в сопровождении народной музыки, с гитарами, барабанами и другими современными инструментами, а в другом вы можете найти орган и хор, поющий традиционные гимны. В нашем современном мире люди мобильны. Если им не нравится то, что они находят в одной церкви, они легко могут перейти в другую.

Экстраординарная форма — это другой стиль. Я часто задавался вопросом, что в ней привлекает людей? Нравится им сам Тридентский обряд или же сопутствующие ему элементы, такие как каждение ладана, григорианское пение и архитектурный стиль? Когда я был в Чикаго, у меня была возможность раз в месяц посещать ординарную форму Мессы на латыни в церкви святого Иоанна Кантия, в которой было много элементов Тридентского обряда, включая латынь, служение мессы adorientem и прекрасное григорианское пение.

CWR: Вы опубликовали свой декрет сразу после публикации «Traditionis custodies». Было ли этот motu proprio чем-то, чего Вы ожидали, или стало неожиданностью? И почему Вы так быстро отреагировали на него?

Епископ Папроцкий: Это действительно стало неожиданностью. Я услышал о нем от одного из священников в моей епархии, который служит Мессу в экстраординарной форме. Он прислал мне электронное письмо с вопросом, как это может на него повлиять, и добавил ссылку на службу новостей Ватикана, где было сделано объявление о motu proprio.

Я подумал, что способ, которым был осуществлена публикация motu proprio, был неудачным. Документ сообщал епархиальным епископам, что в их обязанности входит регулирование экстраординарной формы Мессы. Я был бы признателен, если бы меня об этом заранее предупредили.

Я узнал об этом в пятницу, а свой декрет издал в понедельник. Сначала мне показалось, что я слишком задержался с ответом, так как были епископы, выступившие с заявлениями по этому поводу в субботу и воскресенье. Однако у меня была возможность обдумать все с канонической точки зрения в течение нескольких дней. Одна из причин, по которой я ответил в понедельник, заключается в том, что все это время я получал запросы, например, от уже упомянутого мной священника, с вопросом: «Как это отразится на мне?»

В частности, в motu proprio было одно положение (ст. 2 § 3), в котором говорится, что епископ должен определить «одно или несколько мест, где верные — приверженцы этих групп могут собираться для евхаристического священнопразднования (однако не в приходских церквях и без создания новых персональных приходов)». (Курсив наш — CWR.)

Я уже говорил о том, что в приходских церквях святой Розы и святой Екатерины служится Месса в экстраординарной форме. Тамошние священники хотели быть послушными и спрашивали, что им делать. Один из них написал мне по электронной почте в пятницу и сообщил, что на следующее утро у него запланирована экстраординарная Месса.

Обычно, когда принимается новый закон, дается период времени (около месяца), в течение которого людей информируют о законе и вносят коррективы. Это же motu proprio вступило в силу немедленно, а у наших священников были назначены экстраординарные Мессы на следующий день и в воскресенье. Я сказал им, чтобы они продолжали, и в понедельник издал декрет, выдающий разрешение на служение Мессы в будущем. Такого в американском праве нет. Но законы Церкви основаны на европейском праве, допускающем такое разрешение в особых случаях. Это motu proprio затронуло сначала два наших прихода, затем третий, для которого я издал отдельный декрет. Эти декреты — не вопиющее пренебрежение к motu proprio, а разрешение, которое позволяет нам продолжать то, что мы делали.

Некоторые части motu proprio сбивают с толку. У нас есть ст. 2 § 3, который я только что процитировал, а еще у нас есть ст. 2 § 5, в котором говорится: «Пусть [епископ] приступит к соответствующей проверке того, что персональные приходы, канонично созданные для блага этих верных, действенны для их духовного роста, и оценит, сохранять эти приходы или нет».

Если я уполномочен служить Мессы в экстраординарной форме, то где их служить, если не в приходских церквях? Не думаю, что Святой Отец намерен выгнать людей из церквей и заставить их служить Мессу в спортзале или приходской трапезной, или чтобы мы переделывали церкви в святилища или молельни. Я просто стараюсь как можно эффективнее согласовать эти пункты.

CWR: Благодарны ли общины традиционной латинской Мессы за Ваш декрет?

Епископ Папроцкий: Да. Они были очень рады получить известие о том, что их Мессы продолжатся, как и прежде.

CWR: Поскольку у Вас было время прочитать «Traditionisсustodes» и размыслить о нем, что Вы обо всем этом думаете?

Епископ Папроцкий: Я говорил об этом со многими людьми. Тот, кто посоветовал Святому Отцу это motu proprio, дал ему плохой совет. Как канонический юрист, преподающий в юридической школе Нотр-Дам, я могу сказать, что этот документ составлен плохо.

Я также считаю, что существует неправильное понимание того, о чем думают люди, посещающие экстраординарные Мессы. Насколько мне известно, они не отвергают Второй Ватиканский Собор или правомерность Нового Чина Мессы.

Хотелось бы отметить, что существует разница между признанием действительности Второго Ватиканского Собора и убеждением в том, что он не достиг своих целей. Стивен Булливант (Stephen Bullivant), профессор теологии и социологии религии Университета Святой Марии в Лондоне, написал в 2019 году книгу «Массовый исход» – социологический анализ Второго Ватиканского Собора. Этот молодой человек, 30-ти лет, не испытывающий чувства ностальгии, сказал: если целью Второго Ватиканского Собора было привлечь больше людей в Церковь и возродить католическую веру, то он этого не сделал. Если вы посмотрите на число людей, посещающих Мессу сегодня, по сравнению с тем, что было до Собора, то их число резко сократилось; если вы посмотрите на число людей, заинтересованных в том, чтобы последовать призванию к священству или монашеской жизни сегодня по сравнению с тем временем, то их число резко сократилось. Он приходит к выводу, что Второй Ватиканский Собор не достиг своих целей. Однако это совсем не то же самое, что сказать, что сам Собор был недействительным. Если вы перечитаете документы Второго Ватиканского Собора, то найдете там много того, что мы должны были сделать, но, к сожалению, не сделали.

Я также хотел бы отметить, что многие из тех, кого привлекает Месса по Миссалу 1962 года, обычно молоды. Ошибочно полагать, что посещающие ее люди просто ностальгируют; судя по моему опыту, это совершенно не так. Многие из пожилых людей, переживших Собор, пошли дальше и хорошо относятся к Новой Мессе, в то время как молодежь открывает для себя старую литургию. Всякий, кто думает, что, когда старшее поколение вымрет, латинская Месса исчезнет, не является реалистом.

CWR: Публикуя motu proprio, Святой Отец упомянул, что Рим опросил епископов по всему миру относительно традиционной латинской Мессы. Были ли Вы одним из опрошенных епископов?

Епископ Папроцкий: Я не помню, чтобы получал этот опросник. Святой Отец ссылался на этот факт при выпуске motu proprio, поэтому мне было любопытно проверить всё самому. Я просмотрел веб-сайт Конференции католических епископов США и нашел там опрос, датированный апрелем 2020 года. Но я лично не получал ни по обычной, ни по электронной почте ничего, что привлекло бы мое внимание к нему. Вам на самом деле нужно очень активно следить за веб-сайтом конференции, чтобы заметить этот опрос. Кроме того, в то время у нас уже было много проблем с начавшимся COVID. У Ватикана и конференции есть возможность отправлять информацию непосредственно епископам, и, если происходит что-то важное, обращать на это наше внимание. Так что я опрос не видел и не проходил.

CWR: Как Вы думаете, что побудило выпустить motu proprio именно сейчас, несмотря на все трудности, с которыми сталкивается Церковь, включая проблемы, вызванные пандемией?

Епископ Папроцкий: Я не знаю, и у меня нет никакого представления о том, почему выбрали именно это время.

CWR: Как Вы думаете, какое влияние это motu proprio окажет на тех, кто посещает традиционную латинскую Мессу, и на Церковь в целом в ближайшие месяцы и годы?

Епископ Папроцкий: Я считаю, что долгосрочной целью как Папы Бенедикта, так и Папы Франциска было создание единого обряда или формы в Латинской Церкви, но у них разное видение того, как этого можно добиться. Папа Бенедикт поставил две формы на параллельные пути, в надежде, что когда-нибудь следующий Папа объединит их в одну. Подход Папы Франциска состоит в том, чтобы ограничить традиционную латинскую Мессу в надежде, что однажды она исчезнет. Однако я не думаю, что она исчезнет.

Проблему не решили, но напряженность усилилась. Если бы motu proprio не было выпущено, традиционная латинская Месса продолжалась бы спокойно, но теперь она вышла на первый план.

перевод: Ирина Бандурист, Una Voce Russia

R. I. P. кардинал Фрэнсис Джордж

Скончавшийся 17 апреля кардинал Фрэнсис Джордж был, в частности, известен своей фразой: «Я думаю, что умру в своей постели. Мой преемник умрет в тюрьме. А его преемник умрет мучеником на площади». Но эта цитата неполна.

Американский журналист Роберт Мойнахэн, главный редактор журнала «Inside the Vatican», вспоминает, что в 2012 году кардинал Джордж так объяснил свои слова:

«Я сказал это совершенно вне контекста текущих политических споров, пытаясь преувеличенно драматическим образом выразить то, к чему может привести полная секуляризация нашего общества. Я отвечал на чей-то вопрос... но моя фраза оказалась в записи на чьем-то смартфоне и разошлась по Википедии и по всему миру электронных коммуникаций».

«Цитата верная: я в самом деле говорил, – подтвердил кардинал, – что ожидаю, что умру в своей постели, что мой преемник умрет в тюрьме, а его преемник – мучеником на площади. Но здесь пропущена заключительная фраза – то, что я сказал о епископе, который станет преемником епископа-мученика: “Его преемник, – сказал я, – возьмет в свои руки обломки разрушенного общества и станет постепенно помогать заново строить цивилизацию, как много раз на протяжении человеческой истории делала Церковь”».

Deus, qui inter apostólicos Sacerdótes fámulum tuum Francíscum, Presbýterum Cardinálem, pontificáli fecísti dignitáte vigére: præsta, quǽsumus; ut eórum quoque perpétuo aggregétur consórtio. Per Dóminum.

In paradísum dedúcant te Ángeli:

in túo advéntu suscípiant te Mártyres,

et perdúcant te in civitátem sánctam Jerúsalem.

Chórus Angelórum te suscípiat,

et cum Lázaro quóndam páupere

ætérnam hábeas réquiem. Amen.

Dolorosa del Colegio: чудесный образ Скорбящей Приснодевы

Свидетелями чуда, о котором пойдет речь, были иезуит о. Андре Рёш (Roesch), бр. Луис Альберди (Alberdi) и 35-40 школьников – мальчиков от 10 до 17 лет, живших и учившихся в иезуитской коллегии св. Гавриила в эквадорской столице Кито.

Отцы-иезуиты возглавили главное образовательное учреждение Эквадора в 1862 году, по приглашению тогдашнего президента страны - набожного католика д-ра Габриэля Гарсия Морено. Переименованная в честь небесного покровителя президента коллегия располагалась в самом сердце Старого Кито, там же, где в колониальную эпоху находилась ее предшественница - иезуитская коллегия св. Людовика. Финансировалась она из государственного бюджета, поскольку в Эквадоре понимали важность качественного образования и знали, что никто не справился бы с этой задачей лучше, чем иезуиты.

Место событий:
столовая на первом этаже в старом здании коллегии св. Гавриила в Кито,
в наши дни превращенная в часовню.

Но в 1895 году в стране произошла «либеральная» революция, приведшая к власти генерала Элоя Альфаро. Одной из главных своих задач новые власти видели борьбу с Церковью и ее влиянием в обществе. Началась кампания государственного террора. За последующие годы в ряде городов епископы были изгнаны, арестованы или же подвергались издевательствам, как в самой столице, где к тому же при нападении на архиепископский дворец была сожжена его библиотека; изгнанию подверглись салезианцы, капуцины, редемптористы, а иезуитов заставили покинуть миссии в джунглях на востоке страны, где ими было основано больше полутора сотен поселений. Были приняты законы, призванные подорвать финансовое положение Церкви; также ликвидировалась юридическая значимость католического брака и разрешались разводы. Запрещено было формировать новые монашеские общины, а затем и принимать новых членов в уже существующие.

«Особое внимание» уделялось образовательным учреждениям. Школы, управляемые религиозными обществами, были лишены не только государственной поддержки, но и права самостоятельно принимать экзамены (их выпускники должны были теперь экзаменоваться в государственных учреждениях, где подвергались всяческим издевательствам вроде смены оцениваемой учебной программы вечером накануне сдачи). Коллегия св. Филиппа Нери в Риобамбе была разгромлена солдатами, которые осквернили Св. Дары в часовне, выстрелами и ударами прикладов уничтожили изображения святых, а ректора коллегии – о. Эмилио Москосо – убили.

Преследования нанесли тяжелый удар и по коллегии св. Гавриила, одной из немногих остававшихся в стране иезуитских школ. Три четверти ее помещений было реквизировано. Количество учащихся сократилось с 400 человек до 150, и всё равно правительство генерала Пласы – преемника Альфаро – готовило указ об устранении иезуитов из коллегии.

Наконец, в 1906 году Альфаро вновь стал президентом. Католическая Церковь в Эквадоре утратила статус юридического лица публичного права, а также был принят Полицейский кодекс, запретивший любое внешнее проявление религиозного культа.

* * *

Образ Пресвятой Девы, держащей в руках терновый венец и гвозди от Креста Господня, с сердцем, пронзенным семью мечами[1], представляет собою олеографию – картинку, отпечатанную на специальной машине с использованием масляных красок. Он был изготовлен во Франции; отцы-иезуиты купили три таких картины у какого-то коммивояжера и одну из них повесили в столовой, справа от входа. Напротив располагался образ св. Иосифа.

[1] Напомним, что семь мечей или, в восточной традиции, стрел, пронзающих сердце Непорочной символизируют семь Ее скорбей. Это: I. Пророчество Симеона (Лк. 2:34-35); II. Бегство в Египет (Мф. 2:13); III. Пропажа отрока Иисуса во Храме (Лк. 2:43-45); IV. Мария встречает Иисуса на пути на Голгофу; V. Иисус умирает на кресте (Ин. 19:25); VI. Мария принимает на руки снятое с креста тело Иисуса (Мф. 27:57-59); VII. Погребение Иисуса (Ин. 19:40-42). 

Вечером в пятницу Светлой Недели, 20 апреля 1906 года учащиеся-интерны (то есть проживающие в самой коллегии; их было всего 35 человек) вернулись с большой загородной прогулки и сели ужинать. Около восьми часов вечера в столовую вошел префект – заведующий дисциплиной в коллегии – отец Андре Рёш SJ, родом из Эльзаса. Он произнес «Deo gratias» – лишь после этих слов в столовой разрешалось разговаривать – и рассказал ребятам о страшном землетрясении, случившемся двумя днями раньше в Калифорнии. Потрясенные ученики принялись обсуждать новость.

За столом ближе к образу Богородицы сидели двое мальчиков 10-11 лет. Их звали Хайме Чавес Рамирес и Карлос Германн; на прошлой неделе, в Великий Четверг, они приняли первое Причастие, и теперь Хайме сказал, что хорошо было бы погибнуть вот так, во время землетрясения, сперва причастившись Тела Христова. А Карлос посмотрел на Пресвятую Деву и заговорил о том, что семь мечей пронзают Ее сердце из-за наших грехов... Тут он решил, что его, видно, обманывает зрение – но в этот миг Хайме воскликнул: «Смотри!»

Скорбный лик Девы Марии будто ожил – веки Ее задрожали, как от страшного страдания, затем глаза несколько раз закрылись и открылись снова.

Поняв, что оба они видят одно и то же, мальчики рухнули на колени и произнесли молитвы «Отче наш» и «Радуйся, Мария». Явление не прекращалось, и Хайме с Карлосом принялись звать остальных. Их сверстник Педро Донозо сперва не хотел идти, но с третьего раза, наконец, внял настойчивым просьбам товарищей: «Я подошел, – рассказывал он позже при каноническом расследовании происшествия, – и увидал, что очи Девы движутся; тогда я закрыл глаза, чтобы ничего этого не видеть, потому что перепугался, и пошел к отцу Рёшу...» Хайме Чавесу удалось привлечь внимание других учеников, которые сперва откликались на его слова насмешками, но потом, подходя ближе, видели, что Дева действительно открывает и закрывает глаза – «мягко и величественно». Наконец, дозвались взрослых – брата Луиса Альберди, генерального инспектора коллегии, и о. Рёша. Тот велел «прекратить глупости», но поскольку мальчики настаивали, всё же подошел и принялся искать естественное объяснение тому, что они видят – проверять, не качаются ли электрические лампы, не падает ли на картину какое-то отражение... Ничего такого ему обнаружить не удалось, а дети тем временем уже в один голос кричали: «Закрывает!.. Открывает!..» Наконец, стоя в их окружении, священник и сам стал пристально вглядываться на картину и отчетливо увидел, как Дева медленно смыкает веки. И всё же он, не веря своим глазам, развернулся и хотел пойти прочь, но брат Альберти удержал его словами: «Но отец! Что, если это чудо? Что, если это – чудо?»

«Я вернулся на прежнее место, – сообщал о. Рёш в ходе расследования, – и почувствовал холод, охвативший мое тело, при этом, вне всякого возможного сомнения, видя, что изображение действительно закрывает и открывает глаза. (...) Явление повторилось несколько раз и длилось около пятнадцати минут. Прекратилось оно после того, как я, видя, что давно наступило время вечерней молитвы, подал учащимся знак разойтись, что они и сделали с большим сожалением».

Итак, отец Рёш велел мальчикам идти в часовню, хотя они, конечно же, хотели молиться прямо в столовой, и даже отказался от идеи бр. Альберди взять туда чудесную картину и читать молитвы в ее присутствии. Покидая помещение, он обернулся и вновь увидел, как Дева закрывает глаза.

Строгий префект запретил мальчикам рассказывать о произошедшем кому-либо, даже отцу ректору коллегии. Но, кажется, не успели они еще дойти от столовой до часовни, как весь уже разлетелась по всему дому. Несколько священников пришли сами посмотреть, что творится. Однако ничего необычного в трапезной уже не происходило. Или, по крайней мере, им ничего увидеть было не дано.

* * *

Наутро о случившемся в коллегии св. Гавриила знал уже весь город. Верховная церковная власть Кито в лице капитулярного викария монс. Ульпиано Лопеса Киньонеса распорядилась ничего не предавать огласке «ни в прессе, ни с кафедры проповедника», пока не даст своего заключения специальная назначенная ею комиссия. В комиссию вошли профессор физики Хосе Мария Тройя, профессор химии Карлос Кальдас, фотограф Хосе Лассо и художник Антонио Сальгеро; кроме того, каждый из свидетелей чуда был осмотрен медиками, исключившими возможность обмана чувств. Вспомогательный совет при комиссии составили девять богословов – четыре каноника и пять монашествующих разных институтов, среди которых не было ни одного иезуита. В конце концов 31 мая 1906 года церковные власти постановили следующее: 1) явление в коллегии св. Гавриила действительно имело место; 2) объяснить его естественным путем невозможно; 3) предшествующие и последующие обстоятельства не позволяют приписать его дьявольскому влиянию.

Каноническая коронация
образа Скорбящей Пресвятой Девы из коллегии
(Santísima Virgen Dolorosa del Colegio) в 1956 г.

Образ торжественно перенесли в примыкающую к коллегии церковь Общества Иисуса. Почтить Пресвятую Деву молитвой приходило множество верующих; несколько раз чудо повторялось: 13 июля 1906 года его свидетелями стали братья Мануэль Мария и Николас Салазар, 24 июня – о. Фернандо Бернард, бр. Рамон Миранда, четверо учеников коллегии св. Гавриила и пятеро братьев христианских школ, 26-го – двое доминиканцев, 3 июля – большое число собравшихся, и, наконец, в последний раз Дева закрывала и открывала глаза вечером 5 июля – накануне официального ингресса нового архиепископа Кито, монс. Федерико Гонсалеса и Суареса.

Процессия с чудесным образом по историческому центру Кито, 2006 г.

«Теология освобождения»? Вчерашний день!

Выступая в конце мая в Риме, председатель Совета епископов Латинской Америки арх. Карлос Агиар Ретес заметил, что регион, к счастью, преодолел так называемую «теологию освобождения». «Все существенные персонажи «теологии освобождения» – очень пожилые люди, – сказал он, – и сама она как таковая – явление если еще не отмершее, то весьма архаическое».

«Некоторые представители «теологии освобождения» предпринимали попытки прояснить свое богословие, – добавил глава мексиканской архиепархии Тлальнепантла, – но это было в 1970-х и 80-х годах, а сегодня, благодарение Богу, нам доступна гораздо более разумная богословская рефлексия, не пренебрегающая необходимостью всестороннего освобождения человека». «Речь идет теперь не о классовой борьбе, не о конфронтации между богатыми и бедными, поскольку, как мы знаем, Церковь не считает ее путем к социальному освобождению». Революционное богословие, приверженцев которого много раз уличали в тесных связях с коммунистическими движениями и режимами в Латинской Америке, породило, по словам архиепископа, «социологический базис, не совпадающий с богословскими основаниями», вследствие чего и пришло в упадок.

Не пугайтесь роста сил, которые уже распадаются. Вы ошиблись часом – уже утро.
– Х. Бэллок. Цит. по: Г. К. Честертон. Ортодоксия.

Карлос Агиар Ретес родился в Мексике в 1950 году. Рукоположен в священный сан в 1973 г., в 1997 г. назначен епископом диоцеза Тескоко. С 2009 г. возглавляет архиепархию Тлальнепантлы. В 2011 г. был избран председателем CELAM – совета, объединяющего католических епископов из 21 страны Латинской Америки. В 1950-60-х годах эта организация считалась «прогрессивной» и выступала в защиту «теологии освобождения». Однако начиная с 1970-х к руководству в совете пришли сторонники более консервативных взглядов, следовавших линии Ватикана, который дважды, в 1984 и 1986 гг., осудил определенные положения «теологии освобождения», в особенности сходные с марксистскими идеями.

Роза Принц

В 1951 году рядом с индейской католической школой-интернатом в Леджаке должны были строить железнодорожную ветку, и было решено перенести могилы с небольшого кладбища у школы на большее кладбище неподалеку. Могил было 15 или 20, примерно на неделю работы. Ею занимались местные жители братья Филипп и Виктор Лакрит и друг Филиппа из Заповедника Стони Крик. Тут же был и десятилетний сын Филиппа Джек.

Филипп долгое время работал в католической школе-интернате и знал историю почти каждой могилы. Он открывал гробы каждый по очереди и заглядывал туда для порядка. Когда очередь дошла до гроба Розы Принц, похороненной два года назад, и Филипп поднял крышку, раздался шипящий звук. Будто воздух заполнял пространство, где до этого был вакуум. Филипп изумленно уставился в гроб. Все тело и одежда Розы были в идеальном состоянии, на лице мягкая улыбка. Она выглядела так, будто только что уснула.

* * *

Роза Принц, индианка из племени кэрриер (группа северных атапасков), родилась в субботу 21 августа 1915 года в маленьком домике на холме позади монастыря близ Форта Сент-Джеймс (Британская Колумбия, Канада). Оба ее родителя, Жан-Мари и Агата Принц были правоверными католиками. Жан-Мари был потомком одного из великих вождей кэрриер. Видимо поэтому они и получили такую фамилию – Принц. Он регулярно посещал церковь, помогая приходскому священнику. Агата рано потеряла родителей и была воспитана Сестрами Младенца Иисуса.

Оба они, и Жан-Мари, и Агата, учились в одной школе в Уильямс-Лэйк, там же влюбились друг в друга, там же после школы поженились, а потом переехали в Форт Сент-Джеймс. Роза была третьей из их девяти детей. Сначала она училась в маленькой школе в Стюарт-Лейк, а затем, 16 февраля 1922, когда на озере Фрэзер, в Леджаке, была построена новая большая школа, она вместе с другими учениками переехала в новую школу, которая впоследствии стала ее единственным домом. Она была тихая и скромная, но одаренная, внимательная и старательная ученица, обладала глубокой Верой и выдающейся любовью к Богу.
Много времени она проводила в молитвах.

Еще в детском возрасте, она, в результате неудачного падения повредила позвоночник и осталась на всю жизнь горбатой. Это причиняло Розе страдания, ей трудно было ходить, особенно по лестницам, вставать на колени. Но никто не слышал, чтоб она на что-либо жаловалась. Из-за своей болезни она была очень стеснительной и всегда старалась не побеспокоить никого своими проблемами. Поэтому мало кто догадывался о том, как она себя чувствует. Но ее доброта и сострадательность привлекали многих. Ее любили и сестры-монахини и ученики. Часто ученики приходили посидеть и поговорить с нею, и она всегда была благодарна тем, кто иногда приносил ей обед наверх, в швейную комнату, зная, что ей, с ее увечьем, было трудно спускаться в обеденный зал.

Одним из ее любимых занятий было чтение, и она с охотой занималась этим с младшими учениками или помогала тем, кто не справлялся с уроками. Другие дети обращались к ней за советом, помощью или утешением. 

Роза имела неплохие художественные наклонности, она часами собирала и изучала цветы, потом перенося в мельчайших подробностях на алтарные покровы и занавеси скинии. Она любила церковное искусство, но занималась и живопись, и вышивкой, шила бисером на оленей коже, как традиционно делали ее предки. Свои произведения она дарила своим друзьям. Мало что из ее работ сохранилось, но сестры вспоминают, что они были высокого художественного качества. Работая, Роза всегда что-то напевала, и в сущности все ее любили, хотя о ее святости мало кто тогда, наверное, думал.

В те времена смертность среди индейцев была очень высока, принесенные европейцами болезни индейцы переносили гораздо тяжелее, нежели белые. Грипп, пневмония, туберкулез выкашивали целые семьи. В 1931 году от гриппа у Розы умерла мать. Она пережила это очень тяжело и в свой последний приезд домой много часов провела, сидя на ее могиле. Позже Роза потеряла и двух младших сестер – Серафину и Лину. Она перестала ездить домой, даже на летние каникулы. Когда ее двоюродная сестра Селина как-то спросила Розу, почему она не едет домой со своими сестрами и братьями, Роза некоторое время шла молча, а потом, улыбнувшись, сказала: «У меня здесь мои родители». Селина не поняла и спросила кто они, думая, что Роза имеет в виду сестер-монахинь. «Наша Благословенная Мать и ее Сын, Иисус, они мои родители. Здесь я чувствую себя так близко к ним, что просто не хочу никуда

идти», – ответила Роза. 

Когда девушка закончила школу, она попросила оставить ее в Леджаке в качестве исполняющей обязанности обслуживающего персонала. Ее взяли на работу в школу-интернат. Обязанностей у нее было немало, она выполняла какие-то секретарские поручения, шила и ремонтировала священнические облачения, вышивала алтарные покровы, убиралась в церкви.

За несколько лет до смерти Роза заболела туберкулезом. Болезнь прогрессировала быстро, и последнее время она жила, дыша лишь половиной легких. К 1949 году Роза сильно ослабела и оказалась прикованной к постели. В пятницу 19 августа ее доставили в больницу. Ее брат Павел был с ней. В тот же вечер она позвала к себе сестер-монахинь и священника. И в тот же вечер тихо скончалась, приняв Причастие на Мессе в больнице. 

Сестры были очень внимательны к телу Розы, устроив ее в гробу в часовне и положили ей на грудь маленький букет цветов. В смерти, как и в жизни, ее тело лежало неловко из-за своей болезни. Одна из сестер вспоминала: «Она выглядела как настоящий ангел в своем гробу. Сестра Патриция и я положили маленькую подушку ей под голову, чтоб она лежала в правильном положении».

Розу Принц похоронили два дня спустя на кладбище в Леджаке в воскресенье 21 августа 1949 года в возрасте тридцати четырех лет. 

* * *

В 1951 году, при перенесении могил на другое кладбище, тело Розы Принц было найдено нетленным. 

В 1976 году школа-интернат в Леджаке была закрыта, а затем и само здание ее было снесено. Тем не менее почитание Розы Принц медленно росло. Сначала среди лично знавших ее людей, среди учеников и работников школы, потом шире. В 1990 году бывший настоятель Андреевского прихода во Фрэйзер-Лэйк отец Жюль призвал к первому паломничеству в Леджак. В первый раз было всего 20 паломников, теперь их число дошло до 1200.  Паломничество проходит ежегодно, в июле месяце. Говорят, что за это время по молитвам Розе Принц исцелился один человек. Необходимые документы были посланы в Рим, теперь жителям Фрэйзер-Лэйк и окружающих земель остается ждать ответа из Рима… и новых чудес.

Молитва

Небесный Отче, Ты столь щедро разделил с Розой Принц дар Своей безмятежности и Свою любовь к Твоему творению. Дай нам по ее ходатайству, чтобы и мы разделили Твою безмятежность и душевный покой и так же радовались красоте творения, повсюду окружающего нас. По ее заступничеству молим Тебя о милости: . . . Сие, о чем мы просим с упованием на Твою любовь и доброту, подай нам через Господа нашего Иисуса Христа и Святого Духа. Аминь.